Бессловесная сила дождалась

Бессловесная сила дождалась

Вечером 24 июня центр Уфы заволокло желтым дымом. Дымило так, что было видно из разных концов города. Полыхал трехэтажный дом. Не «особняк», как мы привыкли выражаться, когда речь идет об уфимских памятниках архитектуры. Особняком в современной традиции принято называть что-то в масштабах коттеджа. Сгоревший же «Дом Видинеева» по своим объемам и метражу (цифр на сайтах градозащитников сейчас на скорую руку найти не удалось, возможно, они появятся в сводках МЧС) ближе, скорее, к современным многоквартирным домам. Вот этот скучно-официальный показатель, квадратные метры, для меня особенно важен в этой истории. Истории, которая продолжалась около пятнадцати лет, разворачивалась на наших глазах, издевательски прикрытая баннером.

Уфа не очень богата архитектурным наследием – увы. Это не Казань, весь центр которой так ладно застроен большими домами XIX века, что можно с минимальными косметическими усилиями снимать кино. (Правда, и Казань я бы не торопился хвалить, потому что слишком хорошо помню – как этот центр выглядел в 2003–2004 годах: примерно как в фильмах про разбомбленный Сталинград. Широким жестом расселив весь центр накануне празднования тысячелетия города, проломив все перекрытия оптом, власти не слишком с ним церемонились, многим пожертвовав ради тех же дорожных развязок. Но – хотя бы визуально сохранили ансамбль.) В Уфе же с самого начала было немного зданий, которые я здесь дилетантски называю «большими домами XIX века», вроде условного «дома с лицами», в котором сейчас базируется таможня. Облик исторического центра все-таки иной: деревянные домишки, сугубо «частные», хотя и милые. Особое обаяние старой Уфы. То, что пытались и пытаются сохранить многие художники. Я недавно подарил маме такую картину (Светланы Стремоуховой), замечательную – запечатлевшую, кажется, те места, в которых мама выросла.

В этой «частности», «камерности» – по-моему – и крылась та беда, которая в итоге почти уничтожила архитектурную старину Уфы, оставив лишь несколько «огрызков» (улица Октябрьской Революции, атмосфера которой все-таки разрушена транспортным потоком; участок улицы Гоголя, над которым все-таки нависла опасность). Почти весь исторический центр исчез на наших глазах, за последние 10–15 лет. Юридические обоснования были разные. Где-то застройщики выигрывали суды, где-то действовали нахрапом, где-то рушили под покровом ночи. Техники уничтожения были разные. Где-то открыто орудовали ковшами экскаваторов (еще и беззастенчиво ссылаясь на ШОС и БРИКС, к изумлению штаба саммитов), где-то поджигали втихую, где-то обещали «восстановить еще лучше, чем было», где-то под видом сохранения старины плодили уродцев, когда исторические стены как бы включены в современный стеклянный куб. Всё было по-разному. Объединял, пожалуй, мотив: ни застройщики, ни власти, ни даже сами горожане (многие) в глубине души не очень верили, что это на самом деле «памятники архитектуры».

Ну да, мол, какие это памятники?.. Обычные одно-двухэтажные дома, маленькие, «частный сектор». Таких раньше были сотни вокруг, и никто их за памятники не считал, и в советское время не церемонились – выкашивали кварталами. Весь город когда-то состоял из таких «памятников», бегали в нужник и не чаяли, когда в панельки расселимся. Ну да, где-то красивые наличники, а где-то что-то еще, но, мол, по большому-то счету?.. Мэр не раз и не два осторожно озвучил эту идеологию в обтекаемых фразах о том, что официальных памятников за последние годы стало гораздо больше, и все идет к тому, чтобы каждый старый дом был таковым объявлен, а это не дело, если Уфа хочет развиваться. Многие с ним соглашались. Вокруг каждого сноса или поджога вспыхивали дискуссии, когда одни говорили – пожалейте людей, там же невозможно жить, другие настаивали, что город мог бы использовать эти здания не как жилье…

Эта история повторялась десятки раз. Но вчерашний пожар в доме Видинеева – это особый случай.

Впервые в новейшей истории Уфы уничтожен, выражаясь языком скептиков, не «сарай из частного сектора», а «большой дом». Впервые эти скептики молчат, потому что тут не может быть скептиков: это строение 1900 года очевидно принадлежало к тому малому числу «парадных» градообразующих зданий исторической Уфы, которое не могло быть стерто с карты ни под каким предлогом. Не найдется ведь сумасшедший, который предложит снести здания оперного театра, той же таможни, авиационного техникума, национального музея… Всё это памятники одного ряда и масштаба.

В том-то и пугающая «уникальность» истории дома Видинеева: в его уничтожении, продолжавшемся пятнадцать лет, не было никакой «другой стороны», которая хоть как-то бы пыталась обосновать, почему здание нужно убрать. Не было ни одного аргумента. Все дружно говорили о том, что его нужно сохранить. При этом была некая безмолвная сила, которая цинично его уничтожала. Как-то вдруг – в начале «нулевых» – здание осталось без крыши. Как-то вдруг рухнули перекрытия. Все хором говорили: да-да-да, это не дело, надо спасать, надо закрывать сверху. В том числе и те, в чьем ведении оно находилось. Одни, говоря «да-да-да», с легким сердцем ходили мимо затянутых баннерами руин – десятилетие! Другие, говоря «да-да-да», с крокодильим хладнокровием выжидали, когда же, наконец, руины рухнут. Они не рухнули – пришлось, видимо, постараться. Да даже если и не было поджога, а что-то загорелось само, то спасать там, увы, было уже нечего – судя по недавно опубликованным фотосессиям. По ним же, по остаткам меблированных комнат, недобитой роскоши лестничных пролетов и т. д. – было понятно, что мы потеряли. Вчера потеряли окончательно. Теперь на этом месте будет стеклянный бизнес-центр или элитный жилой квартал. Бессловесная сила дождалась.

Она не ставит нас ни во что. Ничего не значат слова – произносимые на любых уровнях, пропечатанные в любых документах. Раньше им противопоставлялись хотя бы другие слова – от решений «культурных» экспертиз и судов (пусть утверждали, что купленных) до обывательских разговоров «А вы попробуйте сами в этом сарае пожить». В этот раз – молчание. Тоска.