Cлова. Ночные птицы. Ангелы. На холме.
Cлова.
Ночные птицы.
Ангелы.
На холме.
CЛОВА
Мои слова прозрачнее и проще,
Чем эти облетевшие леса,
Они со мной перекликались в роще,
Я полюбил их птичьи голоса.
Они в стогах осенних ночевали,
Баюкал их тягучий шум дождя.
Кормились тем, что на ходу срывали
С сырых ветвей, по саду проходя.
На том холме в войну они играли,
Крестил их май в криницах ледяных,
Их волосы в июле выгорали,
В сентябрьских цыпках ноги были их.
Качаясь, на орешниках висели,
И проходящий катер стерегли,
И близко-близко на лугах осенних
К себе их подпускали журавли.
Я промолчу, не то сейчас волною,
Прорвав слова, из сердца хлынет грусть,
Ты их вспоил водою дождевою
Из старой шляпки, добрый старый груздь.
Даётся счастье нищим и беспечным, —
С любовью в сердце, с ветром в голове,
Здороваясь по-свойски с каждым
встречным,
Я прохожу по городу Москве.
В тяжёлый час я возвращусь к вам снова,
И как гостинцы принесу с собой —
И скрип сосны, и шум дождя лесного,
И тихий говор листьев над водой.
Вот дальний гром, а это свищет птица,
Вот радуга, вот солнце на стене…
Пока слова мои вам будут сниться,
Вы улыбаться будете во сне.
НОЧНЫЕ ПТИЦЫ
Ничего со мною не случится,
Ночью в дверь никто не постучится,
В армию меня не призовут.
Но не знаю, что со мной творится,
Даже если мёртвым притвориться —
Господи! — поют, поют, поют…
Ничего со мною не стрясётся,
Почва подо мною не трясётся,
Но часы тринадцать раз пробьют,
И опять они — мороз по коже —
Всякий раз всё про одно и то же,
Слышите! — поют, поют, поют…
Отпусти меня, возьми другого.
Спасу нет, но снова ночь, и снова
Бьют часы, и птицы тут как тут.
И стою, как лист перед травою,
Я руками голову закрою,
Чтоб не слышать, как они поют.
Ничего со мною не стрясётся,
Я почую, как восходит солнце,
И очнусь в глубокой тишине…
И жена вздохнёт, и осторожно
Снова скажет: «Жить с тобой тревожно —
Плачешь, плачешь, плачешь ты во сне».
АНГЕЛЫ
Они зовут, но мир не слышит их,
Их голос тих, призыв их еле внятен…
Жизнь промелькнёт, как призрак,
что возник
В движении лесных теней и пятен.
Взволнуется душа, заговорив,
И долго успокоиться не сможет,
Так ветра августовского порыв
Желтеющую рощу растревожит,
И встрепенётся, и вскипит листва,
Заговорив наперебив и сразу…
Я различал их, но едва-едва.
Я видел их, но только краем глаза.
Я повторял: «Как осень хороша!» —
И замирал в молчании глубоком,
И вздрагивала чуткая душа,
Незримых струй коснувшись ненароком.
И тело застывало на весу,
Пронизано лучами золотыми…
Но кто из вас не вздрагивал в лесу,
Из пустоты своё услышав имя?
И озирался я, разинув рот,
Вновь околдован тяжестью земною,
И как, должно быть, улыбался тот,
Кто подшутил, аукнулся со мною.
Сыграет ветер жизнь мою с листа,
И сколько листьев встрепенётся в роще,
Но до чего мелодия проста,
Чем глубже в осень, тем она и проще.
Подумать только — я на свете был! —
И самому не верится, ей-богу…
Всё ближе, ближе свист незримых крыл,
Перелетает тень через дорогу…
О чём, о чём, о чём мы говорим —
Сейчас сюда такой сквозняк прорвётся,
И голос мой, что так неповторим,
И трепет мой — всё в шуме том сольётся.
НА ХОЛМЕ
В этот солнечный день
Под Калугою гуси рыдали,
Запасалась душа
И простором и волею впрок,
И стоял я, стоял
И глядел в эти синие дали,
Всё глядел и глядел,
И никак наглядеться не мог.
Будто счастье прошло
И пропало за теми холмами…
Привязалась к душе
Непонятная грусть и печаль.
Да ещё этот ворон,
Что молча кружился над нами,
Да ещё этот ветер,
Да светлая стылая даль.
Этот солнечный день
Мне ещё не однажды приснится,
И вернётся к душе
Унесённое ветром тепло,
Что в тот солнечный день
Так хотело сквозь осень пробиться,
Но никак не могло,
Ты поверишь, никак не могло…