«До яблочной глуши...»
«До яблочной глуши...»
* * *
Жить на пятом десятке спокойней и проще:
Не боишься казаться смешным и неловким,
Счастье — если поймать — отличаешь на ощупь,
Начинаешь в дорогах ценить остановки,
Понимаешь, как мало нам, в сущности, надо,
Ищешь в книгах и улицах отзвуки детства…
А друзья… Что друзья? Если все еще рядом,
То теперь-то уж, точно, им некуда деться.
Новых взлетов желать или мягкой посадки?
Не пора ли разбавить и нежность, и ярость?
Ведь любовь бескорыстна на пятом десятке:
Все уже состоялось. И — не состоялось.
* * *
Пришел декабрь. Навек.
Он с хваткою бульдожьей.
А жалкий пражский снег —
Как милостыня Божья.
Пришел декабрь. И встал,
Как столб среди дороги:
Могучий пьедестал
Для елки-недотроги,
Разряженной до пят
Цыганской мишурою…
Декабрь пришел опять —
Любимчиком-героем,
Лихим богатырем,
Одним из трех… былинных…
Ползу за декабрем —
До зарослей малинных,
До яблочной глуши —
Ползу в июль, влюбленной,
Царапнув дно души
Своей вечнозеленой.
* * *
Полна, как бутылка туземского1 рома,
Я запахом дома и музыкой дома,
Застольями, тостами, смехом, речами,
Родными сердцами. Родными плечами.
Теплом надышалась. В любви отогрелась.
И яблок опять молодильных наелась:
Из чопорной пани — без возраста, строгой —
Вдруг стала девчонкой, почти босоногой:
В маршрутке раздолбанной мчусь, привыкая
К игривому: «Девушка!»
(Да, я такая!)
* * *
Сыну, рожденному в Чехии
Аккуратные дорожки
И глазастые окошки,
Нежно-бархатные кошки,
Всем довольные вполне.
Дебри роз крахмально-пышных,
Град пунцовый спелой вишни,
Шелест листьев — еле слышный,
Словно шепот в полусне.
Дебри улочек уютных
Без забот сиюминутных,
Кресло в зелени, как будто
Разновидность бытия,
Речь певучая, не наша,
Силуэты старых башен —
Это город твой. И даже —
Это родина твоя.
* * *
Вчера панихида была по зиме.
Мы все ее в путь провожали последний.
А следом шел снег по уставшей земле —
Бездомный, в права не вступивший наследник.
Летели снежинки в весеннюю грязь,
Срывались со скользких натянутых веток…
Снег шел торопливо, как будто боясь
Куда-то еще опоздать напоследок.
* * *
Нашла и стерла пыль со слова «мода».
Теперь вот соответствую — что делать?
Любовь живет всего четыре года!
А как же остальные тридцать девять?
А остальные — по привычке словно,
По старой моде расклешенных будней…
За кражу сердца, да еще со взломом, —
Скажи, что будет?
Ничего не будет.
Не в моде ль безнаказанность?
Давно ли?
Жить у реки — и умирать от жажды…
Моя любовь на перекрестке боли
С трудом, но дышит.
Все еще. Пока что.
* * *
Взрослею с трудом, но с годами пойму,
Что счастье — когда я плыву по теченью,
И осень приходит ко мне потому,
Что лето уже не имеет значенья.
Ты тоже, любимый, взрослеешь с трудом:
Любовь не способствует мудрости кроткой.
Ты все понимать начинаешь потом,
Барахтаясь под перевернутой лодкой.
Как deus ex machina, всплеск над водой
И легкая крепость осеннего грога…
Не скоро иссякнет поток золотой
Листвы, засыпающей нашу дорогу.
1 Туземский ром — крепкий напиток в Чехии, другое название — туземак.