Дуче

Дуче

Главы из книги. Окончание

*

Глава четырнадцатая.
«Гитлер всегда ставит меня перед свершившимся фактом…»

1.

Где-то между 1936 и 1941г. начинает чувствоваться ослабление «общественного договора», который привел к власти в Италии фашистов во главе с Муссолини. Дуче слишком сблизился с Гитлером? Итальянцы вдруг осознали, что впереди их ждет война? Или пришло внезапное понимание, что успех в будущей войне вряд ли возможен?

В отличие от немцев, итальянцы не мечтали о военном реванше, поскольку в Великой войне были на стороне победителей. О большей справедливостиэто, пожалуй, да, ведь та победа принесла им в основном разочарования. Теперь фашизм, на взгляд обывателя, обещал относительную стабильность, возможность выстраивать жизнь и карьеру в относительно ясных координатах, конечно, в обмен на выражение лояльности и энтузиазма, на согласие закрывать глаза на явные преступления. А воеватьради чего? Реваншкому?

Послевоенные настроения в Италии были, пожалуй, ближе к таковым во Франции, чем в Германии. Считали итальянцы себя победителями, но сладких плодов победы так и не вкусили, да ещехитрые интриги друзей, пренебрежительное отношение союзников, победы врагов. Привычная палочка-выручалочкаловкое маневрирование дуче между противоборствующими силамиперестает выручать. Слабостьона и есть слабость. Не скроешь ее, не исправишь, не обратишь в силу. Игра теперь пошла по совсем другим правилам.

2.

Подписание «Стального пакта» в 1939г. было навязано Италии самим дуче. Позже Галеаццо Чиано (в 1944г.в тюрьме, уже в ожидании казни) записал: «Договор с Германией был подписан в мае. Я возражал против этого и старался не отвечать на настойчивые предложения немцев. Не имелось никакого смысла, на мой взгляд, связывать себя на жизнь и на смерть с нацистской Германией. Напротив, я рассчитывал на политику сотрудничества, ибо [с учетом нашего географического положения] мы, конечно, можем презирать 80 миллионов немцев, но пренебрегать имивряд ли. Решение подписать договор было принято Муссолини в то время, когда я находился в Милане с Риббентропом. Несколько американских газет написали, что столица Ломбардии враждебно встретила германского министра и это указывает на падение личного престижа Муссолини. И он в приступе ярости по телефону приказал мне принять германские требования о союзе, которые я оставлял без внимания более года и которые предполагал откладывать еще долго»1.

Роль, которую Италии отводили германские нацисты, была с самого начала ясна даже для стороннего наблюдателя. В заметках Уинстона Черчилля к его речи 13 апреля 1939г. (на заседании Палаты общин), посвященной вторжению Италии в Албанию, читаем: «Интерес Германии сейчас в том, чтобы вовлечь Италию в войну до того, как самим наносить удар. Только в этом случае немцы будут в ней уверены»2. Впрочем, от самого Черчилля в тот момент ничего не зависело, английским премьером (до мая 1940г.) все еще оставался «миротворец» Чемберлен.

Муссолини все оттягивал и оттягивал вступление в войну, но постоянно произносил воинственные речи. Ни то, ни другое, конечно, не способствовало росту его престижа, хотя, следует это отметить, престиж дуче начал падать еще раньше. Дуче постоянно торопился. После Мюнхена, поверив обещаниям Гитлера, он даже своим министрам говорил, что аннексии территорий, населенных чехами, не произойдет. И что же? Не прошло и полугодаГитлер сделал это. Дуче чувствовал себя обескураженным. По словам Галеаццо Чиано (запись от 17 марта 1939г.), дуче даже говорил ему, что «может не остаться другой альтернативы, кроме той, чтобы сделать первый выстрел по немцам или быть сметенными революцией, которую спровоцируют сами фашисты, ибо никто не потерпит свастики на берегах Адриатики».

Завоевание Албании теперь не воспринималось всерьез, потому что уже при короле ЗогуI она сама по себе превратилась в итальянскую марионетку. Избыточный шум вокруг этого «завоевания» воспринимался иронически. Так что настоящим испытанием для Италии могло стать только вступление в мировую войну.

3.

Договор о ненападении, заключенный между Германией и СССР, для итальянцев, как и для всех других европейцев, оказался полнейшим (и, конечно, неприятным) сюрпризом. То, что фюрер опять ни словом, ни намеком не проинформировал его, Муссолини воспринял как унижение. Он то демонстрирует по отношению к немцам чувство откровенной вражды, то вдруг с каким-то особенным одобрением относится к «третьему пункту, касающемуся нашего нейтралитета»3. Впрочем, уже на следующий день (согласно записям Чиано) «настроение дуче стало яростно воинственным… Он передумал… и хочет вмешаться сейчас же…»4. Чиано особо подчеркнул роль окружения дуче: «Они меньше всего заботятся о том, чтобы говорить правду. Стараче, с его интеллектуальной и моральной близорукостью, имеет наглость заявлять дуче, что итальянские женщины рады войне, потому что теперь будут получать шесть лир в день и не будут обременены заботой о мужьях. Какой позор! Итальянский народ не заслуживает такого низкого оскорбления»5.

Каковы были отношения новых союзников, иллюстрирует следующий факт. Из дневника Галеаццо Чиано: «Англичане сообщили нам текст германских предложений Лондону, по поводу которых возникло много шума, но о которых мы абсолютно ничего не знаем. Гитлер предлагает англичанам союз или что-то в этом роде. И это, естественно, без нашего ведома»6.

На следующий деньснова смена настроения. «Дуче сейчас совершенно спокоен, как и всегда, когда он принял решение. Он не хочет произнести слово “нейтралитет”, но он сейчас определенно находится в таком настроении. Он даже начинает надеяться, что борьба будет ожесточенной, длительной и кровопролитной для других, ибо он видит в этом возможность больших преимуществ для нас»7.

Чтобы не оставаться в долгу (вопреки просьбе Гитлера), Муссолини передал через своего посла в Лондон, что ни при каких обстоятельствах не намерен развязывать войну с Францией и Англией. При этом он почти ежедневно звонит главному редактору «Пополо д’Италия» и сам руководит пропагандистской кампанией. Пусть не напрямую, но метания и перепады настроения дуче так или иначе доходят до его подчиненных и до всего итальянского народа.

В последние дни перед нападением Гитлера на Польшу Муссолини вновь попытался разыграть роль миротворца. «Ему обидно, что Гитлер и англичане лишили его возможности председательствовать на еще одной мирной конференции». Согласно немецким документам, Адольф Гитлер даже опасался, что «одна свинья» (имелся в виду Бенито Муссолини) может ему помешать начать войну.

Первого сентября 1939г., когда война уже началась, дуче объявил кабинету министров, что Италия все равно не должна выступать «воюющей стороной» и что «предательство» Гитлера избавляет Италию от всех обязательств по договорам. Но когда итальянские сторонники мира (разумеется, близкие к фашистской партии) попытались организовать соответствующую демонстрацию, он распорядился не допустить этого.

Стремительный разгром Польши, конечно, произвел на дуче впечатление. Но то, что Англия и Франция тут же объявили немцам войну (Италия пока оставалась нейтральной), вызвало у него нескрываемое злорадство. Он все еще был обижен. К тому же эмоции эмоциями, а неучастие в войне требовало объяснений.

Как обычно, дуче попытался свалить вину на других, хотя теперь это било по его престижу. «Муссолини не единственный заслуживал упреков, но в конечном счете ответственность лежала на нем. Он поддерживал сверхцентрализацию в Италии до такой степени, что принципиальные решения вовремя не принимались, поскольку никто не решался брать на себя ответственность. Его собственная нерешительность усугубляла проблемы, и то, что он мог менять каждый день свои решения, иногда приводило весь государственный механизм в состояние паралича»8.

4.

Так называемая «странная война» продолжалась почти год. Все это время Муссолини метался между воинственностью и расчетливостью. «Особенно тщательно он скрывал от других, что Франция и Англия намекали теперь, что они готовы вести с ним переговоры и гарантировать, что даже без участия в боях он станет равноправным участником мирного урегулирования: они упоминали также три или четыре возможных уступки в Африке». При этом «военный успех был для него гораздо предпочтительнее, чем мирные территориальные приобретения, и отступитьзначило согласиться с зачислением итальянцев в нации второго сорта»9.

Верил ли дуче, говоря о силе итальянской армии, в возможность всего за несколько дней «мобилизовать десять миллионов штыков»? Помнил ли, говоря об итальянских танковых дивизиях, о том, что укомплектованы они главным образом трехтонными пулеметными танкетками? Тринадцатитонный легкий танк, который итальянская промышленность в небольших количествах начала выпускать только в 1941г., в официальной итальянской номенклатуре проходил как тяжелый. Сравним: советский средний танк Т‑34 имел вес от 26 до 30 тонн.

Скорее, дуче верил в то, что ему поверят другие.

Но по мере приближения войны все больше людей сталкивалось с реальным положением дел. «Много раз повторялось, что восемь или, возможно, десять миллионов солдат можно мобилизовать почти мгновенно, хотя дуче не мог не знать, что оружия и военной формы хватит только на одну десятую этого количестванекоторые из призывников уже должны были обходиться одной гимнастеркой и ходить в гражданских брюках»10.

5.

Восемнадцатого марта 1940г. Муссолини и Гитлер встретились на перевале Бреннер. Наконец-то Муссолини дал своему союзнику твердое обещание вступить в войну, правда, с оговоркой«как только Франция будет разгромлена». При этом дуче вновь претендовал на «итальянские земли, незаконно отторгнутые Францией»Корсику, Савойю, Ниццу и, само собой, Тунис.

В июне, после первых (впечатляющих) военных успехов Германии, Муссолини наконец убедил себя, что начавшаяся война закончится победой нацистов. В результате 10 июня 1940г. Италия официально объявила войну Великобритании и Франции. На этот раз удача, правда, не торопилась встать на сторону Муссолини. Тридцать две хваленые итальянские дивизии так и не смогли прорвать альпийский фронт, который держали против них всего лишь шесть французских дивизий.

Упорные двухнедельные бои не принесли итальянцам успеха. Только прямая угроза прорыва немецких танков, спустившихся к местам сражений по долине реки Роны, сделала положение французов безнадежным. Конечно, все понимали, кто именно разгромил французов и британский экспедиционный корпус. Хорошо об этом рассказал (позже, конечно) итальянский писатель Итало Кальвино в рассказе «Авангардисты в Ментоне»11: «Тогда, в начальный период войны, вопрос о наших западных границах был достаточно щекотливым и неприятным именно для фашистов. В самом деле, несмотря на то, что наше вступление в войну осуществлялось в момент падения Франции, оно привело нас не в Ниццу, а всего-навсего в скромный пограничный городишкоМентону. Остальное, как говорили, должно будет отойти к нам по мирному договору; однако надежда на триумфальное и воинственное вступление, о котором нам твердили, уже рассеялась, как дым, и теперь даже наименее сомневающиеся начали с тревогой подумывать о том, что эта досадная оттяжка может продолжаться до бесконечности; таким образом, постепенно расчистился путь к осознанию того, что судьба Италии находится не в руках Муссолини, а в руках его всесильного союзника»12.

6.

В это же время начались действия итальянских войск против англичан в Восточной Африкев Судане, в Кении и на землях британской колонии Сомалиленд. К началу августа Сомалиленд был полностью занят и стал считаться частью Итальянской Восточной Африки. Спустя еще месяц армия под командованием маршала Родольфо Грациани двинулась из Итальянской Ливии в Египет.

Муссолини снова входил во вкус настоящей войны.

В конце октября он перебросил отдельный итальянский воздушный корпус в Бельгию, чтобы помочь намечавшейся немцами высадке в Англии и этим подтвердить право Италии на свою долю добычи. Гитлер принял эту помощь союзника не очень охотно, он знал о технической отсталости итальянской авиации. Так оно и оказалось. Итальянские самолеты из-за своих военно-технических характеристик просто не смогли принять участие в совместных налетах на Лондон и через несколько месяцев вернулись в Италию. Но дуче, пребывая под впечатлением от побед Германии, нисколько уже не сомневался в победе держав «оси». Чтобы укрепить пошатнувшийся престиж, ему срочно следовало что-то предпринять.

Вот он и обратил внимание на Грецию.

Но не учел одного, по понятным причинам не мог учесть.

После встречи с фюрером 4 октября на перевале Бреннер он был уверен, что фюрер выложил перед ним все карты. Говорил тогда Гитлер о том, что вторжение в Англию пока отменяется (дуче остался этим доволен), о том, что следовало бы вовлечь петеновскую Францию в союз (почему бы и нет?), что надо перенести центр тяжести военных операций в Средиземноморье (тоже в итальянских интересах). Так что настроение Муссолини было просто превосходным.

Но уже 12 октября Адольф Гитлер отправил свои войска в Румынию, а на Румыниюкак на будущий военный призсмотрел и сам Муссолини. Чиано записал в своем рабочем дневнике возмущенные слова дуче: «Гитлер всегда ставит меня перед свершившимся фактом. Но на этот раз я намерен отплатить ему той же монетой. Он узнает из газет, что я оккупировал Грецию». И далее: «22 октября дуче определил дату внезапного нападения на Грецию28 октября и в тот же день написал Гитлеру письмо, датированное задним числом19 октября, в котором тонко намекал на задуманную акцию».

По словам Чиано, теперь сам дуче избегал подробностей, опасаясь, что его остановят.

«По приказу фюрера немецкий министр иностранных дел позвонил Чиано в Рим и настоял на немедленной встрече глав держав оси. Муссолини предложил встретиться 28 октября во Флоренции, и вот там, когда немецкий диктатор, выйдя из своего вагона, поздоровался с ним, дуче, весь сияющий, с выдвинутым вперед подбородком, доложил: Фюрер, мы на марше! Сегодня на рассвете победоносные итальянские войска пересекли греко-албанскую границу».

Как показали дальнейшие события, насчет победоносности дуче сильно поторопился.

Буквально через неделю греки выбили итальянскую армию обратно в Албанию, и в последующие три месяца ей пришлось вести оборонительные бои уже на албанской территории. Зима к тому же выдалась необычно холодная, снежная, с устойчивыми минусовыми температурами. Гитлер, испытывавший к Муссолини самые дружеские чувства, на этот раз пришел в ярость. Об этом оставили много свидетельств его приближенные. И он не зря опасался дурных последствий непродуманного выступления итальянцев. Англичане в ответ оккупировали острова Крит и Лемнос. Получив там авиационные базы, они смогли начать бомбежки румынских нефтепромыслов, а их войска, направленные в Грецию, создали прямую угрозу немецким позициям на Балканах. Гитлер вынужден был приказать Генеральному штабу подготовить свой план вторжения в Грецию. Для этого в Румынию им было отправлено десять дивизий, которым позже надлежало выдвинуться в Болгарию.

Все в мире связано и взаимосвязано. В дальнейшем именно операции на Балканах привели к задержке (примерно на шесть недель) нападения нацистской Германии на СССР…

7.

В отличие от Муссолини, Адольф Гитлер окружал себя деятельными исполнителями, которым вполне доверял: Йозеф Геббельс отвечал за пропаганду, рейхсфюрер ССГенрих Гиммлерза политическую полицию и концлагеря, рейхсмаршал Герман Герингза авиацию и так далее. Планированием конкретных военных операций занимались конкретные генералы, тот же Эрвин Роммель, Франц Гальдер, Гейнц Гудериан, Эрих фон Манштейн, Фридрих Паулюс, Альфред Йодль и другие; за собой фюрер оставлял самое главноепринятие стратегических решений.

А вот дуче брал на себя абсолютно все, нередко с катастрофическими последствиями. Он сам ежедневно набрасывал план военных сводок для итальянских газет и радио, при этом подвергал полученные новости весьма интенсивному редактированию. Советоваться с подчиненными в Риме было не принято: считалось, что это не фашистская практика.

Летом 1940г., в начале активных военных действий, Муссолини решил направить на фронт многих министров и фашистских иерархов. «Ему явно нравилось создавать впечатление, что фашистские министры, даже без серьезной военной подготовки, — это инстинктивные бойцы, которые могут сразу начать командовать батальоном; он также хотел, чтобы народ думал, что он может управлять страной без их помощи. Но на деле это ввергло все управление в полный хаос. Один из примеров вопиющей административной путаницы: оказалось, что суда в море и в иностранных портах не предупредили о необходимости вернуться домой, и треть всего итальянского торгового флота была таким образом потеряна13 до начала боевых действий»14.

Плевать на детали. Дуче был уверен, что справится с планированием любой операции. Да и зачем заранее информировать своих «болтливых» генералов?

Возражений и критики дуче не терпел.

Но хуже всего (для престижа самого дуче) было терпеть одно поражение за другим от каких-то презренных «левантийцев»греков. Он требовал, чтобы армия вновь и вновь переходила в наступление, поскольку чувствовал колоссальное унижение из-за того, что внешний мир видит позорное бегство его войск. Он даже пытался настоять на том, чтобы все греческие города с населением более десяти тысяч человек стирались с земли. Командиры пытались указать дуче на то, что это практически невозможно, а маршал Пьетро Бадольо даже нашел в себе смелость заявить, что Греческую кампанию Генеральному штабу попросту навязали из политических соображений. Конечно, Бадольо был незамедлительно смещен с поста начальника Генштаба.

Взаимоотношения двух диктаторов тоже вызывают удивление. «В то время как Гитлер постоянно демонстрировал дружеское отношение к Муссолини, которое не могли изменить даже его поражения, эти чувства едва ли были взаимными. Дуче, позволяя себе саркастические замечания о круглых щечках Гитлера и о его возможных сексуальных предпочтениях, не мог скрыть зависти к более молодому, рослому, очевидно более успешному человеку; некоторые отмечали в дуче неприязнь, даже растерянность перед тем, что немцы могут следовать за таким вождем, и это чувство обиды становилось все очевиднее по мере того, как Италия впадала во все большую зависимость от германской помощи»15.

8.

Не может один человек заниматься сразу всеми делами.

Дуче так и не организовал атаку на Мальту, давно обещанную Гитлеру.

Он сам отказался от французских территорий, хотя Гитлер готов был добиваться их передачи союзнику. Позже Муссолини признал эту свою ошибку, но из-за боязни выглядеть глупо не решился просить потерянные территории снова. При этом отказ дуче от Туниса с военно-морской базой в Бизерте оказался роковым для всей его Африканской кампании, поскольку только через Бизерту можно было организовать надежное снабжение войск в Ливии. Из-за того, что Мальта оставалась английской, итальянские конвои, направлявшиеся в Триполи и Бенгази, постоянно подвергались атакам английского флота и авиации.

«Первый звонок» прозвучал 11 ноября 1940г., когда чуть ли не половина итальянского линейного флота была выведена из строя внезапной атакой торпедоносцев с британского авианосца «Илластриус». По итальянским и немецким разведданным, этот авианосец к тому времени считался потопленным, в действительности же он спокойно отстаивался в 170 милях от Таранто, около греческого острова Кефалония. Англичане тщательно разработали атаку. Сразу двадцать самолетов (торпедоносцев и бомбардировщиков) совершили боевой вылет. Потеряв только две машины, англичане потопили итальянский линкор «Граф ди Кавур» и вывели из строя линкоры «Литторио» и «Кайо Дуилио». Как позже отметил в своей книге Мак Смит, для Муссолини «было просто невыносимо признать такие потери в ежедневной сводке»16.

Нопришлось.

9.

Еще в начале сентября Муссолини настоял на том, чтобы главнокомандующий итальянскими войсками в Северной Африке и генерал-губернатор Триполитании маршал Родольфо Грациани перешел в наступление. До этого Грациани тянул время, утверждая, что на необходимую подготовку необходимо еще несколько месяцев. Во многом он был прав: по распоряжению самого Муссолини большая часть моторизованных частей находилась на границе с Югославией и в Албании, где готовилось наступление на Грецию, а часть авиации, необходимой для защиты конвоев на Средиземном море и прикрытия наземных соединений в Северной Африке,в Бельгии и в той же Албании.

Тринадцатого сентября итальянские войска все же пересекли границу Египта. Уже через три дня они заняли городок Сиди-Баррани (примерно в 350 километрах от Александрии) и здесь начали окапываться. Было возведено несколько фортов. При этом южным направлением итальянцы просто не интересовались: там простиралась огромная, практически непроходимая для больших армий пустыня.

Итальянцы имели значительный численный перевес: 300 тысяч человек против 35 тысяч британцев (включая индийскую дивизию и австралийские части). Правда, итальянцы о своем перевесе не знали. Британцам удалось ввести в заблуждение их разведку, и маршал Грациани был убежден, что его армии противостоят что-то около 18 дивизий. Трудно сказать, насколько он доверял этим данным, но, по крайней мере, он не торопился.

Муссолини и Гитлер понимали огромную стратегическую важность Египта, особенно Суэцкого канала, но к тому времени победа «оси» казалась Муссолини настолько решенным делом, что он думал уже в основном о будущих отношениях со своим опасным нацистским «другом». Италии просто необходимо было одержать важную победу, и чем быстрее, тем лучше. Именно по этой причине Муссолини вторгся в Грецию, не предупредив союзника. Именно поэтому он отказался от танков, которые предлагал ему в помощь Гитлер.

Но время шло, ощутимых успехов не было.

В начале октября Муссолини надоело ждать грядущих побед.

Он грозил маршалу Грациани отставкой, если тот не продвинется дальше, хотя бы к следующему прибрежному городку Мерса-Матрух, от которого до Александрии оставалось чуть больше 100 километров, но теперь из-за нападения на Грецию пришлось все-таки отложить наступление в Египте. Затишье растянулось на три месяца. Все это время инженерные части итальянской армии тянули со стороны Ливии водопровод, укрепляли и расширяли дорогу. С пышностью, присущей итальянцам, каждый отрезок дороги получал собственное названиевиа Бальбиа… виа Витториа… Да, да, дорога Победы! Как можно без дороги Победы?..

Но первыми в наступление перешли британские войска.

Генерал Арчибальд Уэйвелл, командующий британскими войсками в Египте, планировал всего лишь небольшую операцию с целью оттеснить итальянцев обратно к ливийской границе, но атака неожиданно обернулась разгромом и отступлением итальянских войск. Первый этап кампании в Северной Африке (до конца 1942г.) вообще характеризуется ошеломляющим успехом некоторых наступлений. Видимо, в этот период искусство наступательной войны на какое-то время явно опередило искусство обороны.

В районе Сиди-Баррани было сконцентрировано около шести итальянских дивизийпримерно половина войск маршала Грациани. С востока городок прикрывало несколько военных лагерей, но расстояния между ними были настолько большими, что они не простреливались их артиллерией. Моторизованные части были стянуты к Нибейве, где из них была сформирована группа дивизионного генерала Пьетро Малетти (около пяти тысяч человек, 35 танкеток и 35 средних танков).

Мобильные британские части подошли к Нибейве 9 декабря.

Отвлекающие маневры и артиллерийский обстрел были проведены на восточной стороне (чтобы заглушить шум моторов частей, огибающих лагерь), а 7-й отдельный танковый полк и 11-я индийская пехотная бригада, пройдя южнее Нибейвы, атаковали лагерь итальянцев с северо-запада. 50 танков «Матильда» оказались практически неуязвимыми. Снаряды итальянских орудий не пробивали их броню даже с тридцати метров. Итальянские же танки были уничтожены буквально в первые десять минут наступления. За несколько часов лагерь был взят, генерал Малетти погиб в бою.

Одновременно британский флот вел массированный обстрел городка и прибрежной дороги, а авиация атаковала итальянские аэродромы. 10 декабря англичане взяли Сиди-Баррани, разгромив стоявшую там дивизию чернорубашечников. Другие мобильные части англичан вышли к берегу западнее, у Бук-Бука, отрезая все пути к отступлению.

К 11 декабря британцы, потеряв всего 133 человека убитыми и 387 ранеными, захватили около 40 тысяч пленных, 73 танка и 420 орудий. Уинстон Черчилль в книге «Вторая мировая война»17 приводит весьма выразительный ответ командира одного из британских батальонов на вопрос о числе итальянских пленных: «Два гектара офицеров и 24 гектара солдат».

Поражение придало смелости маршалу Грациани, и на этот раз он открыто обвинил в ошибках фашистское руководство, которое заставляло его наступать. Конечно, итальянцы ничего не знали об этой критике, но их, конечно же, беспокоила судьба родных и близких, погибших, раненых или попавших в плен в Северной Африке.

Муссолини внешне держался хладнокровно. В поражениях он обвинил «туземные» части, набранные из ливийцев и арабов, а также солдат из Южной Италии, «дефективных итальянцев». Он приказал на месте расстреливать всех дезертиров, но эта мера запоздала. После первых поражений итальянская оборона начала рушиться с поразительной быстротой. Успех англичан был так велик, что они продолжили наступление.

Итальянцы попытались остановить противника у Бардии, хорошо укрепленного портового ливийского города, но 3 января и она пала. 22 января пал еще и Тобрук. 36 тысяч пленных попало в руки англичан в Бардии и 25 тысячв Тобруке. Британцы стремительно продвигались на запад и очень скоро вышли к Беда-Фомм, за Бенгази. Там, перехватив отступающие итальянские войска, они уничтожили еще около сотни танков, взяли в плен не менее 20 тысяч солдат и офицеров и только после этого остановили наступление.

10.

Все эти события детально отражены в рабочем дневнике Галеаццо Чиано.

«Десятое декабря. Весть об атаке на Сиди-Баррани как громом поразила нас… Может даже показаться, будто все произошедшее ничуть его (Муссолини.Г. П., С. С.) не касается, он больше всего озабочен поддержанием авторитета Грациани и не склонен признать серьезность случившегося. На самом деле это событие имеет серьезное значение как для внутреннего, так и для внешнего положения. Для внешнеполитического положения Италии серьезность события заключается в том, что, судя по тону донесения Грациани, он еще не оправился от удара настолько, чтобы подготовить контрудар. Что касается внутриполитического положения Италии, то это ухудшает его. Общественное мнение и до этого было достаточно встревожено и слишком разделено, чтобы принять этот новый, тяжелый удар…

Двенадцатое декабря. Плохи дела в Ливии. Грациани шлет мало донесений, причем не сообщает подробностей… В Ливии он приказал построить себе убежище в римском мавзолее в Кирене, на глубине 20—30 метров… Теперь дуче осознает серьезность событий. «В Ливии мы потерпели подлинное поражение. Теперь уже не скажут, что виной всему политика. Я предоставил военным полную свободу действий. Сегодня король был очень удручен». От Грациани пришла катастрофическая телеграмма. Он помышляет об отступлении к Триполи. «Для того, чтобы сохранить флаг развевающимся хотя бы над этой крепостью…»

Тринадцатое декабря. Я отнюдь не верю, в отличие от дуче, будто англичане удовлетворятся изгнанием нас из Египта…

Шестнадцатое декабря. Затишье в Албании и Ливии, где, однако, неприятель концентрирует силы для атаки на Бардию…

Семнадцатое декабря. Снова скверное отступление в Албании…

Двадцать четвертое декабря. Падает снег. Дуче глядит в окно и радуется этому. «Этот снег и этот холод весьма кстати. Благодаря этому наши никчемные солдаты и посредственная раса исправятся…»

Тридцатое декабря. В мое отсутствие дуче возложил командование вооруженными силами на Каваллеро, сместил Содду… Развязка наступила, когда дуче узнал, что Содду, даже находясь в Албании, посвящал вечера сочинению музыки к кинофильмам…

Пятое января. С четырех часов вчерашнего дня радиостанция Бардии молчит… В оружии не было недостатка. Одних только пушек было 430. Почему сражение не затянулось? Неужели все это еще оправдывается ссылкой на «единоборство блохи со слоном»? «Странная блоха,говорит Муссолини,которая на пути между Сиди-Баррани, Бардией и Тобруком располагала более чем тысячей орудий…»

Седьмое января. Падение Бардии потрясло дух населения. Внутреннее положение становится мрачным… На заседании Совета министров дуче сделал обзор положения, без комментариев, трезво, бесстрашно… В заключение он внес проект приказа, единодушно одобренного всеми. Знаменательна его заключительная фраза; это призыв к итальянским народным массам«пролетарским и фашистским». Враждебный и недовольный средний класс играет в опасную игру. Он не знает Муссолини и не отдает себе отчета, что дуче способен выдержать много невзгод, но при этом и затаить глубокую ненависть. Если он выиграет, вернее когда он выиграет, саботирующей буржуазии придется иметь дело со старым социалистом из Романьи, которого ей удалось в нем разбудить…

Шестнадцатое января. [Дуче] озабочен своей поездкой в Германию.

Семнадцатое января. В центре вниманиярешение дуче о мобилизации к 1 февраля всех высокопоставленных фашистских чиновников… Когда Серена стал возражать относительно практической осуществимости этого проекта, дуче ответил, что его план работы непосредственно с бюрократией представляет собой интересный опыт управления государством. Посмотрим. Во всяком случае, во всех наших правительственных кругах царит довольно сильное недовольство по поводу этого решения и того, как оно принималось…»

А вот записи о поездке в Германию, куда с дуче должны были (по требованию Гитлера) поехать итальянские военные специалисты.

«Семнадцатое января. Каваллеро не едет в Германию, потому что началось греческое наступление. Вместо него поедет Гуццони. Мне это не очень [нравится]. Я его не люблю. Это человек, который сеет недоразумения и не заслуживает доверия; к тому же унизительно представлять немцам такого крохотного человечка с таким большим животом и крашеными волосами…

Девятнадцатое января. Гитлер со своим штабом встречает нас на заснеженной платформе… Встреча носит сердечный характер, и что меня больше всего удивляетэто непринужденная сердечность…

Двадцатое января. В целом дуче удовлетворен совещанием. Яменьше, особенно потому, что Риббентроп, который в прошлом неизменно бравировал, на сей раз на четкий вопрос с моей стороны насчет продолжительности войны заявил, что не видит никакой возможности закончить ее ранее 1942г. Гитлер в течение приблизительно двух часов говорил о скорой предстоящей интервенции в Греции.

Двадцать пятое января. Я прощаюсь с дуче. Завтра вечером еду в расположение своего авиационного отряда в Бари. Дуче был не столь ласков, сколь должен бы быть… Муссолини начал понимать, что его приказ об отсылке министров из Рима был встречен публикой неблагоприятно, и, как всегда бывает в подобных случаях, он становится еще более упрямым в своих решениях и более грубым в выражениях. При прощании он сделал несколько замечаний, которые вполне мог бы опустить»18.

11.

В марте, поверив обещаниям генерала графа Уго Каваллеро о предстоящем успешном наступлении на Греческом фронте, Муссолини сам прилетел в Албанию. Но наступление так и не началось. В очередной раз дуче вернулся в Италию униженный и угнетенный.

В самом конце марта у мыса Матапан в южной Греции итальянский флот потерпел еще одно тяжелое поражение. Отряд крейсеров и эсминцев, возглавляемый линкором «Витторио Венето», направился в район Крита на перехват британских конвоев, снабжавших Британский экспедиционный корпус в Греции. Главной целью операции являлась поддержка предстоящего немецкого вторжения в Грецию. Но в море итальянская эскадра встретила мощный английской заслон: авианосец, при нем три линейных корабля, несколько крейсеров и эсминцев. В ходе сражения «Витторио Венето» получил серьезные повреждения и едва добрался до Италии, три тяжелых крейсера и два эсминца англичане потопили, потеряв всего один самолет-торпедоносец.

Впрочем, дуче в очередной сводке назвал это сражение блестящим успехом итальянцев. Но с этого дня об итальянском превосходстве в воздухе над Средиземным морем в сводках больше не упоминалось.

12.

А в апреле в Грецию вторглись немецкие войска.

Греческая армия и Британский экспедиционный корпус были разгромлены буквально за две недели. Гитлер просил одновременно и итальянцев перейти в наступление, но теперь уже Муссолини осторожничал: он приказал своим частям оставаться в обороне, пока обстановка не прояснится.

Гитлеру это не понравилось, и он отозвался о своем союзнике чуть ли не с презрением. В письме, отправленном в Рим, он указал дуче, что отныне именно немцы будут принимать ответственные решения. Конечно, это держалось в секрете, и дуче просто делал вид, что приказы отдает он.

Идея «параллельной войны» провалилась.

Муссолини был в ярости.

Глава пятнадцатая.
«Мне придется оправдывать наше сотрудничество с Германией…»

1.

Одиннадцатого января 1941г. Гитлер отдал приказ о формировании германского Африканского корпуса. 6 февраля командиром этого корпуса был назначен генерал-лейтенант Эрвин Роммель. Формально он подчинялся итальянскому командованию в Северной Африке, но фактически действовал самостоятельно, игнорируя все указания итальянцев. Перед вылетом из Катании (Сицилия) в Триполи он попросил командующего 10-м германским авиационным корпусом, размещавшимся в Италии, нанести удар по Бенгази, занятому британцами. К большому удивлению Роммеля, генерал авиации Ганс Гейслер сделать это отказался. Причина была проста: многие высокопоставленные итальянцы владели собственными домами в Бенгази.

Тогда Роммель обратился прямо в штаб Гитлера.

Передовые итальянские части в Ливии занимали оборону в Сирте, британскиев Эль-Агейле, километрах в трехстах к востоку. Англичане не решались двигаться дальше, потому что уже и так оторвались почти на тысячу километров от своих тыловых баз. К тому же около Триполи скопились остатки разбитых итальянских войск. Генерал Роммель быстро понял, что «в пустынях Северной Африки немоторизованные части практически ничего не могут противопоставить мобильным войскам противника, поскольку те всегда могут ускорить свое продвижение, обойдя позиции противника с юга».

В первое время Роммель располагал только двумя немецкими батальонамиразведывательным и противотанковым, но решил, что нельзя надолго откладывать активные действия. В Триполи он даже наладил производство самодвижущихся фальшивых танков (на базе обычных «кюбельвагенов»), чтобы вводить в заблуждение британскую воздушную разведку.

Командующий британскими войсками генерал Арчибальд Уэйвелл тем временем отправил свои наиболее опытные и обстрелянные части в Грецию. В Африке их заменили не имеющие опыта войны в пустыне новобранцы, тогда как Роммель к своим батальонам сумел присоединить оставшиеся боеспособными итальянские отряды, имевшие, кстати, около 80 танков. Этого оказалось достаточно, чтобы заставить англичан отойти из Эль-Агейлы на сто с лишним километров к северу, в Аджедабью, оставив в Эль-Агейле только небольшой заслон. Но 11 марта в Триполи прибыл танковый полк из будущей 5-й легкой африканской дивизии (120 танков), и 24 марта немецкий разведывательный батальон захватил Эль-Агейлу.

Решительность генерала Роммеля подняла дух присоединившихся к нему итальянских частей. «Роммель приказал разведывательному батальону двигаться непосредственно к Бенгази по виа Бальбия, преследуя отступающих англичан, в то время как разведывательный батальон итальянской дивизии «Ариете» должен был стремительным броском пересечь Киренаику, выйти к морю и отрезать английским частям путь к отступлению. Роммель принял решение совершить подобный маневр вопреки предупреждениям итальянских генералов о том, что эта дорога может стать смертельной ловушкой. Он произвел воздушную рекогносцировку и нашел, что дорога вполне пригодна для движения по ней механизированных частей и опасения итальянцев безосновательны»19. Третьего апреля его разведывательный батальон занял Бенгази.

Утром 4 апреля Роммель направил основные силы своей 5-й легкой дивизии через Бен-Ганию к морю, в Дерну, а следовавшая той же дорогой дивизия «Ариете» повернула на север, чтобы взять Эль-Мекили, что к югу от Джебель-эль-Акдарагорного хребта, тянущегося вдоль побережья.

Теперь все решала быстрота действий.

Роммель хотел втянуть хотя бы часть британской армии в сражение, прежде чем англичане уйдут из Киренаики, избежав полного разгрома. Ночью генерал получил сведения, что британские силы все еще удерживают Мсуспозицию, расположенную примерно в 70 милях к юго-востоку от Бенгази и в 50 милях к северо-западу от Бен-Гании. Он также узнал, что лучшая дорога для его транспортных колонн тянется через Мсус.

Утром 5 апреля Роммель приказал основной части своих мобильных сил двигаться прямо на Мсус, уничтожить там противника и сразу следовать на Эль-Мекили. С трудом пробиваясь сквозь песчаную бурю, танки вечером 6 апреля взяли Мсус, однако сбились с пути по дороге в Эль-Мекили, забрались слишком далеко на север и были обнаружены только самим Роммелем, который вечером 7 апреля совершил облет местности на легком самолете-разведчике «Шторьх».

Тем временем прибывшая на место действий британская моторизованная бригада заняла Эль-Мекили. Роммель направил несколько подразделений в Дерну, чтобы с обеих сторон закрыть виа Бальбия, и одновременно перебросил основные силы с востока на запад.8 апреля они выступили против британцев у Эль-Мекили и заставили противника сдаться. Затем Роммель направил свои танки в сторону Дерны, где немецкие войска взяли в плен большое количество англичан, включая генерала Нима и генерала О’Коннора, прибывшего из Египта на помощь Ниму. По нелепой случайности их машина, шедшая без сопровождения, столкнулась с немецкой колонной, продвигавшейся по виа Бальбия.

К 11 апреля 1941г. английские войска оставили Киренаику и были вытеснены на территорию Египта. Остались лишь две дивизии, запершиеся в Тобруке. Этот город итальянцы еще перед войной превратили в самую настоящую крепость, а королевский военно-морской флот имел возможность снабжать осажденный гарнизон по морю…

2.

Самих итальянцев по-прежнему преследовали неудачи. И крупные, добавим. Шестого апреля, например, пала Аддис-Абеба, столица Итальянской Эфиопии, которую Муссолини называл «жемчужиной Итальянской империи». Правда, тогда же началась кампания Гитлера против Греции и Югославии, но сам факт того, что уже 27 апреля немцы вошли в Афины, вызывал в сердце дуче раздражение и ревность, тем более что вскоре, 20 мая, немцы успешно атаковали остров Крит, высадив крупные воздушные десанты в районе его основных аэропортов.

Оценив достигнутый успех, немцы склонялись к относительно мягким условиям капитуляции Греции. Они даже подумывали о создании там марионеточного государства, без прямой оккупации, но Муссолини буквально впал в истерику, требуя, чтобы должное уважение было оказано итальянцам, которые «столь долго сражались, оттягивая на себя главные греческие силы». «Дуче до самого последнего момента надеялся, что сможет поехать в Грецию, чтобы лично принять капитуляцию, но греки предпочли сдаться немцам, а не итальянской армии, которую, как они утверждали, они победили и которая за шесть месяцев так и не пересекла границу их страны. Гитлер явно испытывал симпатию к грекам, в любом случае он предпочитал заключить достойный мир с противником, который храбро сражался и чья помощь (в любом качестве) еще могла пригодиться. Но Муссолини мстительно требовал полной капитуляции»20.

В результате Грецию поделили на три оккупационные зоныгерманскую, итальянскую и болгарскую. Самую большую отдали Италии, но не на радость ей, поскольку во всех этих зонах очень скоро возникло и начало развиваться партизанское движение.

3.

Тогда же немецкие войска завершили разгром Югославии. Ее оккупированные территории сразу же стали объектом дележа.

Рабочий дневник Чиано, вернувшегося с фронта и вновь исполняющего обязанности министра иностранных дел, полон заметок об аннексии Далмации, на которую претендует Италия, и части Словении, о создании марионеточного государства в Хорватии. Из дневника видно, какая политическая возня идет вокруг завоеванных земель.

«Двадцать пятое апреля. В Любляне. Адская погода: льет дождь и дует ледяной ветер. У людей вид потрясенный, но не враждебный. Я вижусь с Павеличем, окруженным толпой своих подручных. Он заявляет, что решения, которые мы предлагаем, приведут к его исключению из правительства. Он делает встречное предложение: Далмация по лондонскому договору, а также Трау отойдут к Италии; Сплит, Дубровник и несколько острововк Хорватии. Его спутники еще радикальнее. Они ссылаются на статистику, чтобы доказать, что в Далмации нет ничего итальянского, кроме камней. Напротив, Павелич поддерживает политическое соглашение. Он не исключает в конечном счете и личной унии с королем Италии или королевства, во главе которого встанет один из принцев Савойского дома…

Двадцать девятое апреля. Подготавливаю с Буффарини политическую карту новой провинции Любляна…

Тридцатое апреля. Король очень доволен, что корона [Хорватии] достанется принцу из его дома. В текущей обстановке остается только выбрать между герцогом Сполето и герцогом Пистойи. Король склоняется к первому, прежде всего из-за его представительного вида, а еще, до определенной степени, из-за его интеллектуальных способностей…

Третье мая. Муссолини заставляет меня прочесть приказ на текущий день, который Роммель отправил нашим командирам дивизий в Ливии. Он (Роммель.Г. П., С. С.) доходит до того, что угрожает им военным трибуналом. Похоже, что это породило определенное недовольство; странно, если бы это было не так. В Албании также чувствуется серьезная враждебность по отношению к нашим союзникам…

Восьмое мая. Аквароне говорит мне, что герцог Сполето гордится ожидающей его ролью, но его очень беспокоит идея потерять свою личную свободу. Чтобы объявить новость, его нашли только через 24 часа в одном миланском отеле, где он прятался в компании молодой девушки…

Тринадцатое мая. История с Гессом пахнет газетно-бульварной сенсацией. Гитлеровский заместитель, второй после него человек, в течение пятнадцати лет державший в руках могущественную немецкую организацию, приземлился в Шотландии. Он бежал, оставив письмо Гитлеру. По-моему, это весьма серьезное дело: это первая подлинная победа англичан. Вначале дуче (когда ему доложили о случившемся) думал, будто Гесс совершил вынужденную посадку на пути в Ирландию, куда направлялся, чтобы поднять там восстание; однако скоро он отказался от такого толкования. Тем более что фон Риббентроп неожиданно приехал в Рим. Он обескуражен и нервничает. Он желает говорить с дуче и со мною по целому ряду причин и осведомить нас об истории с Гессом, которая уже стала достоянием прессы во всем мире. Официальная версия сводится к тому, что Гесс, физически и душевно больной, пал жертвой пацифистских галлюцинаций и отправился в Англию, надеясь способствовать началу мирных переговоров. Отсюда следует то, что он не предатель; отсюда следует, что он не будет болтать; отсюда следует, что любые устные или печатные заявления, сделанные от его имени, будут фальшивками. Рассказ Риббентропа представляет прелестный образчик зашивания прорех. Немцы желают себя обезопасить до того, как Гесс заговорит и раскроет вещи, способные произвести сильное впечатление. Дуче утешил фон Риббентропа, но впоследствии сказал мне, что считает историю с Гессом грандиозным ударом по нацистскому режиму. И к этому добавил, что рад случившейся истории, потому что она понизит германские акции даже у итальянцев…»21

«Рад случившейся истории»это не оговорка. После встречи с фюрером в январе 1941г. в Бергхофе дуче (конечно, наедине) сказал своему послу в Берлине, что находит Гитлера совсем больным человеком, настоящим истериком. Он то в слезах, то в ярости. Все чувства фюрера преувеличены. Слишком уж нарочито он выказывает и свое великодушие, и свою силу.

«Семнадцатое мая. Инцидент, сопровождавший отъезд короля из Тираны, был единственным диссонансом в путешествии, которое в целом было весьма удачным. Девятнадцатилетний мальчик, некий Михайлов (македонский грек), произвел несколько выстрелов по королевскому автомобилю…

Двадцать шестое мая. Виделся с Боттаи. Он, как и каждый, кто побывал в Словении, настроен резко антигермански. Он пессимистически отзывается о нашем внутреннем положении, которое, по его мнению, характеризуется образованием двух, так сказать, внелегальных групп, которые оказывают сильное и опасное влияние на дуче. На одной стороне находятся донна Ракеле и Патер (причем во всех кругах много болтают об этой истории); на другой сторонесемья Петаччи со своими сателлитами. Как и все посторонние люди, они интригуют против тех, кто наделен хоть какой-то законной или конституционной властью. Боттаи именно этим объясняет холодное и едва ли не враждебное отношение Муссолини к высших фашистским чиновникам…

Тридцатое мая. Боттаи говорил сегодня, что Рузвельтистинный диктатор, в то время как нашу систему власти, подобно тем, которые всегда процветали на берегах Средиземноморья, надо воспринимать как тиранию…

Тридцать первое мая. Гитлер дал нам знать, что хочет встретиться с дуче как можно быстрее, завтра или послезавтра. Дуче не понравилось ни приглашение, ни форма, в которой оно было сделано. «Мне надоело, что меня вызывают, позвонив в звонок». Я узнал от Боттаи, что дуче был раздражен публикацией в философском ревю «Минерва» в Турине изречения не знаю какого греческого философа, который сказал, что нет большего несчастья для страны, чем находиться под управлением старого тирана…

Второе июня. Наше общее впечатление [от встречи с фюрером] такое, что в данный момент у Гитлера нет никакого плана действий. Россия, Турция, Испаниявсе это подсобные элементы…

Седьмое июня. Он (Муссолини.Г. П., С. С.) даже подумывает над тем, чтобы отложить свою речь, с которой намеревался выступить в Палате 10-го числа, в годовщину нашего вступления в войну. “Мне придется оправдывать наше сотрудничество с Германией”…»

Из дневника Чиано мы узнаем много любопытного.

Пятнадцатого июня Риббентроп впервые упоминает в разговоре с Чиано о «неизбежном кризисе в отношениях с Россией». Девятнадцатого июня говорит о впечатляющих успехах в Ливии, достигнутых, конечно, благодаря руководству генерала Роммеля, но Чиано эту деталь опускает.

Наконец, 21 июня: «Многочисленные признаки создают впечатление, что операции против России должны начаться скоро».

О войне итальянцы узнали уже на другой день.

«Двадцать второе июня. В 3 часа утра [посол Германии в Риме] Бисмарк приносит мне длиннейшее послание от Гитлера к дуче, в котором он стремится объяснить причины, побудившие его к этому шагу; и хотя письмо начинается традиционными заверениями в том, что Великобритания проиграла войну, тон последнего послания далеко не такой выспренный, как обычно. Я сообщил об этом по телефону дуче, который еще находится в Риччоне. Далее, все еще ранним утром, я пытаюсь связаться с советским послом, чтобы уведомить его об объявлении войны…»

4.

Двадцать второго июня 1941г. вслед за Германией Италия объявила войну Советскому Союзу.

СССРне Греция. Война с СССРогромный риск. И все же, как ни странно, событие это не обсуждалось ни на Большом фашистском совете, ни в Совете министроввсю ответственность взял на себя дуче.

Ватикан поддержал действия дуче, но его министр иностранных дел Галеаццо Чиано, человек, во многом прекрасно информированный, в первые же дни новой войны отметил в своем рабочем дневнике полную неготовность Италии к ведению каких-либо серьезных военных операций. Война с СССРэто не прогулка в соседнюю Албанию. За все нужно платитьза оружие, за обмундирование, за транспорт. В Германию (союзный долг!) в больших количествах уходили продукты питания, а в самой Италии хлеб уже выдавался по карточкам, заработная плата была блокирована. В ответ Германия (чрезвычайно скупо) выделяла уголь, нефть, сырье для итальянской промышленности.

Великий воин… Новый человек… Благородный фашист… Но где увидеть этого благородного фашиста? Где он? Покажите его.

Наверное, один дуче только и радовался холодной зиме 1940/1941г., когда даже в Риме выпал снег. Холода и недоеданиеэто хорошо, считал Муссолини. Трудности благотворно подействуют на ленивых итальянцев. Пора стряхнуть с них духовную сонливость. В конце концов, отсутствие надлежащих (позитивных) известий с многочисленных фронтовэто вина самих итальяшек. Да, итальяшек! Именно итальяшек. Великое вечное искусство, которым они гордятся, сыграло не лучшую роль в формировании нации. Это искусство незаметно поработило итальянцев, превратило их в слабых, бесхребетных существ.

Ко всему прочему, 7 августа 1941г. под Пизой погиб Бруноодин из сыновей Муссолини. Опытный военный летчик, он испытывал новый четырехмоторный бомбардировщик «Пьяджо» Р‑108. Из-за внезапных неисправностей, возникших в гидросистеме, самолет разбился при посадке. Для дуче это был тяжелый удар. Он даже написал книгу о своем погибшем сыне«Говорю с Бруно». На людях дуче, как всегда, держался самоуверенно, но книга выдавала его внутреннее отчаяние. Эти долгие смиренные размышления о смерти… Казалось, в дуче что-то сломалось… Похудевший, с отсутствующим взглядом, с трехдневной щетиной на впалых щеках, он сбрасывал стресс тем, что за штурвалом своего личного самолета поднимался в воздух и подолгу кружил над Римом. Каждый день его навещала Кларетта Петаччи, но и она не могла вывести Муссолини из странного болезненного состояния. Однажды, без предварительного звонка, дуче сам заехал к доктору Франческо Петаччиотцу своей любовницы. Тот очень растерялся, увидев перед собой дуче, но, конечно, пригласил в дом. И Муссолини вдруг разговорился с ним, в сущности, совсем чужим человеком,об одиночестве… ответственности… отсутствии надежной опоры… Доктор Петаччи был поражен.

Не меньше был поражен Дино Альфиериитальянский посол в Германии. «Я нашел дуче в состоянии глубокой депрессии,записал он в своем дневнике.Побледневшее и осунувшееся лицо выглядело удрученным и озабоченным. Мятая рубашка, небритые щеки. С необычными для него тактом и заботливостью, что само по себе свидетельствовало о смятенном состоянии духа, дуче спросил, как я себя чувствую и вполне ли выздоровел после болезни… Он медленно расхаживал вокруг массивного письменного стола, не переставая правой рукой нервно и быстро поглаживать подбородок и лицо, и попеременно обращался то к Чиано (присутствовавшему при разговоре), то ко мне, словно пытаясь уловить с нашей стороны какое-то одобрение своих теорий, оправдание надежд…»

5.

Между тем война затягивалась.

Если бы не германские войска, итальянская армия в Северной Африке давно сложила бы оружие или была бы уничтожена. В самой Италии вводились все новые и новые налогина наследство, на импорт, на биржевую прибыль. Цены росли, нормы отпуска продуктов падали. В 1941г. взрослый итальянец получал: хлеба200 граммов в день (на 100 граммов больше получали только работники физического труда), жиров400 граммов в месяц, сахараполкилограмма, мяса400 граммов, картофеля15 килограммов (на полгода). В прежде роскошных ресторанах подавались только суп, салат и фрукты. Созданные до войны хозяйства не справлялись со своими задачами без удобрений и топлива. Но дуче считал такое положение вполне приемлемым. Он считал, что испытания идут только на пользу его ленивым согражданам (мягкотелым итальяшкам, как он о них отзывался). Он ожесточился. Все чаще к нему возвращался прежний антирелигиозный пыл, он даже отменил традиционные церковные выходные в январе и подумывал об отмене Рождества.

Все будто с ума посходили, записал в дневнике Галеаццо Чиано. Даже донна Ракеле, жена дуче, всегда такая здравая и спокойная, выглядела встревоженной. В своем простодушии, отмечал Чиано, она стала прислушиваться к самым нелепым сплетням, особенно если речь шла о финансах. В отличие от Муссолини, донна Ракеле не была бессребреницей. Все хотят отыграться на дуче, жаловалась она. Даже скворцы, которых она любила стрелять из духового ружья, вдруг покинули сосновую рощу виллы Торлония. «Перебрались, наверное, на виллу Савойя, поближе к королю».

Впрочем, война в Советском Союзе в первые месяцы вроде бы шла успешно.

В 1941г. Муссолини даже побывал (по приглашению Гитлера) на Восточном фронте. Поводом для поездки послужило окружение и разгром немцами советских армий в районе Умани, в так называемом Уманском котле. 28 августа 1941г. под Умань прилетел Гитлер, который привез туда Муссолини.

Итальянский экспедиционный корпус (почти 62 тысячи человек), который Муссолини в конце июня буквально упрашивал Гитлера допустить к боевым действиям в России, немцы держали на левом фланге своей 11-й армии, подальше от Черного моря. В Крым итальянцам, по секретному приказу Гитлера, доступ был запрещен. В окружении советских войск итальянцы участия почти не принимали, главным образом потому, что неадекватная моторизация не позволяла им эффективно взаимодействовать с гораздо более мобильными немецкими частями,однако Умань находилась в районе действий итальянского корпуса.

Увидев своих солдат, Муссолини в очередной раз почувствовал себя униженным. «Не парад там готовился, а целый спектакль,писал участник боев под Уманью советский поэт Е.А.Долматовский.Б.Муссолини и А.Гитлер ехали в одном автомобиле и вдругкакая неожиданностьони встречают колонну дивизии «Торино», во всем блеске и могуществе направляющейся к Днепру. Надо ли говорить, что «неожиданная» встреча специально готовилась. Сначала, правда, встречу подпортил дождь, а потом величественным взорам дуче и фюрера представилась отнюдь не величественная картина: колонна реквизированных в Италии для войны грузовиков и автобусов шла зигзагами, колеса машин буксовали в грязи, римским легионерам приходилось спешиваться, толкать и вытаскивать свои «колесницы». Во многих воспоминаниях воспроизводится одна красочная деталь: автотранспорт был наскоро загримирован под военный, но грим смыло дождем, и на бортах обнаруживались крупными буквами выписанные имена торговых фирм, рекламные рисунки, отнюдь не военные эмблемы… Муссолини досадовал, да и Гитлер без восторга наблюдал за унылым маршем своих сателлитов…»22

Из многих источников известен эпизод, когда во время этой поездки Муссолини привел в растерянность всю свиту Гитлера, потребовав, чтобы в самолете ему разрешили занять место рядом с личным пилотом фюрера. Он настоял также, чтобы это было упомянуто в опубликованном коммюнике.

Но успехов, в общем, было немного. Ко всему прочему, Муссолини все чаще болел. Он терял уверенность. Он оправдывался теперь даже перед любовницей. «Дорогая малышка!писал он Кларетте.Конечно, твои «службы» работают отлично. Я, действительно, был в воскресенье в доме Р. (еще одной его любовницы.Г. П., С. С.). У тебя есть тенденция драматизировать события, но все же я благодарен тебе и могу заверить, что все эти мелочи совершенно не стоят придаваемого им тобой значения… Существует только одно, что должно тебя по-настоящему беспокоить: как можно быстрее выздороветь (Кларетта была больна.Г. П., С. С.) и вернуться к выполнению своей великой задачив качестве маленького «талисмана», который мне теперь необходим, как никогда прежде… Твоя комната [в палаццо Венеция] по-прежнему ждет тебя с нетерпением. Возвращайся поскорее. Любящий тебя Бен».

6.

Особенно раздражало дуче положение на фронтах. Он срывался. Он орал на генералов. Он не мог поверить в то, что его великие военные идеи проваливаются. Буквально во всех этих неудачах он винил прежде всего своих «итальяшек». Это они, мягкотелые, развращенные своим вечным искусством, ни на что не способны. Фашизмэто вера! Если бы «итальяшки» верили!

Конечно, в 1941—1942гг. победы еще имели место, но их приносилиРоммель в Северной Африке, Гитлер в России. Втайне Муссолини радовался сложностям, постоянно возникающим у фюрера. «Создается впечатление, что немцы наталкиваются в Минске на все возрастающее сопротивление русских»,записал Чиано в дневнике в июле 1941г. И отмечал, что периоды депрессии у Муссолини теперь чередовались с периодами маниакальной веры в победу, в поиски очередного «шанса». Но надежда «отыграться» вела к новым ошибкам.

К концу 1941г. Америка все еще оставалась нейтральной. Зато Япония готова была нанести удар. Японцы оккупировали французские колонии в Юго-Восточной Азии и разместили войска в Таиланде, подкупив это королевство предложением поделить с ними территории соседних Камбоджи и Лаоса. С 1940г. Японию связывал с Германией и Италией Тройственный пакт, согласно которому «если одна из трех договаривающихся сторон подвергнется нападению со стороны какой-либо державы, которая в настоящее время не участвует в европейской войне и в японо-китайском конфликте, то три страны обязуются оказывать взаимную помощь всеми имеющимися в их распоряжении политическими, экономическими и военными средствами».

Но теперь Япония сама готовилась напасть на США. Немцы еще в марте 1941г. обещали тогдашнему японскому министру иностранных дел Ёсукэ Мацуоке, что поддержат нападение Японии. Впрочем, обещание Гитлер дал почти мимоходом, он в общем старался не провоцировать Америку. Целью держав «оси» было «склонить Японию к принятию активных мер на Дальнем Востоке. Таким образом там окажутся скованы значительные английские силы, а центр тяжести Соединенных Штатов переместится в зону Тихого океана. Общая цель ведения войны состояла в том, чтобы быстрее поставить Англию на колени и тем самым удержать США от вступления в войну. Захват Сингапура как ключевой английской позиции на Дальнем Востоке будет иметь решающее значение для ведения войны тремя державами “оси” в целом»23. Тем не менее (возможно, не без влияния Муссолини) Гитлер обещание дал. «Мацуока информировал Гитлера, что Муссолини сказал ему: “Америка является врагом номер один, а Советский Союз стоит только на втором месте”».

В те дни Гитлер готовил вторжение в Грецию и Югославию и пребывал в воинственном настроении, поэтому и заявил Мацуоке, находившемуся с визитом в Берлине, что трудно представить более благоприятные условия, чем теперь, для нанесения удара на Тихом океане. По свидетельству переводчика доктора Шмидта, Гитлер прямо заметил: «Если Япония вступит в конфликт с Соединенными Штатами, Германия со своей стороны немедленно примет необходимые шаги».

В вихре последующих событийзавоевания Греции и Югославии, успехов Роммеля в Северной Африке, нападения на СССР — Гитлер мог забыть о своих обещаниях (Муссолини теперь уже просто следовал за своим партнером), но о них не забыли японцы. Фюрер настолько увлекся своими планами, что не стал мешать подписанию договора о нейтралитете между Японией и СССР, который Мацуока подписал на обратном пути через Москву. Начиная с июня 1941г. немцы не раз пытались убедить Японию ударить с тыла по Советской России, но японское правительство медлило, ссылаясь не недавно заключенный договор. А когда Мацуока (кстати, сторонник войны с СССР) вынужден был уйти в отставку, в Японии вообще к власти пришли сторонники войны с США.

У американцев время от времени возникали конфликтные ситуации с Германией, главным образом в связи с боевыми кораблями, сопровождавшими конвои с военной помощью для Великобритании и СССР. Например, 17 октября американский эсминец «Керни» забросал одну из немецких подлодок глубинными бомбами, на что она ответила удачной торпедной атакой: погибло 11 членов экипажа. 31 октября другая подлодка торпедировала американский эсминец «Рубен Джеймс»: из 145 членов его экипажа погибли 100. Правда, до поры до времени таким конфликтам не давали разрастаться. Существовало даже специальное распоряжение Гитлера об этом. Только осенью 1941г., поняв, что американская помощь действительно мешает быстрой победе, гитлеровские дипломаты вновь стали поощрять агрессивную политику Японии.

Шестнадцатого октября 1941г. пало правительство принца Коноэ Фумимаро. На смену этому достаточно осторожному аристократу из клана Фудзивара пришел новый агрессивный премьергенерал Тодзио Хидэки.

Послом в Берлине в это время был генерал-лейтенант Осима Хироси. Как писал Уильям Ширер: «Генерал Осима, солдат того же покроя, что и Тодзио, сразу поспешил на Вильгельмштрассе, чтобы сообщить германскому правительству приятную новость. По словам посла, избрание Тодзио на пост премьера означало, что Япония теперь еще больше сблизится с партнерами по Тройственному пакту и что переговоры в Вашингтоне будут прекращены. Случайно или преднамеренно, но он ничего не сказал нацистским друзьям о последствиях прекращения этих переговоров и о том, что новое правительство Тодзио полно решительности начать войну против Соединенных Штатов, если вашингтонские переговоры не закончатся принятием Рузвельтом условий о свободе действий для Японии, то есть о том, что японцы намерены не нападать на Россию, а оккупировать Юго-Восточную Азию. Ничего подобного не приходило в голову ни Риббентропу, ни Гитлеру, которые все еще смотрели на Японию как на союзника, способного обеспечить немецкие интересы в том случае, если она нападет на Сибирь и Сингапур и запугает Вашингтон судьбой их позиций на Тихом океане…»

Двадцать пятого ноября 1941г. японская авианосная группа двинулась к Пёрл-Харбору.

В Берлине в этот день три державы «оси» торжественно возродили Антикоминтерновский пакт 1936г., но ни Германия, ни Италия ничего еще не знали о скором нападении Японии на США. Правда, Риббентроп в разговоре с японским послом еще раз подтвердил, что «если Япония окажется вовлеченной в
войну против Соединенных Штатов, то Германия, конечно, немедленно присоединится к войне на стороне Японии»24. Японцы же (не говоря открыто о своих планах) хотели при этом получить твердую гарантию (желательно в письменном виде), что Германия действительно выступит на их стороне.

Посол Осима, большой любитель музыки, поехал было на Моцартовский фестиваль в Австрию, но указания из Токио заставили его вернуться в Берлин. 1 декабря он пошел на прием к Риббентропу, чтобы добиться подписания Германией документа в соответствии с достигнутыми договоренностями, но Риббентроп решил посоветоваться с фюрером. 3 декабря Осима явился на прием снова, но Риббентроп и теперь уклонился от конкретного ответа. Иначе и быть не могло: Гитлер находился на Восточном фронте, его чрезвычайно встревожило успешное советское контрнаступление под Ростовом. До контрнаступления под Москвой оставалось три дня.

В тот же день японцы обратились к Муссолини. Со свойственной ему иронией Чиано записал: «Третье декабря. Посол попросил приема у дуче и прочитал ему длинную декларацию относительно хода их переговоров с Америкой, сообщив в заключение, что эти переговоры зашли в тупик. Затем, ссылаясь на соответствующую статью Тройственного пакта, он попросил, чтобы Италия объявила Соединенным Штатам войну, как только произойдет столкновение, а также предложил нам подписать пакт с Японией о незаключении сепаратного мира. Переводчик, записывая эти просьбы, дрожал как лист. Дуче дал послу заверения общего характера и оговорил свое право проконсультироваться по этому поводу с Берлином. Дуче был доволен этим сообщением и заявил: «Итак, мы приближаемся к войне между континентами»…» Но на следующий день Чиано записал: «Немцам все меньше и меньше улыбается мысль о провоцировании вмешательства Америки в войну. Муссолини, напротив, чрезвычайно рад этому»25.

Все же Гитлер в итоге согласился дать японцам гарантии. «В ночь на 5 декабря министр иностранных дел [фон Риббентроп], вероятно, получил от фюрера соответствующее разрешение и в три часа утра вручил генералу Осиме проект испрашиваемого японцами договора…»

Проект был отправлен и Муссолини.

Японцев, однако, беспокоило то, что проект все еще не подписан. Они «подозревали, что фюрер умышленно затягивает его подписание, выдвигая конкретное условие: если Германия присоединится к Японии в войне против Соединенных Штатов, то Япония должна будет присоединиться к Германии в войне против России. Японцы этого не хотели. В инструкциях послу предлагалось несколько вариантов поведения в случае, если немцы все же станут настаивать на этом условии, но, говорилось там, если немецкое правительство все же поставит одобрение этого вопроса в прямую зависимость от нашего участия в войне против России и от нашего обязательства не заключать сепаратный мир, у нас не останется другого выхода, кроме как отложить заключение договора».

Шестого декабря началось контрнаступление советских войск под Москвой, и перспективы подписания подобного договора начали выглядеть для японцев все более сомнительными. А 7 декабря в 7.30 утра началась атака на Пёрл-Харбор. Японцы ни словом не обмолвились о Пёрл-Харборе во время переговоров, указывает в своей книге Ширер. «Долгое время считалось, что Гитлер точно знал о предстоящем нападении на Пёрл-Харбор, однако мне не удалось найти в захваченных секретных документах ни малейшего этому подтверждения». Риббентроп также заявлял на Нюрнбергском трибунале, что нападение оказалось для Германии полной неожиданностью.

Конечно, диктатура более управляема, чем демократия, особенно в условиях войны, зато диктатура всегда более зависима от настроений диктатора. Восьмого декабря Чиано записал в дневнике: «Ночью Риббентроп позвонил по телефону: он в восторге от нападения японцев на США… Муссолини был счастлив. Он давно стоял за то, чтобы создать ясность в положении дел между Америкой и странами “оси”».

В тот же день Гитлер отдал приказ немецкому военно-морскому флоту атаковать любые (и где угодно) американские корабли26.

7.

Одиннадцатого декабря 1941г. Германия и Италия объявили войну США.

Вот вам за вашу постоянную наглость«страна негров и евреев»! Вот вамвырожденцы англичане! Вот вамдеграданты-французы, сторонники де Голля. Вот вамсоветские упертые большевики, все еще держащиеся перед несокрушимыми армиями Гитлера.

Вслед за диктаторами начали объявлять войну США их сателлиты.

О сумятице, царившей в умах того времени, можно судить по анекдоту, записанному в дневнике Чиано. Посланник Венгрии (по примеру Германии и Италии) объявляет войну США, но американский чиновник никак не может понять, что, собственно, происходит, с кем ему приходится иметь дело.

«Венгрияэто республика?»

«Нет, королевство».

«Значит, у вас есть король?»

«Нет, у нас есть только адмирал».

«Значит, у вас есть флот?»

«Нет, у нас нет морей»

«Значит, у вас есть претензии?»

«Разумеется».

«К Америке?»

«Нет».

«К Англии?»

«Нет».

«К России?»

«Нет».

«Так к кому же?»

«Прежде всего, к Румынии»

«А почему тогда вы объявляете войну нам?»

«Потому что мы с Румынией союзники».

Анекдот анекдотом, но после того, как Италия объявила США войну, в ответ объявили войну Италии практически все латиноамериканские страны.

 


* Окончание. Начало см. «Сибирские огни», 2018, № 7, 8.

1 Ciano G. Journal (1939—1943). LaBaconnière / Payot, 2013. P. 32.

 

2 Частная коллекция. URL: https://www.raabcollection.com/winston-churchill-autograph/winston-churchill-signed-original-notes-winston-churchills-speech.

3 Ciano G., op. cit., p. 158159.

4 Ibid., p. 159.

5 Ciano G., op. cit., p. 162.

6 Ibid., p. 161162.

7 Ibid., p. 163.

 

8 Ibid., p. 277.

9 Ciano G., op. cit., p. 290.

10 Ibid., p. 287.

11 Авангардисты — это мальчики 1517 лет, члены итальянской молодежной организации «Балилла».

 

12 Кальвино И. Кот и полицейский. М., 1964. С. 275.

 

13 Они были интернированы в момент объявления войны.

14 Mack Smith, Denis. Mussolini. A Paladin Book. Granada Publishing Limited, 1983. P. 292.

15 Ibid., p. 303.

 

16 Mack Smith, D., op. cit., p. 302.

 

17 Churchill W. La Deuxième Guerre Mondiale. Vol. 4. Cercle de Bibliophiles, 1965. Р. 314.

 

18 Чиано Г. Дневник фашиста. 1939—1943. М.: «Плацъ», 2010. С. 364—387.

 

19 Чиано Г., цит. соч., с. 364—387.

20 Mack Smith, D., op. cit., p. 309.

 

21 Ciano G., op. cit., p. 393—399.

 

22 Долматовский Е. А. Зеленая брама. М., 1985.

23 Основополагающий приказ № 24 относительно сотрудничества с Японией от 5 марта 1941 г. // Ширер У. Взлет и падение Третьего рейха. Т. 2. — М., Военное издательство, 1991. С. 262.

 

24 Ширер У., цит. соч., с. 278.

 

25 Ширер У., цит. соч., с. 470.

26 Ширер У., цит. соч., с. 284.