Хрен
Хрен
Небольшая деревушка раскинулась на высоком берегу горной и холодной реки Бия. Два низких вросших в землю домика стояли рядышком на самом солнцепеке, между ними высокий тесовый забор без единой щели. Огороды круто спускались вниз к самой воде, где были построены мостки для полоскания белья. Их построил перед самой войной Евдоким Белый, лучший плотник в деревне, бабник и любитель подраться. Красивый собой и статный, Евдоким расстроил немало девичьих сердец, особенно когда брал в руки свою гармонь. Его приятный и какой-то бархатный голос не оставлял ни одну дивчину равнодушной. Били его мужики за своих жен и попорченных дочерей, били смертным боем, но он выживал и только посмеивался.
Забрали Евдокима в 1941 году на войну, там он и сгинул. Враз опустела деревня, не стало слышно перелива гармони и пения местного соловья. Во многих домах лили слезы по убиенному, не одну семью разбил сердцеед Евдоша.
В одном из домов жил жила бабка Бараниха со своим непутевым сыном Аркашей. Ему уже сорок, а у него ни жены, ни невесты. Небольшого роста, с гнилыми зубами и писклявым детским голоском, Аркадий был самоуверенным и гордым мужиком. Мать часто ему говорила: « Сына, ты хоть бы женился, охота перед смертью внуков понянчить». На что Аркаша неизменно отвечал: « Успею мать, какие мои годы. Дай мне немного покрасоваться. Моя еще не подросла, погулять еще хочу». Бараниха сокрушенно качала головой и шептала: «Сорок лет, а ума нет, и не будет. В сорок лет семьи нет, и не будет».
Родила она сына от прохожего молодца, которого видела лишь один раз в жизни. С самой юности любила Авдотья Баранова лишь одного человека, это был Евдоким Белый. Частенько он по ночам стучался к ней в окошко, любила его до безумия и прощала все его похождения.
Уже после войны не дождавшись любимого, пригрела в постели заезжего мужичка и зачала. Баранихе и сейчас было обидно, ведь всего одну ночь он и провел с ней, люди-то годами не могут завести дите. Напротив жила ее соперница с молодости Суслова Пелагея, в народе попросту Суслиха. Еще с молодых лет она и Авдотья делили меж собой Евдокима. Его кудрявый цвета вороньего крыла чуб попросту сводил их с ума, молодец оставался на ночь то у одной, то у другой соседки. Иной раз устав от ревности обеих садился в лодку и спускался по Бии до деревни Ключи. Везде он был желанным и любимым.
С тех пор как пропал на фронте Евдоха, две молодые девушки стали лютыми врагами и по прошествии многих лет ненависть друг к другу только нарастала. Они осуждали и спорили, кто же виноват в смерти любимого, не могли выяснить, у кого он был в последнюю ночь перед отправкой на фронт. Пелагея в пятидесятые годы от одиночества выскочила замуж, но прожили молодые лишь две недели. Молодого мужа жена называла Евдокимом и не желала звать по- другому.
Обиженный супруг, забрав свои манатки, ушел жить к матери. Пелагея даже не пыталась его задержать, он ей был не нужен. Она забеременела - это и было ее целью, и теперь она хотела прожить жизнь со своим ребенком.
Сыну ее Митьке было около сорока, на несколько лет был младше Аркаши. Родился он болезненным и хилым, мать с грехом пополам смогла его выходить. Он, как и сосед, тоже был далеко не Илья Муромец, такой же невзрачный, да еще и ноги колесом. Деревенские бабы посмеивались: «Это у вас от ненависти такие сыновья народились не иначе как оба от черта….»
Сколько помнили жители деревни, с давних пор две соседки делали друг дружке разные гадости. Даже выгребая золу из печки, старались сыпать не на дорогу, а к воротцам ненавистной сопернице. Когда сыновья в юном возрасте играли на улице, старались стравить их словно собак. В зимнее время перекидывали через забор друг другу снег, лишь бы насолить ненавистной. У Баранихе было одно преимущество, жила она с ветреной стороны. Частенько в непогоду она кидала в печку старую обувь и резину, дым из низкой трубы стелился вниз, окутывая гарью весь двор Суслихи. Пелагея шла в сельский совет и писала жалобу, но председатель только посмеивался. При встречах старухи демонстративно отворачивались друг от друга и, сделав из пальцев фиги, шептали свои проклятья. Самая вражда начиналась, когда в огородах зеленела трава, и нужно было полоть сорняки. Участки были огромные, по двадцать соток земли и разделены плетнем из кленовых прутьев. Выполов траву и собрав в кучи, в ночное время они перекидывали их через плетень. Скотину не держали, кроме кошек и собак во дворах никого не было. Начиналась настоящая война, если соседская кошка забредет в чужой двор. Непременно нужно было облить ее помоями или огреть поленом по башке, это доставляло радость и легче становилось на душе. Но иногда терпение все же лопалось, и обоюдное молчание превращалось в громкий скандал с ругательствами и угрозами.
-Что же ты, старая карга, трясешь половики в мою сторону? От твоей пыли уже дышать нечем. Развела срач в доме, змеюка…. Чтоб тебе в аду сгореть….
Другая только и ждала слова от ненавистной соседки:
- А ты только проснулась! Спишь до обеда, все выспаться не можешь…. Скоро в двери не пролезешь, корова, морда-то вот- вот лопнет.…Еще орет, гадина, пыль ей дышать мешает, жир тебе мешает…. Да, чтоб тебе ни дна, ни покрышки…. Господи, что только Евдоха в тебе находил, на тебя же смотреть страшно….
После такой перепалки старухи успокаивались на какое-то время, видимо ссора их примиряла, несколько дней стояла полная тишина.
Приходила осень, время сбора овощей и домашних заготовок на зиму. Вдоль плетня с обеих сторон росли заросли тыквы, ее садили для сбора семечек, а, иногда, парили в русской печи. В этот год тыква особенно удалась, с плетня свисали крупные экземпляры, достойные украсить любую выставку овощей. Бараниха любовалась тыквой, идя вдоль плетня, вдруг ее взгляд упал на огромный плод, накренивший под своим весом забор. Приглядевшись, она поняла, тыква не с ее огорода. Старуха принесла табурет и, с божьей помощью, перекинула огромный овощ на родину. От удара тыква лопнула пополам, крупные семечки обнажились из ярко-желтой массы. Бараниха поспешила домой, пока никто не увидел ее в огороде. Но все не обошлось тихо и гладко, вечером она обнаружила у плетня несколько крупных экземпляров, проткнутых вилами. Старуха поспешила во двор, намериваясь тут же затеять крупный скандал, а возможно и драку.
Целый час старухи изливали друг на друга грязь и проклятия. Грозились сжить со света, поджечь дома и отравить собак. На их шум прибежали соседи, кое-как удалось успокоить ярых соперниц.
Лютую злобу затаили в себе старухи, вынашивали планы отмщения и просили бога покарать зловредную соседку.
Уже ранней весной перед вспашкой огородов, один старик посоветовал Авдотье нарубить корни хрена и рассыпать по огороду Суслихи. Эта идея пришлась Авдотье по душе, она накопала корней и мелко измельчила ножом. Такой же совет он дал и Пелагее.
В ночь перед вспашкой обе соседки раскидали хрен по чужим огородам. После пахоты принялись садить картошку и делать грядки.
Начало лета было теплым и через половину месяца вылезли первые ростки. Вместе с картофелем и бахчой вылезло из земли огромное количество побегов хрена. Вывести его очень нелегко, корень уходит в землю на полметра, наверное, именно поэтому его и называют хреном.
Зазеленели огороды Баранихи и Суслихи, сплошным покровом была накрыта благодатная земля двух соперниц. Несколько дней старухи с сыновьями выкапывали корешки, но как бы они не старались из земли вылезали все новые и новые побеги хрена.
И по прошествии многих лет жители деревни с усмешкой вспоминают двух зловредных старух и заклятых соперниц.