«И жизнь свою перебираю…»

«И жизнь свою перебираю…»

Новые старые стихи

* * *

 

Всё бери! – коня, узду, подкову…

Чту закон. На то она и власть!..

С Кесарем расстались полюбовно.

Как мне Богу богово отдать?

 

 

Творчество

 

Сидеть спиной к реке или костру –

Нет обречённей и нелепей позы…

Вот потому я сроду не умру,

Вот потому смешна мне мысль о Бозе:

Огня и вод бурлящее родство,

Как в паровом котле, творит работу.

Прибавится опаски и заботы,

Зато души спасётся естество.

 

 

* * *

 

Топилась печь…

Тряся губой,

Огонь-шаман как чёрт плясал.

В седые космы дым рябой

Тугую ленточку вплетал.

Лущил дрова, слезил глаза,

Камлал языческую речь!..

Я посмотрел на образа.

Почудилось.

Топилась печь.

 

 

* * *

 

Глаголом жги сердца людей

А.С. Пушкин

 

Россия выстыла насквозь,

Как избы брошенной деревни.

Морозных выбоин берёз

Уже не залечить, наверно.

 

Храмину эту протопить…

Снега – по грудь, и рощи голы.

Топор лежмя в углу лежит.

Одна надежда – на Глаголы.

 

 

Отмщенье

 

Ножи неточеные тайно жаждут мщенья,

Не в силах вынести холодного презренья:

«Одно название – ножи…»

Но сталь остра! Внимание! В мгновенье

Свершен магический обряд кроветворенья…

Ты с нервных губ сырую кровь слижи…

Кто принял жест судьбы за невезенье,

Презрев высокий смысл предназначенья, –

Прощения не жди.

 

 

Поэт

 

Благодарить тот день счастливый

Иль проклинать как день страстной,

Когда судьба перо вложила…

Когда судьба перо вонзила

В его раскрытую ладонь.

Незаживлённые стигматы

Навеки вечные – клеймо…

Прими проклятье и распятье

В одном свидетельстве немом.

 

 

* * *

 

Я за день ветхий храм разрушил.

В три дня – иной не сотворил.

Но вынул трепетную душу.

Распял. И на крест пригвоздил.

 

Она страдала и молила,

Кровавя судорожный рот,

И всё еще меня любила –

Решившего её исход…

 

Но не померкнул день в затменье,

Не содрогнулась вдруг земля

В минуты смертного томленья,

В наставший час небытия…

 

Куда ей путь? – судьбу пытая,

Пустилась по́ миру строка…

Кому нужна душа чужая,

Когда себе не дорога…

 

 

На улице Кировоградской

 

В каком-то шаге от оврага –

На спор, всему и вся назло –

Стоит домишко-доходяга,

Уйдя завалинкой в подзол.

Забыт он Богом и властями,

Давно приговорён на слом,

И так отчаянно здесь тянет

Антоновкой и нужником.

 

Как вёдра – всклень, на коромысле,

От той колонки за углом –

Привычно люди носят мысли

С потухшим взглядом-угольком.

 

И ждут по осени сараи,

Когда с товарного двора

Взберётся грузовик с дровами,

И, стало быть, уже пора

 

В тазу месить из глины тесто

И кисти в известь окунуть,

Чтоб печь – на выданье невестой –

Смотрелась, а не как-нибудь…

 

Чтобы белёсыми струями

Тянулся к небу лёгкий пар,

И где-то там, под облаками,

Быть выхваченным вдруг лучами

Зари, как светом дальних фар…

 

Уклад чужой я примеряю,

Всё примечая на бегу,

И кто иголку потеряет,

Я отыщу её в стогу…

И жизнь свою перебираю,

И всё представить не могу…

 

 

Мой сон

(в преддверии пути)

 

О, знал бы я, что так бывает,

когда пускался на дебют…

Б. Пастернак

 

Укажите мне край, где светло от лампад.

Укажите мне место, какое искал…

В. Высоцкий

 

Тороплю коня взмахом плётки я.

То ли правлю сам, то ль Нелёгкая.

В камышах хрипит выпь болотная,

Мне тропу сулит приворотную.

 

Вопль неясыти. Тьма разбойная.

Пересмешнику – воля вольная.

Хоть бы звёздочка… Не до месяца…

Илья Муромец – перекрестится.

Хоть бы пёс цепной, хоть бы окрик чей,

Рассыпной песок шелестит в ручье –

Промеж камушек донных, илистых…

Ох и крут ты мой путь извилистый.

 

Вижу: дом стоит позаброшенный,

То ли мхом, то ль мглой припорошенный.

По кореньям я да по стланику…

Щёлка светится через ставенку.

 

Под ногой – доска неприбитая,

Говорливая, – мол, с прибытием.

Всё-то зыбкое, всё-то шаткое,

Попрощаться разве с лошадкою?..

 

Скрип да скрип сучкастая лестница.

Что не видится – примерещится;

Что схоронится, то прислышится…

Ночка тёмная – чернокнижница.

 

Эка силища в оборот берёт,

Видно, пробил час, нынче наш черёд…

Стонут плахи-пороги дубовые.

Двери старые. Петли – сорваны.

 

Злость взяла меня: ах ты, мать честна!..

Не пуста она – на груди тесьма.

Не робей, – коль так! Отворяй врата,

Не впервой – рубаху от ворота!..

 

Отшатнулась тень… Ну, держи обет,

По глазам серпом полоснул мне свет.

Что со мной теперь будет-станется?..

А рука-то сама к шапке тянется.

 

Да спина хлебным мякишем сгорбится –

И покладиста, и сноровиста…

Или я с собой нынче не в ладу?

От беды бегу иль беду найду?

 

Лезет в голову что ни попадя –

Из щелей-углов – в саже-копоти…

Поперёк-повдоль в досках трещины,

Зеркала, гляжу, занавешены.

 

Чу! Навстречу мне из той горницы

С потайных дверей – лётом горлицы.

Одна сизая, одна белая,

Одна робкая, одна смелая.

 

Пред лицом моим крылья хлопают,

Будто в радость им наши хлопоты!..

Обе-две – то лаской, то клёкотом –

За собой влекут. С сердцем ропотным

 

Сделал шаг… другой… Холодок в душе…

Штору – в сторону! Стало душно мне

Так, что мочи нет! Сто свечей горит!

От одежд моих белый дым валит.

 

Голый стол стоит. Сорок сороков

Дорогих гостей. А хозяин – кто?

Имя-отчество?.. Молча вкруг сидят,

И у каждого взгляд вовнутрь себя.

 

С ноги на ногу… шапку сгрёб в горсти,

Но осмелился у того спросить,

Кто струны седьмой, подтянув коло́к,

Улыбнулся вдруг: «Не робей, браток;

 

Всё узнаешь сам, отдышись пока…»

Ключевой воды мне плеснул в стакан.

Подбодрил кивком, притянув рукой:

«Коль пришёл, садись, тут закон такой».

 

Рухнул рядом я как подкошенный.

«Все-то – званые, я – непрошеный», –

Думу думаю… Долго ль, коротко ль,

Вдруг пречистый звон! – где-то колокол

 

Зазвонил, забил что есть удали!

Господа хорошие судари

Рассутулились, – в жар! – волнуются,

Пар клубами морозными с улицы!

 

Это кто ж такой? – легче облака,

Смуглолиц, зато ясен обликом,

Кучеряв, горяч, плащ с плеча долой…

Ах ты, Свет!.. Постой… – шевелю мозгой…

 

Понял я тогда: вон куда попал!

Сам-то от сохи, сам-то от снопа.

Тощий сидр взял – на попятную,

Извиняйте, мол, люди знатные.

 

А сосед корит и – дугою бровь:

«Здесь негоже так, здесь закон таков.

Не тебе его переделывать…»

Предо мной опять – скатерть белая.

 

Стол – на всех один, и она – одна.

Вот уже несут зелена вина;

Пять хлебов на пире преломлены,

Рукава в перехлёст ходят волнами.

 

Стали чокаться, впору песни петь,

У других – по край, у меня – на треть,

А к губам поднёс – просветлела тень –

Налилось вина в мою чашу всклень.

 

И сладка она, и горька она,

Неподъёмная – как на всех одна.

Что мне делать с ней, люди добрые?..

«Мы теперь тебе братья кровные…

 

Иль не принял ты наш завет живой?

Или видел ты чей-то взгляд худой?

Так сорви с зеркал тайну покрывал…»

С голубицами там мой сон летал.

 

«Что ж, теперь иди. Что ж, теперь ступай,

Да смотри, неси – не расплёскивай!» –

Услыхал наказ я напутственный, –

Чьи уста как мёд, очи – грустные.

 

Отдал я тогда всем земной поклон,

На проталине заиграл мой конь.

В звон венцы! Пороги дубовые.

Двери старые. Петли новые.

2006 г.