Короткая скандинавская ночь

Короткая скандинавская ночь

Рассказ

Туман собирался и располагался на ночлег в зеленых долинах.

Поезд с узкими европейскими вагончиками бесшумно катил среди лесов и озер Норвегии к одному небольшому, но хорошо известному спортсменам городку. Именно здесь — как считалось, неспроста — вблизи холодных морей был установлен мировой рекорд незабываемого Питера Ларка. Два десятка лет он стоит, как предел, как символ неведомого, дальше которого люди не знают себя. Приближаются, подступаются — да и только…

Кто поездом, кто самолетом, кто по воде, но сюда сейчас съезжались все выдающиеся бегуны. Торопились болельщики, журналисты. Кое-кто из спортивных ученых, которые, кстати, давно определили предполагаемого рекордсмена, всю его «биомеханику», но рекорда почему-то не получалось. Что интересно, под их параметры подходил добрый десяток известных на ту пору спортсменов …

Дорохов был одним из них.

Ни в детстве, ни в юности ему и не приходило в голову бегать, пока один раз он не увидел в телевизоре Питера Ларка. Собственно, самого-то его и не рассмотрел… Запомнился порыв… движение… Гармония взаимодействия тела с землей, с беговой дорожкой. Передалось…

Что именно?

Но ему вдруг захотелось задышать… яростно, по-настоящему, как это делают бегуны. Показалось, что сможет. По счастью, сразу тренер попался — умница. Одних задатков мало. Спорту известно: сам гений — ничто без метода, без тренера. Чаще это неудавшийся мастер, в травмах и прочих вечных помехах. Нужна школа. Певцу ставят голос, а бегуна ставят на стопу…

Дорохову повезло с тренером. И первым, и вторым, и нынешним. Все удавалось, все вовремя. Не простое это было везение. Дорожка для него была выстлана… сказать красиво — ковром судьбы. Только беги. И сколько он навыигрывал! Но достижения Ларка не тронул…

Ларк с годами потерял для него ореол кумира. На словах оставался, но на деле — у профессионалов нет авторитетов. Дорохов «изучил» Ларка. Он видел копии его дневников. Планы подготовки к рекорду. Он читал написанную со слов Ларка книгу о его жизни. Ничего особенного… Дорохов сам сделался таким же аскетом. Никогда не жег пресловутую «свечу с двух сторон». Нагрузки? Посильные… Он давно уже превосходил Ларка и в километраже, и в скорости. Мало того, оказался именитей Ларка. Ларку пришлось только серебро на Олимпиаде в Лос-Анжелесе. Дорохов стал чемпионом в Афинах. Да он и духом был особенней! Он любил состязание, искал соперников. Дорохов был боец. Ларк — рекордсмен. Ларк ненавидел конкурентов. Он всегда свои рекорды устанавливал один. Никто ему не помогал, только стадионы. Многим помнится его упрямый одинокий бег, борьба со временем…

Что еще может быть увлекательней и достойнее…

Бывало, где-то — шла прямая трансляция соревнований с его участием, и становилось ясным, что — рекорду быть! Во всем мире телевизионные агентства прерывали свои программы, а показывали только его. Потом раз сто повторяли… И так было не однажды. Восемь раз Ларк улучшал свой мировой рекорд, и всегда за графиком его бега алчно следили человеческие глаза во всем мире. Лишь только он устанавливал новый рекорд, его тут же отбирали. Это принадлежало людям.

Память о Ларке не изглаживалась.

Кстати, Дорохову иногда передавали поздравления от него, что было приятно… Все-таки нечто их объединяло. Тайна… какая? Этой зимой он был в Новой Зеландии. После олимпиады в Афинах международная ассоциация легкой атлетики устроила «выставочные» старты по всему миру, в которых принимало участие большинство олимпийских чемпионов Афин. Ларк жил вблизи Окленда, и Дорохов, желая встречи с ним, заехал к нему. Питер выглядел таким, каким был на фотографиях, но совсем не «тем»… Не было того, чего ожидал от него Дорохов. Во-первых, он совсем отошел от спорта. Занимался молочным бизнесом. Хотя встретил его радостно, поздравил с золотом Олимпиады, пожал руку и еще раз поздравил… но… с чем? С установлением мирового рекорда…? Какого? Ларк и не знал, что его рекорд до сих пор не побит!

Вот уж точно ему было на это начхать — все равно побьют! У него в мыслях были какие-то коровы…

Дорохов читал заметки новозеландского тренера Лидьярда… Вспомнилось, как тот романтично описывал местные зеленые холмы, где начиналась история Ларка. Здесь все было на виду — удивительное зеленое пространство. Пологие возвышенности с желтеющими тропами. Захотелось пробежаться… Дорохов предложил Питеру — давай? «Course!» — лихо ответил тот. Побежали… Откуда ни возьмись, к ним стали примыкать другие бегуны. Не так часто можно увидеть рекордсмена снова бегущим, да и честь велика — Ларк и Дорохов! Питер задыхался, но бежал. К ним пристраивались и дети, и старички. Да! бабушки и дедушки! Откуда взялись? Всем хотелось пробежаться рядом с великими… Один старичок семенил за Ларком, как будто готовил финишный спурт и, судя по одышке рекордсмена, имел шансы… Что говорить, здесь любили бег…

Бежали легкой трусцою. Кто-то напевал, кто-то что-то рассказывал… Питер жаловался Дорохову на своих коров. Причем Дорохов обязан был, да он и старался понять суть вопроса. Здесь над Ларком все посмеивались. Питер к нему обращался за поддержкой, словно к другу… Порода коров была какая-то особенная. Все он делал по инструкции. На сайтах в интернете все сказано про этих коров, а толку? Удои малы. Порода бурятская…

Вот, оказывается, в чем дело!..

Дорохов смекнул и прямо сказал: «На что тебе в Новой Зеландии бурятские коровы?» «Как зачем? Улучшение вида! Удои, жирность молока… мясо. Хочется, как лучше», — был ответ. «Помешался на коровах», — подумал Дорохов.

Ларк сводил Дорохова в коровник. Показал свою любимицу — Джессику. «Смотри, вот это — корова — чудо! В глаза смотри! О чем-то ведь думает — а?! Но независима — льет и льет. Не поверишь — близка к рекорду — абсолютному», — говорил он восхищенно.

Увы… с Ларком было все ясно…

У Дорохова еще оставалось два старта в Квинстауне, в Окленде, и перед отлетом напоследок он обещал заскочить, попрощаться с Ларком. Обещал — приехал.

О, сколько здесь было счастья!

Джессика установила мировой рекорд! Столько-то литров — враз!.. Бедная. Рекорд в литрах!.. Тут как тут оказались представители «Книги Гиннесса». Даже Дорохова попросили где-то расписаться…

Веселенькое было прощание…

Мерно качало вагон. Смеркалось. Последние числа августа.

Ночь все-таки возвращалась в эти замечательные северные края. Поезд стучал по низкой насыпи над золотящимся водным пространством. Сумерки темнили лесистые озерные берега. Небо было экзотически лимонного цвета. Дорохов опустил окно, захотелось вдохнуть чистоты, проникнуться прозрачностью мира…

Завтрашний бег представлялся ему в мельчайших деталях. Приедут два эфиопа, знающих свое дело. Три, безжалостных, легких, тонконогих кенийца, похожих на инопланетян. Они наверняка привезут с собой «плеймейкера», то есть «зайца», который некоторое время в заданном темпе будет бежать впереди. Приедет весельчак американец, всегда непредсказуемый. Два англичанина, хорошо предсказуемые в своей неуступчивости… Насупленный испанец, португалец, марокканец… И еще десяток малоизвестных бегунов, каждого из которых может в любой момент прорвать куда-нибудь к славе, а то, гляди, и к бессмертию… Хорошо, если «плеймейкер» не обезумеет от значимости события и не выдаст сразу какой-нибудь несуразный темп. Столько раз было… То быстро начнут, то медленно… В любом случае «зайца» чаще всего хватает на половину дистанции. Дальше кенийцы станут помогать темпу, вести бег, каждый — по кругу. Эфиопы помогут. Англичане будут рядом — присматриваться. Что-нибудь, наверняка, выкинет американец…

Дорохов себя среди них почему-то не видел. Он только, попросту, смешно сказать, как Джессика, чувствовал в себе силы…

У всех этих парней были острые, как наконечники стрел, прокаленные души. Никто из них, подобно новичкам, никогда не считал кругов, тем более тех кругов, которые оставались… Все ждали последних метров. Важно было не уступить, не профилонить финишный бросок. Его-то и готовили. И тут уж никто ни о чем не думал. Заглянув, быть может, в свое запредельное, каждый в конце, не чувствуя ног, старался первым упасть на ленточку…

Чаще всего — мировые рекорды рождались такими усилиями…

Но Ларк это — делал — один! У него было свое, независимое ни от кого осязание времени…

Тем не менее силы и настрой в себе ощущали все стайеры, которые завтра собирались выйти на старт. Столько устремленности! Если бы Ларку не было «начхать», он бы этой ночью точно — метался во сне…

Стемнело. Поезд обгонял ярко загоравшиеся вдоль железнодорожной линии фонари. Заметались в купе свет и тени, забегали… Навевали дремоту… Воображения, представления поглощал сон… Как завтра сложится бег? Кто бы мог знать…

Уже во сне, Дорохову пригрезилась бегущая над луговыми туманами в закатных ли, рассветных… лучах, полупрозрачная группа спортсменов. Казалось, вот-вот — и он увидит себя. Поезд не спеша обходил призрачных бегунов. У него было свое измерение, свое постукивающее время…

Дорохов мучительно всматривался в окно…