Журнальный мир

Лето в Москве было жарким. Асфальт — раскаленным. Валерий Алексеевич оказался в районе Курского вокзала случайно — шеф попросил завезти бумаги в центральный офис. Когда-то в этом офисе на Курской работал сам Валера. Знакомые места. Нужного человека на месте не оказалось. Решил выпить чашечку кофе на Садовом кольце. Размешивал ложечкой коричневый сахар в облаке капучино и пытался вспомнить что-то важное. Да, здесь же рядом — Лялин переулок, сладкое воспоминание пятнадцатилетней давности. Лялин переулок, где Валера встречался с Лялей.

Когда-то, давно, он сидел в этой же кафешке с Олечкой Нефедовой. И начинался их роман. Олечка была моложе Валеры на десять лет. Вместе работали, вместе пошли пообедать. Валера самодовольно отметил, что она смотрит на него влюбленными глазами. И, хотя был он несвободен, и даже сынок-двоечник имелся, и Олечка не казалась «девушкой мечты», мысли приняли игривое направление. А почему бы и нет? Оля молоденькая, худенькая, волосы длинные, прямые. Ходит в смешных кедиках на плоской подошве. В ней есть какая-то чистота и простота. Только после института, взяли на самую маленькую должность, но она сказала, что работает не для денег — для практики. Вроде папаша у нее какой-то богатый… Короче, Валера заинтересовался. И великодушно оплатил общий счет за бизнес-ланч. У него был циничный принцип — в кафе платить только за тех женщин, которые нравятся.

Роман развивался стремительно. Конфетно-букетный период все не переходил к кульминационной стадии, поскольку вести Олю Валере было попросту некуда. Пока он размышлял — попросить ключи от квартиры у своего холостого приятеля Ваньки Суркова или пригласить Олечку на выходные в подмосковный санаторий, она взяла инициативу в свои хрупкие ручки.

— У меня тетя Аня на дачу уехала. Попросила поливать цветы… Это тут недалеко, в Лялином переулке. Поможешь? Боюсь не удержать лейку, — шепнула Оля.

После работы пошли поливать цветы.

Лялин переулок — одна из удивительных московских улочек. Что ни дом, то история.

— Здесь вот был доходный дом, здесь гулял Пушкин, а здесь — снимали «Место встречи изменить нельзя», — рассказывала Оля. Боролась с волнением. Валерий слушал вполуха. Тоже волновался…

Квартира тети Ани оказалась на первом этаже. Во дворе — бюст Жуковского. Цветущие сирени. Бабки на лавочке перемывают кости. Московский дворик. Тихий, живописный. Как будто и не центр Москвы. Валера влюбился. Не просто в Оленьку Нефедову. В этот июньский день, в старинный дом, в юного печального Жуковского, в белые пододеяльники, которые сушились прямо во дворе. Так же в шестидесятые годы, в детстве Валеры, его мама сушила постиранное белье.

У тети Ани были две комнаты в коммунальной квартире. Красные махровые герани на широких подоконниках, старый ламповый телевизор, покрытый салфеткой, черно-белые фотографии в рамках, старинный полупрозрачный фарфор вперемежку с китайским посудным новоделом. Высокая кровать на ножках, покрытая ковриком «патчворк» из лоскутков. К слову, герани так и остались неполитыми… Поэтому пришлось идти еще и на следующий день.

Бабки перед домом осуждающе качали головами.

— Кот из дома — мыши на стол, — говорили они. — Вот вернется Аня, все ей расскажем.

Ну, это остроумный Валера так изображал Оленьке бабкинские разговоры.

И еще — в Лялином переулке Оля была переименована в Лялю. Ведь так звали Оль до революции. Ляля, Лёля.

На работе не понимали, почему это Валерий Алексеевич стал вдруг Нефедову называть Лялей. Скажет: «Ляля Нефедова» — и смеется.

— Наверное, крыша от жары поехала, — отрезала бухгалтерша Валя. Она была резкая, Валя.

Валера встречался со своей Лялей в Лялином переулке месяц. Почти каждый день — за исключением выходных. И попался уже так крепко, что начал даже подумывать о разводе.

— Всюду жизнь, — глубокомысленно комментировала бухгалтерша Валя. Коллеги заметили служебный роман… Но Валеру это не огорчало. Слишком он был счастлив в Лялином переулке.

В ту памятную пятницу никак не могли расстаться, наговориться, нацеловаться. Впереди были выходные — Валера с женой и сыном уезжал на дачу и, значит, Оленьку он не увидит до понедельника. Долго сидели во дворе (был поздний вечер, и скамейка была свободна). Потом гуляли по московским улочкам. Порыв страсти кинул Валеру в темную арку. Прижал там Олечку, горячо шептал: «Не отпущу, не отпущу… Лялечка моя…»

— Это кто тут такой борзый? — Компания каких-то мрачных личностей возникла рядом совершенно неожиданно. Три здоровых мужика. Агрессивные. Ищут приключений.

— Ребята, ну ладно, что вы… Мы вас не трогаем. И вы нас не трогайте. — Валера был сам неприятно удивлен тем, что голос у него вдруг стал тонким, каким-то козлиным, просительным.

— Тебя не тронем. Вали отсюда. А девчонка с нами пусть погуляет. — Похожий на шкаф мужик оттолкнул Валеру и схватил Олю за тонкое запястье. Валера почувствовал такой липкий страх, который неожиданно сковал его. Ни пошевельнуться, ни дать отпор, ни даже убежать…

— Ах ты урод! — маленькая Оленька, Лялечка, неожиданно закричала так зло и резко, что «шкаф» отпустил ее. — Милицию сейчас вызову! Мой папа — боевой офицер!

В ней было столько искренней ярости, что мужики как-то оторопели. «Боевая девчонка, молодец, мы только попугать хотели», — что-то такое пробормотали и исчезли в темноте.

А Валерин позор, ясное дело, остался. До метро шли молча.

— Лялечка, давай забудем этот эпизод, как будто ничего не было, — сказал наконец Валера. — Я слабак, растерялся, а ты молодец… Ты такая сильная…

— Я не Лялечка, я Оля, — ответила она. — Ну все, пока.

Чмокнула в щеку и убежала по лестнице вниз — в метро. Больше они никогда не виделись. Она взяла отпуск, а потом уволилась.

— Ушла любовь, завяли помидоры, — сказала бухгалтерша Валя.

…Валера допил кофе, расплатился.

Заглянуть в Лялин переулок?! Посмотреть этот дом и памятник Жуковскому? Но как-то душно сегодня в Москве. Душно, жарко и пыльно.

Так душно Валере, что трудно дышать. И першит в горле.