Журнальный мир

Теплая, солнечная квартира, а в ней — два любящих друг друга человека.

Честно говоря, я была удивлена. Обычно нам тихонечко открывают дверь и немного испуганно приглашают войти. Все-таки ветераны — довольно пожилые люди, самым молодым из них сейчас за девяносто.

А здесь не так. Здесь живет молодая пара, они веселые и задорные, и даже морщинки на улыбающихся лицах не меняют впечатления.

Я навещаю Владимира Яковлевича и Галину Ивановну Сочневых.

Голос у Владимира Яковлевича по сей день громкий и командный, выправка военная. Он рассказывает нам о том, как встретил войну.

С. М.: Владимир Яковлевич, расскажите, как вы воевали.

В. Я.: Мне было пятнадцать. Городским военкоматом города Ижевска меня направили в школу погранвойск в город Хабаровск. Не окончив курса, весь состав школы погранвойск НКВД был распределен по фронтам. Я получил назначение во второй Белорусский фронт, которым командовал маршал Рокоссовский, и прикомандирован к главному разведуправлению войск НКВД. Участвовал в формировании штрафных батальонов и штрафных рот.

С. М.: Какие задачи стояли перед разведуправлением?

В. Я.: НКВД занимался разведкой в тылу врага, за территорией вражеский позиций и в самих немецких войсках. Принимал участие в выполнении легендарного приказа № 222 под названием «Ни шагу назад». Приказ был подписан Сталиным в июле 1942 года. К тому времени в немецких концлагерях находилось уже пять с половиной миллионов наших военнопленных.

Под приказ попадали мародеры и дезертиры, прострелившие себе руки и ноги, бежавшие с поля боя, а также те, кто остались в окопе и не пошли в атаку. Работники главного разведуправления, такие, как я, занимались разъяснительной работой — доводили положения приказа до всех бойцов, находившихся на переднем крае.

Еще я принимал участие в доставке красноармейцев, приговоренных к штрафным батальонам, в те роты, где требовалось пополнение. После каждого боя в таких ротах оставалось по шесть-семь человек из ста.

С. М.: Где вы находились, когда война закончилась?

В. Я.: В августе 1942 года я был откомандирован в Польшу. На западном фронте шли ожесточенные бои, я же принимал участие в фильтрации военнопленных из лагеря Освенцим и депортации их на Родину. То есть, кого-то — на Родину, а кого-то — и в ГУЛАГ.

В Польше я прослужил долго, там и встретил окончание войны с фашистской Германией.

С. М.: Пожалуйста, поделитесь своими планами на жизнь.

В. Я.: Я проживу еще долгие годы! Мне девяносто три, но я чувствую, что еще молод и полон сил.

Г. И., с нежностью глядя на мужа: Да, он удивительно молод душой. Знаете, из своих сослуживцев он уже один остался, кто все еще ходит на Парады Победы.

Потом Владимир Яковлевич исполняет песню — так красиво, с душой… А я смотрю на него, на его жену — и не перестаю удивляться тому, как они, действительно, молоды, как влюблены друг в друга!

В. Я.: Мы с Галиной познакомились четырнадцать лет назад в санатории. Я приехал отдохнуть и подлечиться, вокруг — одни пожилые люди… И вдруг я увидел эту красотку! (Смеется.)

С. М.: Галина Ивановна, расскажите, пожалуйста, теперь вы, как вас застигла война. Сколько вам было лет?

Г. И.: Когда война началась, я училась во втором классе. В тот день мы находились на культбазе. Это было воскресенье. Вдруг подходит к нам почтальонша и говорит: «А вы знаете, война ведь началась!» Мы, конечно, сначала не поверили. Все по домам побежали, некоторые плакали…

У нас была соседка, тетя Груша. Так вот, за ней пришли и арестовали — только потому, что у нее сын оказался в плену!

Затем начались перебои с едой. Да и со всем прочим: надеть нечего было, мы шили ватные носки, калоши резиновые привязывали мочалкой, сумки школьные висели на нас спереди на мочалках…

Я организовала в Ижевске тимуровскую команду. Мы ставили на учет всех наших учителей, а также знакомых, соседей, у кого мужья или сыновья ушли на фронт. Помогали им, чем могли: дрова кололи, печку топили, воду носили. А что делать? Жизнь тогда у всех была очень тяжелая. Каждому ребенку хотелось приносить хоть какую-то пользу.

В школах нас подкармливали: давали один раз в день маленький кусочек хлеба и чайную ложку сахарного песка. Однажды мы решили поддержать нашу учительницу Ксению Михайловну, у которой сын погиб на фронте: принесли ей весь свой дневной хлеб и стакан сахарного песка.

Еще мы по госпиталям с концертами ездили. Однажды встретили там одного раненого, который от полученного ранения ослеп. Мы узнали, что этот парень отказался от своих родных, от невесты — видимо, подумал, зачем он им слепой нужен? Я взяла на себя смелость: написала письмо на адрес его девушки. И та сразу же приехала к нему. Они радостно встретились, целовались, обнимались… Как мне были благодарны! Поженились, конечно.

В школах нас отправляли на поля, где мы убирали картошку и морковку. Я считаюсь участником Трудового фронта, действовавшего в тылу во время войны. Действительно, это тоже был самый настоящий фронт, ведь мы делали для Победы все, что могли. Носки вязали, варежки — всегда с отверстием на месте указательного пальца: чтобы бойцу удобно было стрелять, и руки не замерзали.

С. М.: Галина Ивановна, каким вам запомнился День Победы?

Г. И.: День Победы очень ярко запомнился. Было четыре утра. Мы жили на первом этаже. Вдруг с улицы забарабанили в окна, и мы услышали крики: «Война кончилась!» Все выбегали на улицы, обнимались, целовались, кричали: «Ура!»

С. М.: Как вы живете сейчас?

Г. И.: Держимся друг за друга. Это необходимо, какой бы трудной ни была жизнь — поддерживать близкого человека во всем.

В. Я., обращаясь к любимой жене: Мне без тебя не жить. Если ты уйдешь раньше меня, я отправлюсь в дом престарелых. Один, без тебя, я не смогу.

Г. И., тихо: Мы уйдем в один день. Обещаю.