Мальчики
Мальчики
Пять уроков. Ещё классный час. Вторая годовщина образования Республики. Очередной Урок Мужества.
Давались они теперь Ольге Николаевне нелегко. Но не хотела она, чтобы ученики узнали о том, что случилось в её семье. Коллеги, понятно, были в курсе, от них такое не скроешь. Вели себя тактично, насколько могли – в её присутствии не обсуждали семейные проблемы, отводили глаза, когда начинались разговоры о детях и внуках. Но дошло ли до ребят? Иногда она мучительно вглядывалась в их лица, пытаясь определить – сочувственно на неё смотрят или показалось?
Ещё в коридоре она поняла – добром день не закончится. Ясно, шумят, пока в класс не войдёшь. Но сейчас шум был неправильный. Нездоровый.
Ольга Николаевна рывком распахнула дверь своего 10-го «Б».
Вначале она вообще ничего не увидела из-за спин. Её тоже не заметили. Все сгрудились в кучу, в центре которой происходило что-то явно неординарное.
– Ну-ка, что здесь творится?
Ученики посторонились, но расходиться не спешили. Лица у большинства были, мягко говоря, озадаченные.
Она шагнула вперёд.
На полу, верхом на Лешке Кудинове восседал Костя Томченко и размеренно лупил его по физиономии.
Лёшка корячился и орал матом.
– Пуссстиии, ….., ты, …..!
– Костя, да ты что?! – ахнула Ольга Николаевна. – Встань сейчас же!
Она схватила мальчишку за плечи и потащила к себе.
От кого-кого, а от Кости она такого не ожидала. Пожалуй, это был самый спокойный мальчик в классе. Среднего роста, не отличник, не ярый спортсмен. Но крепкий, основательный такой мужичок. Поручения выполнял без энтузиазма, но и без возражений. В авантюры обычно не вмешивался, лишь поглядывал насмешливо.
То есть произошло нечто из ряда вон.
А взглянув Косте в лицо, она просто испугалась. Оно было бледным, и глаза почти закатились под лоб.
– Ты меня слышишь? – Ольга Николаевна сильно встряхнула его, стараясь поставить на ноги.
Тяжело дыша, мальчик высвободился и опёрся о парту.
Лёшка поднялся с пола. Был он на голову выше Томченко, причём спортом как раз занимался – крутил педали в велоклубе. Достаточно обеспеченные родители приобрели ему крутейший гоночный велосипед, бывший предметом несказанной гордости. Держал он себя нагловато, но до сих пор на неприятности не нарывался.
Потрогав разбитую губу, Кудинов с ненавистью процедил:
– Ну, тварь, погоди, разберёмся ещё!..
– Что случилось? – спросила она как можно жёстче.
Костя молчал.
– Я вас спрашиваю! Ну?
– За папашу вступился, – зло процедил Лёшка и сплюнул прямо на пол. – Я сказал, что его отец – мудак!
«Ого! Ну, не только мудаком ты его назвал, само собой. Поинтереснее добавил».
– Вот оно как! И почему же ты так думаешь?
Костя рядом передохнул с присвистом.
– Так и есть. За ДНР воюет!
Ольгу Николаевну словно ударило; она выпрямилась и откинула голову.
– Значит, по-твоему, можно оскорблять тех, кто за ДНР сражаться пошёл?
– А кто умный под мины полезет? Да ещё задаром! Сколько им там платят – копейки! Контрактники ещё ладно, им прилично башляют.
Маленькая Лера Сенченко заморгала испуганно.
«Знает?»
– Лёха у нас ДНР не любит! – ехидно крикнули сзади.
– Почему не люблю? – Кудинов осклабился. – Люблю. Мои родаки при Яныке столько не зашибали. А сейчас через границу товар везут, здесь в три раза дороже сдают. Да здравствует Республика!
– Значит, презираешь. Только пользуешься ситуацией. Имеет место быть. Но в таком случае хотя бы не кощунствуют. «Да здравствует Республика» – не кричат. Помалкивают, чтобы не задевать тех, кто по-другому думает.
– А какая разница? Сдали бы Донецк, кричали бы «Слава Украине!»
– Кричал бы?
– Как все – так и я!
«Спокойно. Дыши. Не то сейчас вцепишься ему в морду и без работы останешься».
– Очень удачно Вы подрались, – она постаралась придать интонации саркастический оттенок. – Как раз по теме классного часа. Садитесь на места. Кудинов, умойся. Томченко, ты тоже. Садитесь, говорю!
Десятиклассники нехотя расползлись. Лёшка подошёл к умывальнику, ополоснул лицо. Костя подошёл после, умываться не стал, демонстративно вымыл руки и отряхнул брезгливо.
– По хорошему, надо мне сейчас разразиться длинной нравоучительной речью, – проговорила Ольга Николаевна. – О том, что драться нельзя, и о том, что это наказуемо. Вы же этого не знали, правда? В первый раз слышите? И, кстати, о том, что родителей чьих-либо оскорблять тоже не рекомендуется. Многие сильно обижаются почему-то. А на Востоке за это вообще убивают. Вот дикари, да?
Раздалось несколько смешков.
– А потом пригласить директора и учинить разбор полётов часа на полтора. Но тратить время я не буду. Я сегодня и не собиралась ничего вам рассказывать. А хотела видео показать.
Кабинет был оборудован хорошо, спонсоры ещё до войны постарались. Комп с мультимедийным проектором имелся, даже интернет провели. Но она всё равно записала видео на диск – вдруг откажет по закону подлости, как оно всегда и бывает…
Ольга Николаевна включила компьютер, вложила диск и села спиной к экрану. Один раз уже заставила себя это посмотреть, с неё довольно…
Но музыка не давала забыть, что происходит там, на экране.
Фильм длился около получаса.
Кадр делился пополам. Слева – Донецк 75 лет назад. Справа – наше время.
Вечные «курганы тёмные». Мирный город. Фото улиц 40-го года – съемки тех же мест перед Евро-2012.
Немецкий марш. Факельные шествия. Германия 1939 года – Украина 2014. Майдан. Горящие «беркуты».
«Ненависть» Высоцкого. Разгон антигитлеровской демонстрации – дом профсоюзов в Одессе. Обугленные тела.
«Моя ладонь превратилась в кулак» Цоя. Бомбёжка городов СССР. Гитлеровские танки. Обрушивающиеся дома. Оккупированный Донецк – украинские танки в Мариуполе, которые люди пытаются остановить своими телами. Луганская ОГА. Женщина с оторванными ногами. Обстрел многоэтажек. Обгоревшие трупы в машине возле ДК им. Октябрьской революции.
«Колыбельная». Исхудавшие дети за решёткой концлагеря. Горы трупов сбрасывают в ров – малыши выглядывают из подвала. Похороны. Маленькие гробы в кружевах.
«Донецкий аэропорт» группы «Опасные». Курская дуга. Воздушные бои. Немецкие военнопленные – Саур-могила. Иловайск. Дебальцево. Аэропорт. Салют в честь павших бойцов ДНР.
Ниночка Куприянова вдруг всхлипнула и уронила голову на руки.
Ольга Николаевна похолодела.
«Ой, батюшки, дура проклятая! Забыла из-за урода этого!»
Отец Ниночки погиб год назад под Дебальцево. Учительница хотела под каким-то предлогом отправить её с классного часа – да с этой дракой из виду выпустила!
Она поспешно приглушила звук.
– Нина, если тебе нехорошо, можешь пойти домой!
– Нет, нет, Ольга Николаевна! – девочка поспешно подняла глаза. – Я досмотреть хочу…
Заключительные пять минут были уже более оптимистичны. На фоне стен разрушенного Иверского монастыря выступали двое.
Бард был суров и сосредоточен. Ветер трепал его волосы.
– Держись, держись, прорвёмся, братик,
Ещё зубами будем рвать их…
После слов «гешефт свой делает Иуда» в классе захихикали. Кудинов зло обернулся.
Барда сменил поэт с усталыми глазами.
– То ли тёткою, то ли мачехой
Крест пропившая мне Украина…
Закончилось. Всё. Тишина.
– Последние кадры снимали под прицелом снайперов, – сухо сообщила Ольга Николаевна. – С обеих сторон. Там противники друг друга в бинокль видят. Съёмочная группа приехала, наши засекли снайперскую группу. Выставили своих. Так и работали. Как вы думаете, зачем они это делали?
Завозились. Заёрзали.
– Чтобы все видели, как монастырь пострадал, – осторожно высказалась Лера.
– Чтобы показать гадам, что они их не боятся! – крикнул Славик Богданов с задней парты. – Правильно?
– Правильно, наверное. Дома ещё обдумайте. Я только одно хочу спросить. Алексей, поднимись пожалуйста.
Кудинов сидел, скособочась и уставившись в угол.
– Поднимись.
Он всё же встал, нарочно грохнув стулом.
– Ты будешь кричать: «Слава Украине»?
Молчание.
– Не слышу!
– Да оставьте его, Ольга Николаевна, – хмыкнула Ниночка. – Не понять ему!
– Возможно. Ну что же, думаю, достаточно на сегодня. Свободны. Всего доброго.
Лёшка сорвался с места, подхватив сумку, бросил на неё ненавидящий взгляд и вылетел за дверь. Остальные тихо потянулись следом.
Последним вышел Костя. Проходя мимо учительницы, буркнул:
– Извините… пожалуйста.
– До завтра, Костя, – вздохнула она, пряча диск в сумку.
***
«Сорвалась всё-таки, – тоскливо думала Ольга Николаевна, бредя к остановке. – Завтра, к гадалке не ходи, родители будут рассказывать, какой страшный вред я нанесла неокрепшей психике их чувствительного и ранимого мальчика. И не наказала бандита, который его избил! А кстати, почему у него только губа была разбита, а нос и глаза целы?»
Вспомнила, как Костя лупил Лёшку – и усмехнулась. Он давал ему пощёчины открытой ладонью…
После урока она всё же наведалась к директору. Тот хмуро выслушал.
– Родителям я сам позвоню. Если придут к Вам – отправляйте прямо ко мне. Без объяснений.
По ноге проехалось что-то острое. Ольга Николаевна вздрогнула.
– Ой, тётя, простите! – послышалось снизу. – Я Вас танком задел! Я нечаянно!
На неё широко распахнутыми глазёнками смотрел пацанчик лет четырёх. В джинсовом комбинезончике.
– Чем задел?
– Танком, вот! – мальчик приподнял планшет, висевший через плечо. К планшету был резиночкой привязан игрушечный танк.
– Саша, сколько раз я тебе говорила, танк дома оставляй! – к малышу наклонилась молодая женщина. – Извините, всюду его с собой таскает! Не расстаётся!
– Мне его папа подарил! – заявил Саша. – И планшет тоже! Папа воюет, фашистов бьёт! Он танкист!
– Значит, в армии ваш папа?
– Да, – женщина поправила на мальчугане шапочку и вдруг быстро заговорила. – Это чтоб он в убежище не боялся… Я ему накачала игрушек туда, мы почти всю осень в подвале сидели, на Октябрьском. Он играет, увлечётся и взрывов не пугается. А в последний раз вылезаем – а квартиры нет, прямое попадание. И труба газовая загорелась. Хорошо, что документы у меня были. Только планшет и остался.
– И… где же вы теперь? – выдохнула Ольга Николаевна.
– В этот район переехали, к маме. Тесно, но ничего. А потом наш папа лечиться приезжал, ранили его, легко, слава Богу. Два месяца побыл и опять туда же…
– Папа вернётся, когда фашистов прогонит! – вступил Саша. – И я, как вырасту, тоже буду их бить!
– Когда ты вырастешь, мы их уже победим…
– А вдруг они где-нибудь спрячутся?
– Этот найдёт! – женщина заулыбалась. – Читать уже хочет учиться, чтоб расти быстрее. Только книжек мало, всё сгорело…
– Девушка, – поспешно произнесла Ольга Николаевна, – Вас как зовут?
– Лена…
– Леночка… вот что…
Только не передумать!
– Вот мой телефон, давайте договоримся встретиться. Я Вам отдам книжки детские и игрушки, у меня много, и уже не нужны… От внука остались.
– От внука? – Лена смотрела, бледнея.
– Да… Его нет больше. Невестка поехала к своей матери в гости, их там на остановке и накрыло. Сразу. Тоже… прямое попадание. Сын после этого в ополчение пошёл. Он не говорит мне, где он, но я чувствую – в пекло рвётся. Боюсь, что…
Она задохнулась и не закончила.
– А Вы как же… одна?
– Нет, с мужем… Его парализовало… через неделю, но уже ничего, лучше. Восемь месяцев прошло… С палочкой ходит.
Мальчонка глядел насупленно.
– Если Вам не нужно… мы придём! Вам помочь чем-то, может быть?
– Там посмотрим, – Ольга Николаевна улыбнулась с усилием. – Вы, главное, позвоните!
– Обязательно! – Лена спрятала визитку. – До свидания! Спасибо Вам!
– Да не за что пока…
– До свидания! – Саша перехватил планшет и пошёл за мамой.
Она провожала взглядом маму и мальчика. Ещё раза три он оборачивался и махал учительнице рукой.