Мамин день. Апрельский псалом. Лебеди Тютчева. Оленьи пруды.

Мамин день.

Апрельский псалом.

Лебеди Тютчева.

Оленьи пруды.

Стихи

МАМИН ДЕНЬ

(27 января)

 

В День мамы мороз отпустил поутру.

Упали снега на осины.

Я в церковь у краешка леса приду.

Отметить её именины.

 

За мною — собака, судьбой семенит,

С её голубыми глазами.

Пусть Власий добром крестный путь осенит

За верность и преданность маме.

 

Позёмка куницей юлит на дворе.

Нахмурились неба седины.

Как странно, что в хладном Руси январе —

День ангела солнечной Нины.

 

Ограда, ворота, притвор, лития —

Сквозь окна, летящая к свету.

Когда-то со мною молилась семья.

Теперь моих кровников нету.

 

В надмирных краях, посреди палестин,

Откуда слетают зарницы,

Меня дожидаются мама и сын.

И бабушки старые спицы.

 

Небесная Мать, утоли мою боль.

Утишь бесполезные слёзы…

А снег на плечах — словно едкая соль.

И память, как жало занозы.

 

АПРЕЛЬСКИЙ ПСАЛОМ

Памяти сына Дмитрия

 

Что так птицы кружат

прошлогодней листвою над палом?

Что так пальцы дрожат,

обнимая огарок свечи?

И Былое Великое

кажется скучным и малым.

И себя обретаешь

один на один лишь в ночи.

 

Это память моя

о шиповник не хочет колоться,

Чьим заплотом апрель

оплетает родимый погост.

На который дожди

из бездонного неба колодца

Пролились на голбец,

отбывающий вечности пост.

 

Этой смутной весною —

от снега до первого грома,

От недели Страстной

и до Радониц светлого дня,

Я в молчанье брожу

от могильного взгорка до дома —

И обратно, и верую,

близкие помнят меня.

 

А в апрельских лесах,

по которым шатался от века,

Собирая в баклагу

прозрачный берёзовый сок,

Будет тень одиноко

скользить по следам человека,

Для деяний которого

вышел отмеренный срок.

 

И останется вязь

неоконченных горестных строчек.

И останутся перья,

опавшие с трепетных крыл.

И останется завязь,

убитая зазимком, почек

Детских душ — тех, чью тайну

для сына Господь не раскрыл.

 

ЛЕБЕДИ ТЮТЧЕВА

(Размышления в Овстуге

на 215-летие великого поэта)

 

Над Овстугом властвует Брянска зима.

Осталось в минувшем дождливое лето.

Как странно: здесь «Горе» живёт «от ума»,

Родившись в усадьбе другого поэта…

 

Хозяина нет. Он уехал давно,

И вряд ли до срока пребудет обратно.

Залито чернилом столешниц сукно.

На пледе в шкафу — от подсвечника пятна.

 

Россия хоть Третий, но всё-таки Рим.

В ней веет дыхание Божьего духа…

Неужто сдадут Севастополь и Крым?

Неужто настанет разор и поруха?

 

Что толку в записке, которую царь

Не смог процедить оловянным прищуром?..

Над Овстугом тучи, сгущается хмарь…

И полнятся мысли тоской и сумбуром.

 

Тяжелые вериги — поэтов судьба

В России, покрытой морозною пылью…

Но гордо в щите родового герба

Распластаны лебедя белые крылья!

 

Их выводок плещет в заветном пруду,

И ходит эскадренным строем по кругу…

Я к ним попрощаться с поклоном приду.

И горького хлеба отрежу краюху.

 

А нежность…

пусть нежность останется там —

В чугунном затворе усадьбы ограды.

В небрежно доверенной тайне — листам,

В которых поэту — не надо пощады!

 

ОЛЕНЬИ ПРУДЫ

 

Спят пруды. Свисает снег мохнато

С прибережных веток бахромой.

Здесь вдвоём бродили мы когда-то.

Сколько лет минуло, Боже мой!

В зимней полудрёме и томленьи

Уходило солнце вглубь воды.

Замерзали губы и Оленьи,

Скованные холодом пруды.

Утишало грай, воронье вече…

Млечный путь — неярок и далёк

Фонарями, вспыхнув в этот вечер, —

Росстанью на наши судьбы лёг.

Только всё-равно, когда в смятеньи,

Пустоту почуешь за спиной,

Вспомни:

наши два пруда Оленьи

Осиянны тайной неземной.

Где перед тобою на колени,

Не приемля прозы суеты,

Стал поэт, обняв пруды Оленьи, —

Светлые московские пруды.