Журнальный мир

Главной «звездой» писательской делегации Шукшинских дней на Алтае в 2017 году был Евгений Водолазкин. Автор «Лавра» и «Авиатора», любимый ученик академика Лихачева и самый известный за границей отечественный писатель впервые приехал в Барнаул. И это большая удача: в этом году Евгений Германович отказался от 16 поездок за границу из-за плотного графика, а на родину Шукшина все-таки заглянул. Каким я, куратор писателя на Шукшинских днях, увидела Евгения Водолазкина?

Очереди читателей

«Женя, представляешь, мы с тобой пойдем по красной дорожке», - будто не веря в происходящее, произносит жена писателя Татьяна Руди. А уже через минуту ведущий церемонии открытия объявляет Евгения Водолазкина, и он выходит на алую ковровую ленту в сопровождении супруги. На открытие Шукшинских дней семейная пара чуть не опоздала: автограф-сессия с писателем затянулась, а отказывать читателям в возможности пообщаться, задать вопрос, сфотографтроваться и подписать книгу автор не хотел. «Если это возможно, я бы, конечно, выбрал остаться в библиотеке и пообщаться с читателями. Мне это гораздо интереснее, - признается Евгений Германович. - Когда я приезжаю на встречи в разные города, меня всегда зовут в музеи. Но сколько музеев я видел! Поговорить с читателями гораздо ценнее».

Такого аншлага на писательских встречах библиотеки края не видели уже давно. В читальном зале краевой библиотеки им. В. Я. Шишкова всем желающим увидеть воочию Евгения Водолазкина не хватило места, так что некоторые читатели размещались у стеклянных дверей четвертого этажа. В Новоалтайской библиотеке ажиотажа было меньше, но зал тоже был забит под завязку. «Вы нас простите, что мы даже не смогли сделать хорошую выставку книг, - извиняется директор библиотеки Ольга Чайка. - Все книги у читателей на руках, мы собирали экземпляры по домашним библиотекам сотрудников. Я вот две книги из дома принесла, чтоб хоть как-то оформить выставку. У нас Ваши книги в библиотеке не задерживаются. Как только вернут на абонемент, сразу забирают. Очереди выстраиваются!»

Наверное, один из главных плюсов чтения современников, - возможность задать вопрос автору. Вот и многие жители Барнаула, Новоалтайска и Сросток не преминули уточнить у автора некоторые непонятные моменты в романах. «Не многовато ли в «Лавре» чумных моров?», «Вы вот в «Авиаторе» ставите рядом, на одну ступень зла, фашистов и коммунистов - разве это одно и то же?», «Почему Вы, описывая русское средневековье, не поднимаете вопрос о раскольниках?» - вопросов у читателей действительно было много. И Евгений Германович, со всей присущей ему методичностью объяснял, что моров в средние века было гораздо больше, но он и не преследовал цель написать достоверный исторический роман. Делился своим отношением к двум тоталитарных режимам, но в то же время предупреждал: мнение автора и мнение героя не тождественны, а приведенная цитата отражает мироощущение героя. Про раскольников Водолазкин тоже рассказывает, хотя и вопрос о Никонианской реформе мало связан с сюжетом романа: церковный раскол произошел на полтора столетия позже описываемых в «Лавре» событий.

- Вопрос о раскольниках, конечно, очень интересный. Но я не мог написать о староверцах, все-таки действие романа происходит в пятнадцатом веке. Знаете, это напоминает старинный анекдот. «Как можно считать Пушкина начитанным человеком, ведь он даже не читал Толстого!» - делится Евгений Германович впечатлениями после встречи.

Как слово отзовется

Обычно сразу после приезда в Барнаул гости Шукшинских дней отправляются в гостиницу отдыхать. Утренний перелет, четыре часа разницы во времени, подготовка к вечерней церемонии открытия - можно их понять. Но чета Водолазкиных выбрала другой вариант времяпрепровождения. «Мы с женой решили прогуляться. Нам сказали пройти по главной улице, вот мы дошли почти до самого конца. А потом пошел дождь, и нам пришлось вернуться», - делится Евгений Германович.

«Медийный», как его любят называть, писатель спокойно может доехать до гостиницы на общественном транспорте. Кажется, что к своей славе он так и не привык. Рассказал историю: во время недавней командировки в Румынию обнаружил, что румынские охранники знают русского писателя Водолазкина. Причем выяснилось это во время ночной прогулки писателя по городу.

- Я сначала подумал, что это полицейский. Но это был охранник какого-то заведения. Он подошел ко мне за автографом. Но у нас не оказалось листочка. Он предложил расписаться на форме, но я побоялся, что его уволят.

Но если любовь читателей Евгению Водолазкину приятна, то вот от внимания прессы он не то чтобы страдает, но и не особенно его любит.

- Вы не представляете, сколько на это уходит времени, - говорит супруга автора Татьяна Робертовна. - Мы ежедневно тратим два часа только на разбор электронных писем.

- Мне часто звонят журналисты, просят поучаствовать в опросах. То спросят, как правильно произносить или писать слово. Я всегда удивляюсь, неужели словари не авторитет? Говорят, что нужно мнение медийной личности, - сетует Евгений Германович.

- Один раз спросили, как я считаю, чем нужно посыпать гололед: каменной крошкой или технической солью. Но я ведь писатель, а не сотрудник коммунальных служб, откуда мне знать? А потом Татьяна показывает сапоги, они расползлись от соли. Она меня и обвинила. Вот сказал бы про крошку, спас бы сапоги.

Во время недавней поездки писателя в Японию журналистам «Известий» тоже понадобилось авторитетное мнение. Как автор относится к тому, что старые библиотечные книги будут раздавать? И Евгений Германович поделился мнением, хотя

звонка журналиста возник казус. Из-за разницы во времени звонок журналиста раздался ночью. Но Евгений Германович все-таки поучаствовал в опросе и высказал свое мнение об идее раздачи списанных библиотечных книг.

- Звонок раздался около трех часов ночи, мне рассказали об этой идее, - вспоминает Водолазкин. - А я как-то не очень хорошо понял. И стал отвечать, что это не очень правильно. Так же можно начать списывать книги, которые хочется забрать себе. Я не подумал, что сейчас книги уже не представляют такой ценности, их можно найти и купить. И я объяснил свою позицию, а в это время меня Татьяна толкала в бок и просила сказать, что это все-таки лучше, чем сжигать книги. Я так и ответил. Меня потом в комментариях осмеяли: «Водолазкин этот с ума, что ли, сошел?». Так оно и выглядит: я сначала говорю одно, а итог подвожу другой.

Обратная сторона такой популярности сказывается на работе писателя. Редкие заезды в Санкт-Петербург не дают полноценно взяться за новый роман. Он будет о музыканте - такое у Водолазкина правило, писать о неизвестном ему ранее. Только вот времени на писательскую работу не хватает.

- К сожалению, я не так часто бываю в Петербурге, буквально на дня три приезжаю. А мне, как авиатору, нужно место для посадки, стул, например, а его часто нет. У меня муза довольно сговорчивая, ее не нужно долго уговаривать, я только сел и сразу пишу. Но вот с посадкой иногда возникают трудности.

Русский Умберто Эко

Евгения Водолазкина называют русским Умберто Эко. Оба авторы прославились посмодернистскими романами, действие которых происходит в средневековье. Оба стали известными в солидном возрасте. Водолазкин шутит: «Обычно в возрасте 40-50 лет мужчины бросают все, берут любовниц и уезжают на острова. Но ни у меня, ни у Умберто Эко такой возможности не было. И мы стали писать книги».

С итальянцем русский Умберто Эко однажды увиделся. Вот как прошла эта встреча.

- И его и меня пригласили на один литературный фестиваль. И моя издательница попросила подписать книгу так: «Умберто Эко от русского Умберто Эко». А я предложил: «Итальянскому Умберто Эко от русского Умберто Эко». Но она решила, что это уже хамство. Когда же она сказала, что меня называют русским Умберто Эко, он пожал мне руку и ответил: «Выражаю свое соболезнование». А я как раз ему доказывал, почему я не Умберто Эко. Его интересует история, а меня - история души.

Но была у Евгения Водолазкина встреча с еще одним Умберто Эко. Почти настоящим.

- Меня пригласили на книжный фестиваль в Эдинбург. Там писатели по двое выступали. И меня поставили с одним англичанином, которого я не знал. Я стал спрашивать, почему нас именно так соединили. Мне ответили: «Он просто английский Умберто Эко». Я так почувствовал, что с Умберто Эко та же история как с сыновьями лейтенанта Шмидта.