Журнальный мир

Рождённым в 60-х

Памяти Александра Краснопёрова

и иже с ним…

Осталось нас уже немного.

Уходим в темень,
Как школьники, сбежав с уроков
На перемене.
Замолк звонок, закрыты двери.
Не стало фарта. 
Теперь вот, можете проверить – 
Пустует парта. 
О, сколько нам часов убитых
Припомнят детки.
Мы поколение упитых. 
Дворняги в клетке. 
Могли героями спокойно
Проснуться за ночь.
Но наши цинковые войны
Забыты напрочь.
Мы словно в анекдоте скверном
Застряли между
Враньём, свободой и портвейном,
В дыму надежды. 
Мечты намотаны на мачту.
Распалась печень.
И наши женщины не плачут.
Нечем. 
Ах, как горело в нас желанье.
Сносило крышу!
Но на обломках мирозданья
Имён не пишут.
В нас крепко въелась пыль обочин.
Хрипим на вдохе.
Мы посторонние. Мы – клочья
Больной эпохи.
И, наглотавшись жизни яда,
Сутуля плечи,
Наивных циников плеяда
Уходит в вечность. 
Без извещений и до сроков,
Почти как звери,
В страну бессмысленных уроков
Захлопнув двери. 
И вам останутся лишь тени
И лик младенца. 
Не сшить разорванное время.
Не склеить сердце. 
…Вчера куда-то в нулевые
Ушёл вновь кто-то.
И словно раны пулевые,
Глаза на фото.

Декабрь 2019

3.40 утра

А. Зайцеву

Я просыпаюсь в 3.40 утра.

Рвутся сквозь окна морские ветра.

С силой такой же, как и вчера,

В те же больные 3.40 утра.

В космах седых проплывает луна,
Через минуту уже не видна.
Сна ни на грамм, как и позавчера,
Когда я проснулся в 3.40 утра.

Что происходит на сгибе ночи?
Что рвётся в душу и пеплом  стучит?
Вот уже год – лишь разрежется мгла,
Ровно в 3.40 мне в сердце игла.

Псом подзаборным мне хочется выть.
Как мне себя от себя отделить?
В 3.39 иду я ко дну,
Чтобы вдруг выплыть в 3.41…

Может, мне знак кто-то свыше даёт?
Что-то в судьбе моей произойдёт?
Вновь возгорится любви моей свет,
Правда, которой давно уже нет?

Как мне порвать этот замкнутый круг
Вен и артерий, уродливых рук,
Дней и ночей, километров дорог,
Чтобы собою проснуться я мог?

Шансы, как деньги, стремятся к нулю.
Люди, скажите мне, может, я… сплю?
…Но продолжается злая игра.
Я просыпаюсь в 3.40 утра.

Жестокий романс

Мы все уйдём

в пугающую даль.

Чужие здесь,

и там нам быть чужими.

Невнятных дней

постылая печаль

замрёт в земле

цветами неживыми.

Поймёшь ли ты,

бесчувственный глупец,

что не виновен ты

и не греховен.

Что, принятый природой наконец,

с листком опавшим

станешь вровень.

Не мучь себя

той страшной пустотой.

Она желанным сном

придёт порой ночною.

И крепче,

чем могильною плитой

тебя навек

придавит

тишиною.

* * *

М. Минину

В потоке дней, под их катком,

Не гнись, не жалуйся, не ври.

И пусть ты под тройным замком –

Свобода у тебя внутри.

Когда черна, как копоть, высь,

Когда аорта на разрыв,

Ты дню восьмому улыбнись.

Свободен – значит, ещё жив.

На мотив «Песни Рощина»

Александру Гордону

Ты веди меня, дороженька,

Через мглу, через свет,

В те края, что не исхожены,

В те места, где нас нет.

Позади дни неважные,

Пустые, бумажные,

Дни, дождинками стекавшие

По щеке…

Колея моя запутана

В сто узлов, сто плетей,

Смочена слезами мутными

И обидой твоей.

Я ведь жил словно бестолочь.

Чего себя пестовать?

Отправляюсь путешествовать

Налегке…

В том, что было пережито мной –

Чёрного поровну.

Старые друзья ушли давно

В дальнюю сторону.

Чуть тлеет сквозь марево

На небе прогарина.

Будто светит кто фонариком

За рекой…

Ты веди меня, дороженька,

Через лес, через ров,

От плохого до хорошего,

До других берегов.

Останусь там надолго,

Где солнце и радуга,

Где своих я встречу ангелов,

Где покой…

* * *

Моя неправильная жизнь –

Луной в окошке.

И ей, увы, не скажешь «Брысь!»,

Как кошке.

В углу мяукает мой век

Под отсвет лунный.

Что ж, кошка тоже человек

Разумный.

Её неправильная жизнь

Проходит мудро.

И кончится, как лунатизм –

Под утро.

Сочи – Томск

Платана выцветшее платье

Отброшено – не подошло…

Приходит осень так некстати –

Расплатой за тепло.

* * *

Потом, потом,

Когда-нибудь, авось…

Любовь –

Тоска о том,

Что не сбылось.

* * *

Удача любит сильных и красивых,

Но ты молчи, чтоб не спугнуть её.

Так прячет ветер в изумрудных ивах

Свободное дыхание своё.

И не кричи, не возмущай природу,

Иначе у судьбы на сквозняке

Ты будешь беспрестанно дуть на воду,

Обжёгшись только раз на молоке…

Спасибо

Спасибо, милая, за грех
И муку поздней страсти.
За то, что ты светлее всех,
За горький привкус счастья.

За дрожь. За то, что ты живёшь –
Как чайка над волнами!
За снег, переходящий в дождь,
За ветер между нами.
За то, что песней в тишине,
Своей негромкой верой
Ты пробуждала свет во мне
И убивала зверя.

На кромке света

И на кромке света

Нам не разминуться.

Мне поможет ветер

Губ твоих коснуться.

Мне поможет солнце

Сквозь чужие лица

На твоём оконце

Бликом отразиться.

В далеке далёком

Говори чуть тише.

Помолчи немного –

Я тебя услышу.

Песней со слезою,

И в туман, и в морось

Шелестит листвою

Твой полночный голос.

Сумрачно и странно,

Струнами сомнений

Плачет фортепьяно

На небесной сцене.

В звуках белых клавиш –

Музыка желаний.

Чёрную надавишь –

Эхо расставаний.

Всё, что было спето,

Всё, что длит нам песню,

Не упало в Лету,

В ледяную бездну.

А живёт звенящим

Серебром на струнах

И лучом летящим

В солнечных лагунах.

…Знаешь, это просто:

В ночь из дома выйдешь,

Бросишь взгляд на звёзды –

Ты меня увидишь.

Вскрикнешь: «Там комета!».

Мне и то награда.

И за кромкой света

Я с тобою рядом.