Журнальный мир

Пустынный полигон

Строения, чертополох на вытоптанной мной земле,

гляжу на мир – не так уж плох, и пусть до этих пор во мгле.

Кому-то что-то объяснить, жаль, не хватает здравых слов, –

внезапно рвущаяся нить, летящий дым поверх голов…

И ветер – мусором в лицо, и странный вымышленный страх,

жизнь замыкается в кольцо, знакомый хаос в головах.

На дно бесчисленных обид неровно падающий свет,

беседку ветром теребит, во всём неспрошенный ответ…

Пустырь, бетонная стена, держу гремящие ключи,

и одинокая струна весь день расстроено звучит.

Недолгая прогулка

Перестроен простой инструмент

на чужой, неожиданный лад.

Отражаясь от крашеных стен,

звук идёт через поле преград…

Отражается пасмурный свет

от железной «тарелки» вдали.

Собирается местный совет,

поднимается пар от земли.

Дым идёт из далёкой трубы

над почти не остывшей землёй.

Уходя от стандартной судьбы,

в общий пункт прибывают петлёй…

Никогда не ступала нога

за версту от знакомой двери.

Остывающие берега

зажигают свои фонари.

Прозвенел отдалённый сигнал

над условно глубокой водой.

Ошибаемся – «если бы знал!»,

но тогда был совсем молодой

и не видящий сути вещей,

обнаруженных здесь, на Земле.

Робко преданный всем, и ничей,

беззаботно бредущий во мгле

на бесчисленные маяки –

вертикаль бело-чёрных полос, –

останавливаясь у реки,

ничему не внимая всерьёз.

Последний снег

Вдоль позвоночного столба огонь струится,

холодный ветер – в огорчённое лицо.

Сую в карман – не та погода – рукавицы,

начало кажется непраздничным концом.

Победа рядом – ну и что, не знать об этом,

не ощущая гулких недр глубины.

Искать причину – и остаться без ответа,

мы просто граждане подъезда и страны.

Гореть, из страха быть невидимым, ненужным,

лишь – рукавичка вдруг упала на асфальт.

Песчаным ветром понесло по грязным лужам

в крутую, многообещающую даль.

Инверсия

Победы меркнут, ждать не страшно,

вот беспечальная пора

послушно падающих башен

всю ночь до самого утра.

Когда повсюду будет ровно

и со щелчком погаснет свет,

мир, восхитительно огромный,

вдруг пошатнётся и – привет!

Поправ привычные порядки,

любым порядкам вопреки,

в большой потрёпанной тетрадке

несовершенные стихи.

Шагает время и не топчет

оранжерейные цветы,

и снег идёт, совсем непрочный,

со дна вселенской высоты.

Беспечность

Повсюду грохот влажных крыш,

печаль неубранных столов,

абсурд командующих слов,

в ответ которым сразу – тишь.

Ночной кошмар белёных стен,

идущих в пасмурную даль –

уходят строем, пусть – не жаль –

встаём, так принято, с колен.

Идём вперёд – вокруг – назад,

прервав беседу за столом –

пути немного напролом,

шаги немного невпопад.

Март

От самолёта (по правилам) узенький след.

Там, в багаже – из Голландии травы/цветы.

Ранние сумерки, неугасающий свет…

Позже – огни, равно-видимые с высоты.

Каждый февраль – жду, придёт омрачающий март.

Голая истина, жёсткий чернеющий снег.

Ветер, терзающий тонкий матерчатый шарф…

Март наступил – краткий, не подымающий век.

Март наступает своей тяжеленной ступнёй.

Рушит, свои же, искусственные городки.

Были другие, но этот Март-месяц иной…

Высь отражается в сломанной глади реки.

Вопреки всему

Дыханьем, помыслами к стёклам прикасаясь,

слагаем повесть отпечатков на стекле,

погода пасмурная – смутная, сырая,

неразличимы силуэты в полумгле.

Не видим выхода, не ведая границы,

глядим на лампочку, но видим – пустоту,

над влажной крышей дым замедленно клубится,

почтовый ящик на пожизненном посту.

Идут куда-то, приходя из ниоткуда,

благие мысли, непонятные слова,

безостановочно идущие повсюду.

Свободным вечером клонится голова

к сырой земле – твердь, испаряющая влагу,

в которой звуки неожиданно слышней –

слова, ложащиеся прямо на бумагу

неровным строем, чуть помедлив перед ней.

Стою растерянно в проёме – оставаться

на этой вечно обитаемой Земле,

уже свершившей оборотов – может, двадцать,

а может, тысячи – посчитанные две.

Опять поверю в глупый ряд обозначений,

в миры условностей – невидимый забор,

скорбь, ускоряющая времени теченье,

незамечаемое лишь до этих пор.