«На крайней даче — тишина…»
«На крайней даче — тишина…»
* * *
Вдоль дороги — холмы, ухабы,
деревушки в открытом поле,
подбоченясь, что наши бабы,
не стоят — ожидают доли.
Их закатом еще забрызжет,
их туманом еще укроет.
А над ними — все небо дышит
неизвестно какой бедою…
Вот такая сказка
Пойдешь направо — мертвые селенья,
Пойдешь налево — топи да болота,
Оглянешься — встают леса сомнений,
А впереди — река, да нету брода.
И к ней текут безмолвные просторы,
Дыханье трав, звенящие осинки,
Да ширь полей, да шелковы угоры,
Да нить скользнувшей мимо паутинки.
А небо здесь такой протяжной сини,
Что птицам в нем — тонуть или скитаться…
И остается или просто сгинуть,
Иль по воде, как посуху, добраться.
* * *
На крайней даче — тишина
такая, что услышишь,
как в соснах прячется луна,
трава ночная дышит.
Как поднимается туман —
тяжелый, вязкий, млечный.
И как, открытый всем ветрам,
качается скворечник.
А за оградой, за листвой,
за старой водокачкой,
там — звезды россыпью, гурьбой
идут легко, враскачку.
И тянет влагою с прудов,
бессмертием — настолько,
что больше нет обычных слов.
Поэзия — и только!
Блики
Эти блики, скользящие белой стеной,
эти легкие тени и свет проливной,
бесконечная музыка, шорох листвы —
это ты, мой любимый. Все это — ты.
Ты плывешь облаками и щебетом птиц,
золотишься меж сомкнутых сонных ресниц,
невесомым бессмертием летнего дня
обнимаешь меня,
обнимаешь меня.
Возвращение
К дому — только поле перейти.
Да повсюду — травы до небес,
Да из-под земли на полпути
Встанет, словно в сказке, темный лес.
И, пугаясь в этой тишине,
Ты летишь, как в небе облака,
И тихонько звякают на дне
Ягоды, целехоньки пока.
Бабушка парное молоко
Медленно в стакан тебе нальет.
— Егоза, не рыскай далеко,
Дождь-от нонче вечором пойдет.
Посиди-ко с баушкой рядком,
Дай-ко, девка, косы заплести…
Вот они — угор и старый дом,
Надо только вечность перейти.