Журнальный мир

Если в петербургский стиль Достоевского добавить эстетику порока Оскара Уайльда, фантасмагоричность Гоголя, мистицизм Булгакова и экзистенциализм Кафки, да перенести в XXI век — получится коктейль, вкусом и ароматом напоминающий стиль современного петербургского писателя Сергея Арно. Именно призрачный город белых ночей мог породить подобный очень колоритный и характерный стиль…

Сергей Арно назвал свое произведение «роман-бред». Однако, несмотря на ироничную характеристику, роман этот о серьезных вещах, во многом — философских, и о месте писателя в нашем мире — как в социальном, так и в личном, экзистенциальном плане.

В социальном — с присущей ему иронией автор рассуждает о том, что писатель, который не пишет эротические опусы, детективы и прочее коммерческое чтиво — просто сумасшедший, и его надо… лечить. В своем романе автор помещает в сумасшедший дом тех современных писателей, которые творят не ради денег. Их считают сумасшедшими, их лечат. Лечение заключается в том, что им запрещают писать и вообще склоняют к тому, чтобы они оставили это пустое, не приносящее дохода занятие и избрали для себя более денежную профессию.

В экзистенциальном плане — каждый творческий человек не от мира сего, в каждом художнике есть искорка «сумасшедшинки», если, конечно, он — не коммерческий проект с заранее продуманной «легендой бренда» и прочими маркетинговыми хитростями. А о том, что творческий человек может быть не понят обществом, наглядно свидетельствуют примеры из истории.

Это и Кафка, всю жизнь писавший «в стол», так как никто не понял его новаторства и не опубликовал ни одного его произведения, и Гоголь, в отчаянии от непонимания современников сжегший рукописи, над которыми трудился десятилетиями… Кстати, если следовать идее романа, то и Гоголь, и Кафка имеют полное право оказаться в смирительной рубашке психбольницы для гениев. Ведь свое творчество они считали миссией, а никак не возможностью заработать.

Кто-то сказал, что человек приближается к Богу через молитву, любовь и творчество. Что-то подобное происходит с героем романа. Он, писатель, настолько поглощен своим новым произведением, что — то ли переносится в мир своего больного воображения, то ли наяву переживает все события. Он попадает в сумасшедший дом, где встречает свою любовь, и — в своем творчестве и своей любви — приближается к Богу, вернее, к потустороннему, невидимому миру, который воплощается для героя в образе ангела. И это его нисколько не удивляет, ведь Петербург — «город, в котором живут ангелы».

Автор экспериментирует с формой повествования, которое в основном ведется от первого лица, но в тех эпизодах, где герой беседует с ангелом — от третьего, словно за происходящим наблюдает кто-то со стороны, кто-то бесстрастный и всезнающий.

«Вся наша жизнь — сумасшедший дом». В романе Сергея Арно пространство психбольницы так плавно перетекает в пространство коммунальной квартиры, а больничный коридор — в коридор бывшего доходного дома, населенного такими гротескными персонажами, что не понятно, кто более безумен: обитатели «психушки» или жильцы «коммуналки».

Роман продолжает гоголевскую тему маленького человека. Это и одинокие старушки, населяющие психбольницу и коммуналку, и безногий нищий, просящий милостыню на улице, и другие бедные и бесправные обитатели мегаполиса, которые не стремятся быть на виду и живут своей жизнью, не заметной для посторонних. В эту жизнь втягивают главного героя, которому тоже приходится осваивать мелкие хитрости душевнобольных, спасаться от санитаров, просить милостыню вместе с безногим нищим и многое другое.

Все в романе символично. Вся наша жизнь — сумасшедший дом, из которого мы в любой момент можем уйти (выход есть), но почему-то не уходим и продолжаем сидеть в замкнутом пространстве своего мирка, мечтая о свободе, но ничего не делая, чтобы ее получить. И лишь в редкие моменты, когда нас посещает ангел, мы взлетаем над городом, над суетой и смотрим на мир сверху, отстраненно. И видим, как этот большой мир прекрасен и гармоничен, и как смешно и нелепо мы копошимся на поверхности земли. А докучливые санитары — это те рамки и ограничения, в которые мы сами себя загоняем, это наши комплексы, условности и прочая плесень, разъедающая изначально свободную природу человека, это то, что нас держит в страхе и тревоге, заставляя вновь и вновь возвращаться в сумасшедший дом.

В романе встречаются поистине зловещие образы — чего стоит один только в беспорядке заваленный трупами больничный морг. Однако в целом роман не производит мрачного впечатления благодаря юмору, иронии, гротеску и сатире. Вот это присущее детям умение найти в страшном смешное, и тем самым сделать страшное не страшным, — характерно для всех произведений Сергея Арно.

Легкий, изящный слог, увлекательные сюжеты, эксперименты с формой и словом позволяют читателю вдоволь «погурманить». Проза Сергея Арно подобна изысканному вину, которое пьешь маленькими глотками, чтобы насладиться вкусом и растянуть удовольствие.