О литературном творчестве кибернетика Геннадия Римского

О литературном творчестве кибернетика Геннадия Римского

Уважаемые дамы и господа, этот год является юбилейным для белорусского деятеля науки и культуры Геннадия Римского (1936—2000). Г. Римский вступил в литературный союз «Полоцкая ветвь» в 1997 году. Вообще-то он был ученый и многолетний преподаватель Радиотехнического института, нынешнего Университета информатики и радиоэлектроники, но также и многолетний литератор-любитель, что вообще водилось среди представителей советской науки.

Мне было предложено критически рассмотреть сборник стихов Г. Римского «Я люблю», изданного в Минске в 2007 году, поэтический двухтомник переводов с белорусского на русский «Антология белорусской поэзии», изданный в Москве в 2001 году, и прозаическое произведение, повесть «Последние дни Солдайи», напечатанную в журнале «Беларуская думка» в 2002 году.

Начну со стихотворений. В предисловии к поэтическому сборнику говорится, что писать стихи Г. Римский начал во времена, скажем так, «студенческой юности». Правда, юность автора была не студенческой, а курсантской — он обучался как будущий офицер-специалист по радиооборудованию в Высшем военно-морском училище в Гатчине. В какой-то момент, как пишет сам автор в одном из стихов, он начал фонтанировать рифмами. Стихов было так много, что курсант, по-видимому, даже несколько растерялся. Поэзия, скажем так, не совсем офицерское занятие, и выпускник училища задумался: не стоит ли оставить службу и пойти по литературной стезе? Однако настойчивость родителей перемогла сомнения. Профессиональным литератором Г. Римский так и не стал.

Ранние стихотворения автора сведены в раздел «Курсантская юность» разбираемого здесь поэтического сборника. Молодому человеку писалось тогда о том, что он сам видел и переживал. Так появились стихи о нелюбимой никем шагистике, о разгрузке вагонов с углем (поэт сердится: и это в век атома!), о том, что начальник учебной части (здесь можно добавить от себя: комендант или воспитатель общежития, куратор и так далее) подсматривает за курсантами, о том, что курсанты спят порой на лекциях, но зато в свободное время, говоря современным языком, оттягиваются на всю катушку, о практике на учебных судах. Не менее половины стихов посвящены отношениям с противоположным полом, коллизиям, с которыми сталкивается, думаю, любой молодой человек вне зависимости от времени и места. Желанное недоступно, а доступное не только нежеланно, но даже и противно. Персиковый пушок, изгибы, извивы, мягкости, бледности и румянцы возбуждают страсти, но девушкам, оказывается, свойственно «динамить». Ну, и так далее. Стихов молодым курсантом действительно написано очень много, но они не поражают ни широтой тем, ни яркостью образов. В лирическом герое можно узнать и среднестатистического советского курсанта (совсем необязательно — моряка), и студента, и учащегося других учебных заведений, и молодого рабочего или солдата срочной службы.

Следующий стихотворный цикл отстоит от предыдущего примерно на десять лет. Написан он на отдыхе в Крыму, о чем говорит и его название — «Коктебельские заметки». Лирический герой этой подборки — уже не мятущийся юноша, а степенный муж и отец. Ни форма, ни тематика стихов здесь не претерпели принципиальных изменений по сравнению с «курсантской» поэзией. Автор по-прежнему поет о том, что видит перед собой. По-прежнему не всегда выдерживается ритм стиха, по-прежнему не всегда правильны рифмы. Образы несколько расплывчаты, как и ранее. Изменилось только общее настроение: от неприкаянности — к успокоенности.

Стихи еще одной подборки с названием «Искры чувств» писались на протяжении двадцати трех лет и, соответственно, она занимает самое большое место в книге.

Значительная часть стихов из этой подборки написана на отдыхе во время поездок в Крым и, как и прежде, в них воспевается женская красота и крымские пейзажи.

Между тем на службе автор с каждым годом поднимается по карьерной лестнице, однако в стихах появляются раздумья и сомнения: а все ли правильно в этой жизни?

Вот, к примеру, стихотворение 1971 года «Чтобы спящих не встревожить».

 

«Лекционное безмолвье:

Кто-то видит сладкий сон,

Кто читает, кто мечтает,

Кто-то в думы погружен».

 

Лирический герой, преподаватель, ждет — не дождется, когда прозвенит звонок. Еще каких-то лет пятнадцать назад он сам, надо думать, дремал на лекциях, а вот теперь все перевернулось, и приходится терпеть спящих студентов, делая вид, что ничего не замечаешь.

Степень неудовлетворенности повышается в стихотворении 1972 года:

 

«Генрих Гейне из меня не вышел,

Как не вышел Пушкин и Толстой…

Голос ли судьбы я не услышал,

Или путь свой минул стороной?»

 

Вновь, как и в курсантской юности, заметна раздвоенность: лирическому герою хочется заниматься литературой, но в реальности он преподаватель. Отдельно замечу, что в первой строчке упоминается Гейне. Стихи Г. Римского действительно боль­ше всего напоминают творчество этого немецкого поэта, однако, как известно, «конек» Гейне — язвительная сатира, к примеру:

 

«Вы, напыщенные дамы,

Вы, лощеные мужчины,

Как смешны мне будут сверху

Ваши плоские равнины».

 

Даже пейзажная лирика немецкого классика имеет иронический подтекст. Ни сатиры, ни иронии у Г. Римского, как правило, нет, он, повторюсь, просто описывает то, что видит. Только временами в его стихах проскальзывает горькая усмешка.

Годы, как известно, не добавляют человеку ни здоровья, ни оптимизма. Еще через пятнадцать лет в стихах Г. Римского появляется тема старости и смерти:

 

«Каждый год безжалостно несет

Новые и новые страданья.

Каждый год безжалостно берет

Ум, здоровье, силы и желанья».

 

Это стихотворение 1987 года. Через пять лет родились такие строки:

 

«Когда-нибудь придет за мной

Старуха черная с клюкой.

Я поклонюсь ей и без слов

Пойду в безмолвье вечных снов».

 

В это время поэт, по-видимому, уже занимался в литературном объединении, стихи его стали заметно лучше, ровнее с точки зрения техники, появилось разнообразие форм: сонеты, элегии, триолеты, акростихи. Именно такие произведения собраны в подборку «Жизнь человеческая». Часть из этих стихов публиковалась в газете «Знамя Юности».

В разделе «Жизнь человеческая» впервые появляются стихотворения, которые можно отнести к гражданской лирике. В основном это рифмованные порицания М. С. Горбачева и Б. Н. Ельцина. В остальном же тематика осталась прежней. Представляется, что поэт все больше и больше устает от будничной рутины. А на отдыхе в Крыму успокаивается, отдыхает и телом, и душой. Там, на море, вновь просыпается интерес к женской прелести и красотам природы. А по возвращении — вновь заботы и тревоги:

 

«Поэт, ученый, инженер,

Ну — секретарь парткома.

Морской когда-то офицер,

И вот — строитель дома».

 

Это стихотворение написано во время строительства дачи. А еще через три года поэт подводит грустный итог своей поэтической деятельности:

 

«Я книг своих, наверно, не увижу,

Перед уходом в грустный мир иной,

Хотя поэзия мне несравненно ближе,

Чем остальное, созданное мной».

 

Еще одна грань творчества Г. Римского — художественный перевод. Автор провел обширную работу, результатом которой стало издание в Москве «Антологии белорусской поэзии» в 2-х томах. Поэты «Антологии» поставлены в ряд в соответствии с датой рождения. В первом томе собраны произведения от Кирилла Туровского до Владимира Короткевича и Миколы Арочки, во втором томе — стихотворения, начиная с Олега Лойко (1931 года рождения) до Владимира Василькова. Васильков родился в 1984 году и на момент издания антологии был еще школьником, однако у него уже вышел к тому времени сборник поэзии. Обращает на себя внимание большой разрыв по времени между последним и предпоследним поэтами в антологии. То есть последний, Васильков, родился в 1984 году, а предпоследний, СяржукСыс — в 1962-ом.

Вообще говоря, некоторые стихи из двухтомника переведены удачно, а по другим, скажем так, есть вопросы. Порой стихотворения переведены механически, о чем весьма тактично написал русский поэт Н. Переяслов в своей статье — вступлении к двухтомнику.

Возьмем, к примеру, известное белорусское стихотворение П. Бровки с рефреном «пахнечабор, пахнечабор». Мы его в свое время проходили в школе. Мелодичность белорусского языка в какой-то мере является следствием «проглатывания» твердых согласный в окончаниях слов. И стихотворение Бровки звучит вполне приятно уху.

А вот при прямом переводе на русский получается: «пахнет чабрец, пахнет чабрец». Не всякий и выговорит. Здесь надо бы тридцать три раза подумать, для того, чтобы и передать в переводе идею автора, и чтобы это получилось по-настоящему поэтичным.

У Геннадия Римского было и прозаическое произведение, повесть «Последние дни Солдайи». Она была опубликована, повторюсь, в журнале «Беларуская думка». Повесть коротенькая, не более 30 страниц текста, и написана в духе Рафаэля Сабатини — пираты, фрегаты, красотки. Только у Г. Римского получился не «вестерн», а «истерн», с близким нам местом действия, Черным морем и Крымом. Солдайя — это старинная крепость, основанная генуэзцами, нынешний Судак. Представляется, что автор задумал свое произведение на отдыхе, под впечатлением от морского песочка, разнообразных Марусь, скал и старинных развалин на горке.

Как водится, писатель взял за основу некоторые известные из энциклопедий факты. Так, без особых усилий можно найти сведения, что в южном Крыму, византийской провинции времен раннего средневековья, после взятия Константинополя войском крестоносцев в начале ХIII века обосновались генуэзцы, которые, собственно, и были спонсорами данной военной авантюры. Так же просто можно отыскать и факты распространения завоеваний турок, сельджуков и османов, даты основных сражений, в частности — завоевания той же Солдайи, имена главных исторических персонажей.

На эти факты, как на шампур, нанизана история военных и амурных похождений молодого генуэзского консула Гарселло. Словесные портреты и характеры героев автор, по-видимому, взял просто из наблюдений за знакомыми или за соседями по отдыху на каком-нибудь черноморском побережье, добавив некоторые детали для того, чтобы персонажи повести не казались совсем уж современными. Женщины в повести чувственны и легкомысленны, молодые мужчины воинственны и авантюристичны, а пожилые — держатся за поясницы или за что-нибудь там еще и интригантствуют.

Вполне возможно, что рассматриваемая здесь повесть была написана во второй половине 80-х годов прошлого века. На это указывает поведение одного второстепенного персонажа, капитана генуэзского корабля. Этот морской волк на протяжении всего повествования глушит кружками чай. Каждый читатель, хоть сколько-нибудь знакомый с авантюрными морскими романами, согласится, что здесь что-то не так. Настоящим мореманам приличествует пить пиво, вино, ром из сахарного тростника. Да хоть бы и керосин — но только не чай.

Конец повести обнадеживающий. «Мы снова биты — это минус, но все ж мы вместе — это плюс!» Подразумевается, что все закончится пирком да за свадебку.

Таким образом, думаю, повесть «Последние дни Солдайи» хорошо подойдет в качестве времяпрепровождения на отдыхе, среди лежаков и гальки.