Журнальный мир

ЗИМНЕЕ УТРО

Объятье Запада с Востоком

Сжимает обруч ночи.

И снег скрипит так одиноко.

И хрустки слёзы почвы.

Восток и Запад…

Взят мой день

В неволю иль в объятья,

Пустою бочкой – дребедень…

Где ж вы, мои собратья?

Светает медленно… А мы

Спешим с рукоплесканьем.

Не внове нам терять умы,

Спасая их страданьем.

И мир казался бы светлей…

Но снег – так чист и честен!

И упадает пух с ветвей

Неслышимым известьем.

За белой дымкою вдали

Следы на ломком насте…

И к непогоде грудь болит.

И друга нет участья.

А снег ступает напролом –

Морщинкой лобовою,

И тень за скошенным углом

Грозится нам разбоем…

Идёт поэт. Что он хранит

Для дальнего далёка?

И век вослед ему глядит…

И вечность – одинока.

И череда несётся дней

К неясному ответу…

А снег идёт. И чем сильней,

Тем дальше до рассвета.

ОРЕНБУРГСКИЙ БУРАН

Справа ветра шквал.

Слева ветра шквал.

Некуда мне, путнику, деваться.

Или я совсем разум потерял,

Что там впереди? –

Не догадаться…

Это в гиблой мгле человек лихой?

Киблы это свет священный льётся?

Может, вор-буран, день укравший мой,

Путь укравший, что судьбой зовётся?

Иль бунтарский дух, как степной бурьян,

Пугача в обнимку с Буранбаем?..

Мне ли поперёк вздыбился буран,

Силясь разлучить с родимым краем?

Эх ты, вор-буран,

Эх, буран-удача!

Сам я степью пьян…

Оренбургский, значит!

ЧТО ЖЕ НАМ ДЕЛАТЬ?

Шторы закрыты. Темно.

Тихо. Ни звука. И тут –

Светом умылось окно…

Гости со мною идут!

Сдвинулась штора с гардин…

Ветром ли через порог?..

«Ну, проходи, проходи», –

Слышится дружеский торг.

Делим вину на троих,

Ладим к вину – разговор.

Средний – художник – из них,

С краю – поэт и актёр.

Ты уж прости нас, жена,

Всё растерявших в пути,

Дом – это та же страна,

Лучшей уже не найти.

Рядом сидим за столом.

Выпиты чаши до дна.

Что же мы вслух не поём?

Станет щека солона…

Все мы когда-то уйдём…

Плачем, смеёмся пока,

Блещет другая слеза,

Тычем друг друга в бока,

Режем всю правду в глаза.

И не признаешь задир:

Кисти достойный – лубок…

– Может, укатим в Сибирь?

– А из страны… не дай Бог…

ЗВЕЗДА СИБИРИ

Кругом – зимы сибирской власть

Глумится, сталь кромсая.

Звезда в окошко поскреблась,

Бедовая такая.

Того гляди, стеклу – пропасть! –

И в доме – стужа злая…

Звезда в окно моё скреблась,

Настырная такая!

В глазу соринкой завелась,

Как будто соль на рану…

Всю ночь ко мне в окно скреблась

Звезда с колючим нравом.

В ГЛУШИ

В глуши медвежьей – дом, не дом…

Я снег топлю для чая.

Сову в ночи, сороку днём,

Гостями привечая.

Я раздуваю костерок

И лампу задуваю,

В золе – отшельник и пророк –

Картошину катаю.

Как благодатен мой огонь,

Я силой наливаюсь!

И жжёт картошина ладонь.

И ей в грехах я каюсь.

Я сажей вымыться готов,

Глазами дым просеяв,

И мыслям нет нужды до слов…

Глядишь – и день яснее.

В глуши, что кажется иным

Черней золы и сажи,

Нам ближе таинство глубин…

И ей спасибо скажем.

СИБИРСКИЙ ВЕТЕР

Только лишь –

Кинжальный ветер…

Помню всех – ещё не вечер:

В лучшем мире

И в Сибири,

Кто – в обътьях жён, как в вере.

Кто – в объятиях поветрий.

Лишь сибирский

Жгучий ветер.

Только он на белом свете…

Образ твой в пути мне светит…

Кто ещё меня приветит?

Лишь сибирский

Рваный ветер

Знает всё, что после смерти…

Сердце рвёт. И я у края

Своё сердце разрываю…

Мы безумцы! Мы как ветер!

Лишь таким мужчинам верьте!

ПОСЛЕДНИЙ ТАРПАН

I

Он возник, со взглядом непреклонным.

С гривой-песней – от погонь ветров.

В брызгах росной пыли, озарённый,

Степь и небо – кровь его и кров.

Если даже обуздать свободу,

Подневолье песен не споёт…

Клеть и хлев не для его породы,

Он позора не переживёт.

Гнёт железный и слепые шоры

Он отринул, будто злые сны…

Рвёт камча, как волчья стая-свора,

Тело обескровленной страны.

II

Морщины на лице отца

Так глубоко лежат недаром:

И от судьбы уздою старой

Лежат на сердце два рубца.

Вовеки не бывает ровной

К себе ведущая тропа…

Последний ты, непокорённый

Степной тарпан.