Журнальный мир

* * *

Хорошо умеет новый век
Лучшим днём своим распорядиться
В космосе обманов и помех,
В ярком лабиринте парадиза.

Хватит – отворачиваю взгляд
От его сверкающих владений,
Звёздами украшенных оград,
Бесполезных взлётов и падений.

Знаю, для чего мы рождены:
Кровью жизнь наполнится пустая,
Замолчавший голос тишины
На губах столетия читая.

Над распиской прежнего жильца,
Над землёй забвенья и разрухи
Кружится зелёная пыльца
И летают радужные мухи.

ХОЛОДНОЕ УТРО

Нет солнца, и ветер гуляет, как плеть,
По сонным фасадам и лицам.
И кажется, легче сейчас улететь,
Чем в зябкое тело вселиться.

Блуждающий вихрь, беззаконный полёт
В томительном воздухе раннем,
И чувство, как будто земля предаёт –
На землю мы больше не встанем.

Но слышишь ночное вращенье земли,
Ободья вселенских окраин?
Опять мы проснулись не там, где легли,
И смертный себе не хозяин.

Мы все получили обратный билет –
И вольный стрелок, и рабочий,
И тёмный народ, прямокрылый беглец,
Живущий от ночи до ночи.

ТЕРЦИНЫ

Внезапно дожил до такой поры –

Последние деньки гулять на воле,

Смотреть на чужестранные пиры:

Кому смешно, кто корчится от боли –

Никто не оказался вне игры,

И судьи, и болельщики на поле.

Играть легко, все правила известны,

И музыка шумит, и голоса –

Не слышно говорящего из бездны.

Весёлая, хмельная полоса.

Ты тоже угощайся, хоть не местный!

И вместо бездны всюду небеса.

Не слышно говорящего из гущи

Нормальные и тихие слова:

Благодарю вас, только я непьющий.

Вино горчит, а корочка черства.

Написано о Боге, что он Сущий,

Но мне не доискаться существа.

Большого нет – я думаю о малом:

Не лучше ли убраться с пира прочь,

Остаться чудаком и маргиналом,

Открыть калитку в кажимую ночь,

Пройти несуществующим кварталом,

Фальшивую реальность превозмочь.

* * *

Не забыть бы, что смерть, как вода,

Заполняет любые каналы,

И теперь непонятно, куда

Посылать звуковые сигналы.

В полумраке сидишь у компа,

Пьёшь коньяк или вермут паршивый.

Это странное чувство пока

Отвечает за то, что мы живы.

Может, есть у кого-то нужда

В этой глупой открытке по-русски,

Даже если приходится ждать

Чудной смерти, как долгой загрузки.

ХУДОЖНИК

Ты краски времени наслаивал

И с ним шутил запанибрата,

Как будто по себе настраивал

Свои часы без циферблата.

В календаре столбы поставлены

И сваи прочные забиты,

А на картинах дни расплавлены,

И ночи среди них разлиты.

Да, не кокетничал старением

И жадный счёт не вёл минутам,

Но общей участи со временем

Не избежал ты почему-то.

Я по ночам в постели ёрзаю

И детский страх во тьме скрываю,

И час за часом в землю мёрзлую,

В породу твёрдую вбиваю.

* * *

Оставшееся делим на три части,

Три участи отмерит кругомер.

Три оболочки. Первая – во власти

Любви, как море, звёзды и Гомер.

В кромешной тьме, как инопланетяне,

Мы движемся по плотному кольцу,

А всё любовь пустые руки тянет

И через сетку водит по лицу.

Вторая часть… В глухих ловушках чащи

То вспыхнет изумруд, то лазурит.

А ты, душа, молчи об этой части –

Пускай она сама заговорит.

В её речах спасенье и загадка,

Я жарким её воздухом дышу

С покорностью, которую тетрадка,

Волнуясь, отдаёт карандашу.

Последняя. Цветы в саду поникли,

Слова закоченели на губах,

И глажу я, не раскрывая, книги,

Как маленьких детей или собак.

* * *

Жизнь прожил и не бывал в Тоскане,

Не молился камню и огню.

Всё равно от своего куска не

Отрекаюсь, бедность не гоню.

Понял я, что истина безумна,

Страшен обнаживший плечи бог.

Потому-то голову Вертумна

Покрывал старушечий платок.

Но силён и ветер заоконный,

Что летает по земле пустой

И сухой, как римские законы,

Ворошит оборванной листвой.

Стонет покорёженная крыша,

Тянет песню белая вдова,

И в минуты странного затишья

Времена скрипят, как жернова.

* * *

Буйное облако, тихий закат,

Бедный пейзаж, надоевший стократ,

Солнце за тучами, свет за домами,

Меньше людей, чем бродячих котов.

Эта земля признаётся в обмане,

Дыры и швы в полотне золотом.

Хватит и музыки – наглой, мобильной,

И тишины – этой прели могильной,

Гибели, шедшей на тусклый квадрат

И по ошибке свернувшей к соседу.

Хватит и этой дороги к просвету:

Выйдешь – а там только буквы горят.

Что ты за чувство? Не скука, не злость.

Глупо теперь говорить «не срослось».

Как пятерня, растопырены корни,

Сжалься, насыпь на них серой земли,

Тысячегорбой фигурой замри,

В колокол дальний ударь с колокольни.