Журнальный мир

Robert Frost

NOT QUITE SOCIAL

Some of you will be glad I did what I did, 

And the rest won't want to punish me too severely 

For finding a thing to do that though not forbid 

Yet wasn't enjoined and wasn't expected clearly. 

To punish me over cruelly wouldn't be right 

For merely giving you once more gentle proof 

That the city's hold on a man is no more tight 

Than when its walls rose higher than any roof. 

You may taunt me with not being able to flee the earth. 

You have me there, but loosely as I would be held. 

The way of understanding is partly mirth. 

I would not be taken as ever having rebelled. 

And anyone is free to condemn me to death 

If he leaves it to nature to carry out the sentence. 

I shall will to the common stock of air my breath 

And pay a death-tax of fairly polite repentance.

НЕ СЛИШКОМ ДРУЖЕСКИ

Кто-то к моим поступкам относится хорошо,

А остальные не строго бы, но покарали.

Не то, чтоб черту запрета я перешел,

Но выходил за рамки принятых норм морали.

Был бы ошибкой слишком суровый суд

За подтвержденье знакомой давно аксиомы,

Что людям тесно на привязи и пользы не принесут

Высокие стены города, что выше любого дома.

В насмешку заприте в пределах земли меня,

Я здесь, но свободней, чем вы, наверно, желали

И улыбаюсь, за бестолковость вас не виня,

Но причислять к мятежникам можно меня едва ли.

Приговорить меня к казни каждый, наверно, бы мог,

Но пусть приговор в исполненье приводит природа,

И я уплачу покаянья посмертный налог,

Выдохнув в воздух земли, откуда я родом.

THE ONSET

R. Frost

Always the same, when on a fated night
At last the gathered snow lets down as white
As may be in dark woods, and with a song
It shall not make again all winter long
Of hissing on the yet uncovered ground,
I almost stumble looking up and round,
As one who overtaken by the end
Gives up his errand, and lets death descend
Upon him where he is, with nothing done
To evil, no important triumph won,
More than if life had never been begun.

Yet all the precedent is on my side:
I know that winter death has never tried
The earth but it has failed: the snow may heap
In long storms an undrifted four feet deep
As measured again maple, birch, and oak,
It cannot check the peeper's silver croak;
And I shall see the snow all go downhill
In water of a slender April rill
That flashes tail through last year's withered brake
And dead weeds, like a disappearing snake.
Nothing will be left white but here a birch,
And there a clump of houses with a church.

ВСТУПЛЕНИЕ

Из года в год, в ночной волшебный час,

Набравшись сил, нисходит снег на нас,

Желанно бел у леса в темноте,

И песни ветра слышатся не те,

Что он свистел над голою землей…

Гляжу вокруг, ошеломлен зимой,

Как человек на смертном рубеже,

Что за себя не борется уже,

Отбросив неотложные дела,

Не став звездой, не сделав людям зла,

Всю жизнь забыл, как будто не была.

Но учат нас прошедшие года:

Зима — не смерть, она не навсегда.

Пускай метель у каждого ствола

Метровые сугробы намела,

Природа не застынет в вечном сне,

Заголосят лягушки по весне,

Снег съежится от солнечных лучей

И вниз по склону побежит ручей,

Блеснув в засохших зарослях густых

Хвостом змеи, скользнувшей под кусты.

И лишь белы, как память о зиме,

Стволы берез и церковь на холме.

THERE ARE ROUGHLY ZONES

R. Frost

We sit indoors and talk of the cold outside. 

And every gust that gathers strength and heaves 

Is a threat to the house. But the house has long been tried. 

We think of the tree. If it never again has leaves, 

We'll know, we say, that this was the night it died. 

It is very far north, we admit, to have brought the peach. 

What comes over a man, is it soul or mind 

That to no limits and bounds he can stay confined? 

You would say his ambition was to extend the reach 

Clear to the Arctic of every living kind. 

Why is his nature forever so hard to teach 

That though there is no fixed line between wrong and right, 

There are roughly zones whose laws must be obeyed. 

There is nothing much we can do for the tree tonight. 

But we can't help feeling more than a little betrayed 

That the northwest wind should rise to such a height

Just when the cold went down so many below. 

The tree has no leaves and may never have them again. 

We must wait till some months hence in the spring to know. 

But if it is destined never again to grow, 

It can blame this limitless trait in the hearts of men.

СУРОВЫЕ МЕСТА

Мы, сидя в тепле, обсуждали приход зимы,

А дом содрогался на штормовом ветру.

Но был он проверенно-крепок и думали мы:

Выживет деревце или умрет к утру?

Кто его вытащил в холод полярной тьмы?

Саженцу персика север не по зубам.

Двигал хозяином разум или душа?

Может задача сама по себе хороша —

Освоить Арктику всем живым существам,

Против природы, возможно, порой греша.

Но почему так трудно поверить нам,

Что, хоть размыта грань меж добром и злом,

В суровых местах свои законы всегда.

Этому деревцу нам не помочь ни в чем,

Но ощущаем что-то вроде стыда

Сейчас, когда шторм врывается напролом

И круто падает вниз в термометре ртуть.

Нет на деревце листьев, может уже до конца,

Правду узнаем весною когда-нибудь,

Но ежели к жизни его не судьба вернуть,

Виною — черта беспредела в людских сердцах.