Журнальный мир

Удивительной способностью к выдумкам наделены воры, мошенники, разного рода негодяи, когда они встают перед выбором: что делать – украсть, обмануть, наплевать на закон. Растеряев, будучи сам любителем горького зелья, кутилой и страстным поклонником "халявной" жизни, подыскал себе подобных молодых людей в Воронежской области и пустился с ними на поиски "длинных" рублей. Они приехали в Краснодон, где в период Великой Отечественной войны жили, боролись и умирали непокоренные герои-комсомольцы, объединившиеся в подпольную группу под названием "Молодая гвардия". Последние вели непримиримую борьбу с фашистами, с предателями Родины.

Растеряев никогда ранее здесь не бывал и хозяйско-воровским взглядом осматривал значительно изменившийся со времен войны город героев, где-то вынюхивал, высматривал, определял, из чего можно извлечь деньги. На центральном рынке города Серега обратил внимание на то, что территория этого постоянно модного места целыми днями переполнена людьми, она хотя и вычищена аккуратно, но мягкая, а во время дождливой погоды оказывается покрытой липкой грязью и лужами. С трудом Серега разыскал директора рынка, познакомился с ним.

-Кащеев, – представился тот Растеряеву, – Андрей Евстигнеевич.

Этот толстый колобок, широкоплечий и приветливый старичок пригласил гостя в маленькую душную комнатенку, усадил за стол, внимательно рассматривая его своими беспокойными, низко утопленными серыми глазами.

-Что вас привело ко мне? – полюбопытствовал Кащеев.

Да я, собственно, здесь проездом, – ответствовал с присущей ему лживостью Сергей. – Шел вот по рынку и понял, что грунт его рыхлый да местами скользкий. Представляю, каково здесь во время дождя.

И не говорите! – воскликнул понимающе Андрей Евстигнеевич. – Прямо беда! Ума не приложу, что делать. Осенью здесь пройти невозможно.

Он потер пальцами виски своей несоразмерной с ростом головы, покрытой грязными и жидкими волосами.

-А я вот – каменщик, мастер по мощению дорог и площадей. Есть у меня и бригада каменщиков. Может, помочь? Дорого не возьмем. Было бы место, где разрабатывается камень, а в остальном – мы в две недели рынок преобразуем, как Красную Площадь в Москве.

Оба рассмеялись, а Кащеев задумался.

Что это за бригада у вас? – решил он уточнить у собеседника. – "Шибаев", что ли?

Обыкновенные, простые люди, каменщики. А то, что называют их "шибаями" или "шабашенниками", не имеет значения. По-моему, главное – чтобы они добросовестно работали, – разъяснил позицию Растеряев.

Это – верно, – согласился Кащеев. – Чтобы не злоупотребить нам доверием. Если честно сработаете, хорошо и заплачу. И чтобы нам до тюрьмы не доработаться.

Да какая же тюрьма! Народ в бригаде честный…

-Калькуляцию составим, как положено, – заверил Серега. – Цены укажем умеренные, без обмана.

-Хорошо, – согласился Кащеев. – Завтра утром пригласим специалистов, они замерят всю площадь рынка, определят подробнее количество строительного камня, песка, стоимость работ, сделаем полный расчет.

На том и решили. Два дня заинтересованные лица производили замеры, расчеты, определяли количество камня, песка, стоимости работ и составили пространные калькуляции.

Но дело не двигалось: не было камня, который послужил бы основой для преобразования грунтовой рыночной площади. Растеряев со своими приятелями рыскал по окрестностям города в поисках строительных материалов и дорожной техники. Каменные карьеры, которые обследовали растеряевцы, оказались запущенными, старыми, широко разработанными, с тонкими слоями камня. Подъезды к карьерам основательно заросли одеревеневшими, кустистыми сорняками, подъезды к каменным обрывам были осыпавшимися, разрушенными, с глубокими ямами, рытвинами; подъехать к ним составляло большие трудности.

Растеряев еще раз встретился с Кащеевым, доложил ситуацию и просил совета – как выйти из этого трудного положения. Директор центрального рынка, хитровато прищурив глаза, ехидно улыбался. Усмешка не сходила с его уст. Он и гость пили кофе и, казалось, ждали друг от друга добрых советов.

Вы бывали когда-либо в Донбассе? – спросил директор Растеряева.

Не приходилось.

Вот то-то и оно: не знаете специфики края. Донбасс – это каменистая степь, даже травы на ней выжигает летнее солнце. А что касается каменных карьеров, то в них каменистые слои хотя и выходят на

поверхность земли, но от постоянного изменения температуры камень разрушается, осыпается и, конечно, для закладки его в основу грунтовой площади не годится.

Серега Растеряев, этот горе-каменщик, приуныл, вовсе забыл о чашечке кофе, которым угощал его директор рынка, и ожидающе смотрел ему в глаза.

Что же делать-то? – смотрел он на улыбчивого Кащеева.

Ты пей кофе-то, – напомнил он гостю. – Я подскажу, что делать…

Растеряев воспрянул духом, в глазах его блеснули огоньки.

В районе села Пономаревки, километрах в десяти от города, в степи когда-то пытались проложить булыжную дорогу. То ли наше славянское авось, то ли лень, а скорее всего, наплевательское отношение к работе и безденежье заставили дорожников бросить отрезок дороги. Теперь она заросла травами, по обочинам ее разрослись кусты… Но она есть: уложены булыжные камни, песчаная подложка имеется. Казалось, все есть и вместе с тем ничего не было. Главное – булыжники под тяжестью громоздких катков вдавлены в песчаную подушку и впились в землю, как пиявки. Никем не востребованная, заброшенная дорога не строится уже лет десять, а может и больше… Но камни, как известно, не гниют. Вот этот дорожный участок и посмотрите. Думаю, у вас есть практическая сметка и умения взять ничейный материал.

Веселая картинка! – закатился громким смехом Растеряев. Мы сейчас же ринемся туда. Это же золотая жила! Осмотрим.

Только уговор: я вам ничего не говорил и ничего не знаю. Ориентируйтесь сами,.. – попросил Кащеев.

От радости Растеряев забыл о кофе, быстро распрощался с хозяином рынка и ушел. Естественно, брошенный участок булыжной дороги он нашел быстро, осмотрел его и вечером рассказал приятелям.

-Все! – самоуверенно провозгласил он, с удовольствием потирая руки. – Камень и песок нашелся! Через пару дней начнем работу.

Захлебываясь от восторга, он обрисовал прелести своей так называемой находки, чем и воодушевил рабочий народ. По поводу такой неожиданной удачи компания распила три бутылки водки из расчета на пять человек, до одури накурившись сигаретами, погрузилась в сон.

Утром следующего дня на брошенном участке старой дороги закопошились, словно муравьи, люди и автомашины.

Люди грузили готовые, потемневшие от времени булыжники и песок, словно съедая ленту дороги, везли грузы на площадку Центрального рынка Краснодона. В пьяном угаре "шабашники" активно трудились, влюбленные в рубли, добытые с такой легкостью. Но и в этой благоприятной обстановке ярые водкопоклонники оказались неспособными выполнять обязанности, взятые на себя подрядным договором. Вновь Растеряеву пришлось идти к человеку со связями, к улыбчивому колобку Кащееву.

Андрей Евстигнеевич, – просящим голосом, так умилительно и подобострастно обратился к нему Растеряев. – Выручай, дорогой мой, бригаду, иначе мы прокопошимся на рынке все лето.

А чем, собственно, я могу помочь? – представился невинным ягненком Кащеев. – Документы все подписаны – работайте.

Хитрый лис делал вид, что он не имеет уже никакого отношения к работе бригады.

Вы можете повлиять на ускорение работы, а мы в долгу не останемся, – намекнул Растеряев. – Нам-то, собственно, многого и не надо: позвоните директору автобазы, чтобы он предоставил нам грузовые автомашины вне очереди и в большем количестве. Или познакомьте меня с этим директором. Да вот что еще подскажите: как нам действовать – обратиться непосредственно к нему или вы будете всякий раз звонить ему?

Я, конечно, позвоню, – почесал затылок Кащеев, – но контактировать вы будете лично с ним.

Ясно, – несколько повеселел Растеряев. – Когда мне прийти к вам за результатом переговоров?

Завтра утром и приходи, если заявки на предоставление автомашин подал.

Подал, конечно.

Лады, – поднялось настроение и у Кащеева.

Рано утром следующего дня бригадир встретился с директором автобазы, человеком полным, уверенным в себе.

-Вам Кащеев звонил? – напрямую спросил у него Растеряев. Гнатенко – такую фамилию носил автомобилист – внимательно, вприщур посмотрел на гостя.

Да, – скупо подтвердил он.

А с кем имею честь? – с недоверием обратился он к незнакомцу.

Растеряев, Павел Ильич. Я и моя бригада будем благоустраивать площадь Центрального рынка.

Вы все вопросы с Кащеевым обговорили?

Все.

Сколько вы просите автомашин на каждый день?

Пять. Желательно, начиная с сегодняшнего дня.

Будет, – вытер Гнатенко платочком пот с облысевшей головы. – До свиданья, – встал он из-за стола и протянул гостю руку.

Растеряев торжествовал: теперь он был уверен – работа закипит, как кипяток в чайнике, поставленном на газовую горелку.

Бригада возила песок, укладывала готовые камни, рыночная площадь преобразовывалась – на ней исчезли ямы, лужи, грязь.

Стоимость добычи стройматериалов и укладки, по данным калькуляций, возросла более чем в три раза, ибо квалифицировалась она как выполненная вручную.

"Бешеные" деньги потоком двигались в карманы шабашников. Эта несправедливость получила широкий размах, и "стройкой века" наконец-то заинтересовалось контрольно-ревизионное управление облисполкома. Все началось с такого происшествия.

Бригада шибаев состояла из таких же любителей "длинных" рублей и горького зелья, как и сам Растеряев. В одну из июльских ночей собутыльники изрядно выпили и утром проснулись поздно с головной болью. Растеряев встал раньше, чем его приятели – он спешил на встречу с директором автобазы Гнатенко. Ему не нравилось и совершенно не устраивало, что автомашины выделялись его бригаде неритмично, что отрицательно сказывалось на выполнении работ по преобразованию территории Центрального рынка города. Серега решил встретиться с Гнатенко и выяснить причину неудовлетворительного решения вопроса о выделении автомашин. Одновременно он прихватил с собой конверт с туго набитым деньгами. Растеряев знал, что очередная передача денег – такой стимул, который может убрать любые преграды на пути достижения корыстных целей. В конверте поместилось более двух тысяч российских рублей. Встреча их состоялась. Растеряев привычно вошел в кабинет Гнатенко и сходу стал упрекать его хозяина с задержками выделения транспортных средств.

Петр Яковлевич, мы же говорили: в долгу не останусь. Мое слово твердое.

Если бы у меня машинный парк был вдвое больше, то и в этом случае не все заявки я смог бы удовлетворить. Много заявок, – убедительно говорил Гнатенко.

- Но тем не менее прошу вас пропустить нас вне очереди. Обращаясь к нему, Серега продвинул по крышке стола пухлый конверт.

Ладно, что-нибудь придумаем, – враз подобрел Петр Яковлевич. – Завтра утром пришлю тебе вместо положенных трех шесть автомашин.

Спасибо, – поблагодарил Сергей благодетеля и встал из-за стола, направляясь к двери.

Совершенно неожиданно появились два человека, одетые в гражданские костюмы, и двое понятых.

-Товарищ Растеряев, – обратился к нему мужчина в гражданском сером костюме, вы задержитесь, сядьте на прежнее место.

Серега молча и покорно сел за приставной стол:

-А в чем дело? – испуганно спросил он у незнакомцев. – Кто вы такие?

-Работники БХСС Краснодонского горотдела милиции, – предъявили они удостоверения. – А это – понятые.

Гнатенко замер от страха, лицо его побелело, руки дрожали, глаза испуганно бегали вокруг, будто пытались отыскать что-то важное.

Откройте ящик рабочего стола, – попросили работники БХСС и затем обратились к Растеряеву. – Что вы передали хозяину кабинета?

Я? Ничего не передавал, – внутренне дрожал Серега.

А что вы положили в ящик стола?

Да, собственно, ничего особенного. Растеряев вернул мне долг, – уверял Гнатенко.

Как же так получается у вас: вы утверждаете, что ничего не передавали директору, а последний говорит – вернули долг? Кому же верить?

Между тем Гнатенко выдвинул ящик стола и участники операции убедились: на дне его покоился пухлый бумажный конверт.

Что это за деньги? Взятка?

Да хотелось, чтобы бригаде выделялось большее количество автомашин.

Работники БХСС одели подозреваемым на запястья рук наручники и быстро вывели задержанных из директорского кабинета.

У перепуганных подозреваемых произвели обыски на рабочих местах и в квартирах, обнаружили крупные суммы денег, описали личные автомашины и другое имущество. Вскоре всех членов бригады арестовали.

Прокурор области расследование поручил старшему следователю Никифорчуку, который немедленно выехал в Краснодон.

В те годы коммунистов сходу не арестовывали: требовалось предварительно получить на это согласие секретаря горкома (райкома)

партии. Позже переключились на такую практику: сначала коммуниста арестовывали, а затем сообщали секретарю райкома (горкома) партии – для сведения. Директор автобазы Гнатенко надеялся на секретаря горкома, который может не дать согласия на арест. Но прокурор города и старший следователь опередили события и встретились с секретарем горкома партии.

Не ошибемся мы? – спросил секретарь горкома. – Доказательства относительно Гнатенко есть?

Его задержали с поличным, по существу сразу же после передачи ему взятки. Никакой ошибки быть не может.

Ну смотрите, вам виднее. Вы – юристы. Доказывайте.

Все обменялись рукопожатиями и разошлись. А через неделю после ареста Гнатенко выяснился неприятный факт. Оказалось, что его незадолго до ареста вызывали в Киев, где в Совете Министров и в ЦК Компартии Украины согласовали вопрос о назначении его Министром автомобильного транспорта Украины. Об этом факте немедленно позвонил прокурор города старшему следователю прокуратуры области Никифорчуку.

Иван Васильевич, – взволнованным голосом говорил в телефонную трубку прокурор города. – Как же случилось такое? Что же вы меня не поставили в известность?

Да вы мне сами рассказывали при встрече, – отвечал Никифорчук…

Впервые слышу об этом, – неожиданно заявил прокурор города. – Теперь придется объясняться в обкоме партии.

-Гнатенко что же, имеет дипломатическую неприкосновенность? Он – неприкасаем? Если вы боитесь и если вам позволяет совесть, валите все на меня. Скажите, что, мол, следователь завел всех в заблуждение.

Наступила длительная пауза. Слышно было в трубке дыхание абонента. Старший следователь положил трубку.

* * *

Люди имеют разные характеры. Одни, даже скатившиеся в пропасть преступлений, во многом остаются совестливыми, раскаивающимися, готовыми оказать реальную помощь в раскрытии преступлений. Многие сожалеют о случившемся, прекращают юлить и изворачиваться, отказываются от мрачного смрада лжи. Другие, наоборот, показывают себя шкурниками, продолжают жить по принципу: своя рубашка ближе к телу. И это проявляется не только среди подозреваемых и обвиняемых, но и среди работников правоохранительных органов. Старший следователь прокуратуры области Никифорчук оказался не просто наблюдателем указанных событий, а их участником. Он считал, что неприятный разговор с прокурором города, почувствовавшим угрозу своей должностной репутации, исчерпан и возврата к нему не будет. Но Иван Васильевич ошибся.

Прокурор города не только испугался за честь своего мундира, он опустился гораздо ниже. Утром следующего дня после ареста Гнатенко в Краснодон позвонил прокурор области.

У тебя какие на сегодня планы? – спросил он у следователя.

У меня будут свидетели и предстоит произвести осмотр брошенной дороги…

Занятость твою понимаю, но ты мне нужен для разговора. Подкорректируй план и приезжай часа через два.

– Хорошо. Я выезжаю.

Прокурор области был чем-то расстроен, озабочен, некоторое время молчал, казалось, пытался подобрать вариант начала разговора. Наконец, предложил:

– Дай мне краткую справку по делу.

Никифорчук рассказал о сути дела, о ходе расследования преступлений, совершенных "дорожниками", директором Центрального рынка города, о должностных преступлениях руководителей автобазы, получавших взятки за внеплановое выделение автомашин для перевозки камня и песка.

Тебе известно, что директор автобазы Гнатенко утверждается министерством и ЦК партии на должность министра автодорожного транспорта Украины?

Известно, – взглянул на прокурора города Краснодона. Тот опустил глаза и молчал.

А что же, ты не знаешь о порядке ареста членов КПСС?

Знаю, конечно.

Знаешь, но не выполняешь,.. – сурово посмотрел прокурор области на Никифорчука.

Мы побывали с прокурором города на приеме у секретаря горкома партии, доложили ему и оставили докладную записку.

А ты секретарю и в первую очередь прокурору города сказал, что Гнатенко утверждают министром?

Нет, не сказал. Я полагал, что секретарь горкома партии знает о каждом ответственном руководителе города.

Получается: не знал. Да и вообще, надо ли было Гнатенко арестовывать?

Надо, – твердо заявил старший следователь. – Он – активный организатор тяжких преступлений – взяточничества.

Когда будут слушать на бюро обкома КПСС, я тебя возьму с собой. Там ты и дашь объяснение.

Если необходимо, объясню.

Герой какой! – осуждающе и с пафосом произнес прокурор области. А пока поезжай в Краснодон. Вызову.

Иван Васильевич молча встал из-за стола, с неприязнью взглянул еще раз на прокурора города и вышел.

– Мы можем вместе поехать, – негромко сказал прокурор города вслед Никифорчуку.

Иван Васильевич, однако, ждать его не стал и уехал по назначению самостоятельно.

Только в городе, при очередной их встрече, в служебном кабинете прокурор города сказал старшему следователю:

Ты извини, что так получилось… Виноват я.

Каждый поступает в меру своей испорченности, – и ушел, не прощаясь.

Через два месяца, когда завершилось следствие и прокурор области утверждал обвинительное заключение по делу, он спросил у Никифорчука:

Ну, дело прошлое, скажи честно, знал прокурор города об утверждении Гнатенко в должности министра?

Он меня сам об этом проинформировал.

– Шкурник он. Я при случае напомню ему об этом. Взгляд его преобразился, стал строгим и суровым.

– Плохо знаем мы о деловых и нравственных качествах своих работников. – Он улыбнулся собеседнику и подал ему на прощанье руку.

Летнее солнце светило радостно, однако настроение у Ивана Васильевича стало мрачным.

г. Луганск, 5.12.04 г.