Журнальный мир

1¹

До встречи с приятельницей оставалось время, и Катя зашла в свой любимый сквер на Михайловской площади. У нее всегда была с собой книга, но читать не хотелось. Приятно было просто посидеть в этом красивейшем уголке города. Хотя рядом находился Екатерининский сквер, в нем бывать она не любила. Кате часто назначали там свидания из-за его названия. Почему-то все ее временные кавалеры, глядя то на нее, то на памятник Екатерине, опускались до пошлых сравнений или банальных комплиментов. И это вызывало у нее сомнения в их интеллекте.

Сейчас она сидела на скамейке на площади Искусств, недалеко от памятника Пушкина, слушала шум листвы, голоса играющих ребятишек, хлопанье голубиных крыльев и думала, как редко удается ей так спокойно посидеть. Ее деятельная натура этого не позволяла. Вот минут через сорок она пойдет к приятельнице, и они начнут вместе решать, как осуществить давно задуманный «проект». Это слово употребляется сейчас на каждом шагу, к месту и не к месту.

Катино уединение нарушили две эффектно одетые девушки, занявшие другой край скамьи. Катя достала и раскрыла книгу, чтобы не смущать соседок. Однако их вряд ли что-то могло смутить: они говорили возбужденно и громко.

— Да пойми, — убеждала крашеная блондинка, — все давно решено, и дело не в твоих или моих качествах, а в том, как к Лизе относится сам Маслин. И хотя он, кажется, уже тяготится этой связью, но, кроме него, у нее есть козырной туз, который она время от времени показывает всем. И с Маслиным это срабатывает.

— Ну, знаем мы того туза. По-моему, его уже вот-вот снимут. А она сразу найдет выгодную замену, — возразила охристо-рыжая, более молодая, — и нас опять прокатят.

Екатерина, послушав невольно эти сплетни, хотела уже уйти, но следующая фраза привлекла внимание.

— Загляни в программу: у нас на одну партию Теодоры значится пять солисток, а солистов всего двое в каждой роли, они в очередь поют. А из нас, пяти, ставят чаще всего Елизавету, — у блондинки, как видно, «наболело», от негодования ей стало жарко, и она на мгновение расстегнула жакет, обнажив красивую шею, но тут же быстро завязала шарф и поднялась:

— Холодает, и я устала. Надоело все. Пойдем, выпьем кофе.

«Так эти энергичные девушки — солистки из Музкомедии?» — с удивлением подумала Катя. Она с детства любила музыку, у нее в семье все пели и играли, только она предпочла живопись. Правда, в художественной школе не доучилась и занялась языками. А потом и вовсе выбрала другую стезю.

Катя взглянула на Русский музей: сколько там проведено прекрасных часов возле милого ей Нестерова! А чуть правее — музей этнографии. Ее троюродный брат десять лет проработал там директором. Катя часто ходила на открытия выставок, а однажды побывала в фондах. Давно это было. Брат уже скончался, он был старше ее на двадцать лет…

А позади, рядом с Филармонией, уютно устроился Театр Музыкальной комедии. Конечно, там, а не в соседнем Михайловском театре, поют ее случайные соседки.

Тетушка много рассказывала Кате про музыкальную жизнь шестидесятых годов. Оказывается, в Филармонии прошло несколько сезонов, когда выступал квинтет духовых инструментов с камерным балетом. Квинтетом руководил известный валторнист Виталий Буяновский, балетом — юный тогда Георгий Алексидзе, гений хореографии. Изысканный балет на сцене Филармонии сопровождала игра лучшего валторниста Европы. В видеозаписи сохранились только отрывки из Моцарта.

Да, чудесная площадь! Все ею любимые искусства здесь собраны.

Катя откинулась на спинку скамьи и посмотрела вверх, но неба не увидела — только ветви дерева… Кстати, что за дерево? Она, горожанка, ни разу не задумалась, что растет тут. Голуби, прикормленные жалостливыми старушками, хлопали крыльями и садились на голову Пушкина.

До встречи с приятельницей оставалось еще полчаса. Катя решила все же почитать: книга так и лежала у нее на коленях. И тут на ее скамейку сели двое молодых мужчин. Оба высокие, худощавые. Один — шатен лет тридцати, другой — темно-русый, чуть постарше. Чем-то они напомнили Кате давешних девушек. Свободное, распахнутое короткое пальто у тридцатилетнего, модная куртка у старшего, у обоих — шарфы, накинутые небрежно. Разговор их шел неторопливо-спокойно. Катя не слушала, пока не прозвучали, как пароль, слова «Лиза» и «партия Теодоры».

Выходит, и эти двое из театра оперетты. Кате стало интересно. Хотя никогда она не замечала за собой противную черту — любопытство, и сейчас даже почувствовала себя неловко. Но ведь именно о Театре Музкомедии шел на днях важный разговор у Кати в редакции…

— Лиза не так проста, какой хочет казаться, — сказал русоволосый. Слова резкие, а голос бархатный.

— Наши артистки так входят в образ на сцене, что забывают, какие они в жизни, — тоже очень мелодично отозвался шатен. — Как их мужья терпят?

— Видимо, мужьям это и нравится, ведь роли разные — и жена меняется, не надо искать других связей… Но дело не в этом. Я о той сцене в первом действии. Ты ведь с Лизой тоже работаешь. Она стала очень своевольной. Установка режиссера одна для всех, но не для нее. Я тогда ее спросил, почему она так? А она мне: «Ты знаешь, я так увлеклась, что меня прямо потянуло вперед». Как я должен был вывернуться из этой ситуации? Подошел сзади, обнял ее, встал в профиль к залу и запел, обращаясь к ней. Ну, Лиза мне этого не простила: я же не дал ей покрасоваться перед залом! И она отомстила: в следующем спектакле меня заменили… Нет, не тобой. Ты тогда уехал на гастроли в Ригу… С тех пор и пошло все у меня наперекосяк.

— Думаю, ты ошибаешься, Алекс. Неужели она такая злая? Мне всегда казалось, она добрая, мягкая.

— Это ты мягкий. И витаешь где-то… Ну, скажи, как надо двигаться в той сцене? Из-за правой кулисы вышел… Вот я, вот она, смотри, — русоволосый стал ключом чертить линии на земле, видно, неудачно. Он увлекся так, что достал блокнот и принялся шарить по карманам в поисках ручки. Через некоторое время уже оба искали ручку. Наконец, русоволосый повернулся к Кате и спросил:

— Девушка, простите, не найдется ли у вас ручки?

Как же может у журналиста — и не быть ручки?

— Пожалуйста! — Катя протянула ему авторучку, при этом они встретились взглядами. Его синие глаза на секунду сверкнули, и ее словно ударило током.

А ведь даже их пальцы не соприкоснулись!

Шатен тоже посмотрел на Катю, и вдруг улыбнулся и, достав из своей легкой сумки конфету в красивой обертке, протянул ей:

— Можно вас угостить? Вас как зовут? Я — Юрий, а это Александр.

Катя тоже назвала себя. Улыбка Юрия обезоружила ее. Конечно, оба были привлекательные и, как ей показалось, холостые. Обычно она никогда не отвечала на ухаживания женатых и решительно прерывала знакомство, если узнавала, что человек состоит в «гражданском браке», как принято это называть теперь.

«Вот потому ты и одна, — говорила подруга Ульяна. — Ну, живет мужик с кем-то. Так ведь не монах! Пусть он живет, как жил. Ты просто начни встречаться, узнай, что за человек. Сходи с ним в театр или в музей. Присмотрись… А вдруг он предпочтет тебя — и хорошо».

«На чужом несчастье свое счастье не построишь, — отвечала Катя. — Не хочу я так».

«Так ведь тебе, голубка моя, — вразумляла многоопытная Ульяна, — уже двадцать шесть! Я в твои годы второй раз замуж собиралась».

Ульяна, хотя порой и шокировала Катю своим цинизмом, была очень добра к ней, относилась, как к младшей сестре и всегда готова была помочь. Именно с нею встречи сегодня и ждала Катя.

Пока Катя и Юрий любезничали друг с другом, Александр уже что-то рисовал на листке своего блокнота. Он окликнул Юрия, но тот, бросив быстрое «сейчас», смотрел только на Катю. Девушка догадалась, что сейчас последует приглашение куда-то — и не ошиблась. На вопрос, любит ли она театр, Катя искренне ответила: да, она очень любит театр… Тогда Юрий попросил ее телефонный номер и пообещал позвонить в ближайшие дни и пригласить ее на оперетту. Он оставит две контрамарки — пусть приходит, с кем хочет.

Кате пора было уходить, и она вежливо попрощалась. Александр хотел было отдать ей ручку, но Катя, неожиданно для себя самой, произнесла провокационно: «Потом отдадите».

Синие глаза опять сверкнули, когда они встретились взглядами.

2

— Не люблю, когда ты опаздываешь, — проворчала Ульяна. Стол у нее был уже накрыт. Все, как всегда, красиво: фарфор и мельхиор на крахмальной белой скатерти.

— Ты меня простишь за опоздание, если узнаешь причину. Это по твоей части. Но не слишком радуйся. Не думаю, что это история с продолжением.

И Катя рассказала Ульяне о знакомстве, добавив, что ей больше понравился Юрий — милый и внимательный. Александр не такой обаятельный, есть в нем какая-то резкость… Катя понимала, что немного кривит душой, даже перед собой, но старалась думать не о полыхнувших синих глазах, а об улыбке Юрия…

Когда Ульяна разливала чай, Кате позвонили. Удивительно: это был Юрий. Он сообщил, что исполняет роль бомбиста в новом грандиозном спектакле «Бурные годы» и оставит ей пропуск на двоих, чем Катя и поделилась с Ульяной. Та фыркнула:

— И такое ставят в театре оперетты! До чего докатились! Разве что к столетию революции годится… Нет, я точно с тобой не пойду, — и добавила: — Кстати, проект наш… Боюсь, что все разладилось: сейчас кризис, на Бали лететь не выгодно.

И они поговорили немного о проекте, на который обе рассчитывали и который теперь придется отложить.

На спектакль Катя пригласила школьную подругу Верочку. Зал был переполнен. Сидели даже на приставных стульях в партере. Юрий оказался очень хорош — и пел, и играл отлично, меняясь от сцены к сцене. Но в том и была задача его персонажа — он, революционер, должен маскироваться, скрываясь.

«Как он талантлив!» — думала Катя, и вдруг поняла, что он ей очень нравится.

У выхода из театра она услышала разговор двух девиц. «Какой он замечательный, величественный и грозный! Словом, Император!» — восхищалась одна. «И голос красивый, сильный, он прекрасно произносит свой монолог, — поддержала ее другая. — Да, Саша умеет перевоплощаться».

Неужели Император — это Саша? Катя тоже обратила внимание на фигуру Императора, но никогда бы не догадалась, что на сцене был тот же самый человек, которого она встретила в сквере. Программку, конечно, она купила и просмотрела, но большинство фамилий ей ни о чем не говорили. Хотя она сразу поняла: Веселов — Это Юра.

Она опять открыла программку. Император — Александр Денисов. Простая русская фамилия. И у нее простая: Антонова. Задача носителей таких фамилий — прославить их. И тогда зазвучат музыкой в памяти людей: Денис Давыдов, Сергей Прокофьев, Михаил Фокин, Федор Абрамов… Напрасно отличный художник Борисов боялся затеряться среди однофамильцев и добавил — Мусатов. Не одна Катя любит его творчество. А Мельников-Печерский, а Сергеев-Ценский? Так же поступил и современный петербургский прозаик, став Даниловым-Ивушкиным. Напрасно — талант никогда не затеряется.

Увидев Денисова на сцене и оценив его, Катя поняла: нужно послушать его в классической оперетте.

Но пока Катю ждала срочная работа: требовалось написать большой исторический очерк о старом районе Петербурга под названием Коломна, о тех местах, где когда-то жил юный Пушкин, а в начале двадцатого века — Блок. Значит, надо посетить архив. Она не могла, как другие, скакать по верхушкам — брать что «плохо лежит» в статьях из интернета. Кстати, Катя давно убедилась, что не всегда можно доверять интернетным сведениям.

Самым удивительным в исследовательской работе Кати стало совпадение: исторический архив как раз находится в Коломне. Эти места очень нравились ей, хотя красотой застройки не отличались. Но здесь, кроме домов Пушкина и Блока, стоял дом Катиной тетушки Елены, где висела когда-то мемориальная доска: «Здесь жил Чюрленис». У самой границы Коломны красовался Театр оперы и балета, а напротив — Никольский собор. Тетя Елена, большая любительница музыки и сама хористка, с детских лет приучала Катю к Мариинскому театру, Капелле и Филармонии. Но вот в церковь она никогда не ходила.

Катина статья называлась: «Изменения в планировке петербургской Коломны и в архитектуре отдельных ее зданий в первой половине ХХ века». В этом районе после революции разрушили до основания несколько храмов, а на их месте разбили скверы. Катя отметила их все на карте, в городе таких мест набралось с десяток. Кате всегда странным казался сквер на Псковской улице. Он не был плоским, к середине сквера образовалась возвышенность, и деревья там не росли. Позже Катя узнала, что под слоем земли скрыта нижняя часть разрушенного храма Архистратига Михаила. А неподалеку, за Аларчиным мостом, на Садовой, когда-то существовал храм Покрова Богородицы. Его разрушили, а место назвали площадью Репина. Народ же называл эту площадь, как прежде, — Покровка. Именно здесь бывал на службе Александр Сергеевич, а позже, в 1830 году, написал известные строки:

…Я живу

теперь не там, но верною мечтою

люблю летать, заснувши наяву,

В Коломну, к Покрову — и в воскресенье

Там слушать русское богослуженье.

Знала Катя еще одно место в городе — на улице Пушкарской, где гуляли мамы с колясками и катались с горок дети. Прежде здесь стояла церковь святого Матфия. Подобные «белые пятна» в истории города очень волновали Катю, одно время она даже хотела написать в газету статью о скверах на месте церквей, назвав ее «Осквернение».

Между тем Катя видела в рекламе, что вот-вот должна идти оперетта Кальмана «Мистер Икс». Катя поняла, что кто-то из двух ее новых знакомых будет участвовать в спектакле. Она прочитала состав исполнителей. Действительно, в главных ролях там были Александр Денисов, лауреат международных конкурсов, и Юрий Веселов. Катя могла бы позвонить Юрию, но просить контрамарки — это не в ее привычках. Поэтому она сама купила билеты и снова позвала с собой Верочку.

Правда, сначала Катя попыталась пригласить Ульяну.

— Да ну ее, эту оперетту, — отказалась Ульяна. — Я совсем недавно с другом была, — даже название спектакля не запомнила, хотя ремонт театра оценила.

— Ладно, как хочешь, — отвечала Катя спокойно, хотя ее покоробила реплика про ремонт. — Пойду с Верочкой. Надеюсь, что она согласится: вообще-то обычно она в это время на вечерней службе в Лавре.

— Да, она такая. Вокруг нее на километр мужчин быть не должно. Не уподобляйся ей, Катенька. Она свое время упустила.

— Да, возможно, упустила. А ведь имела еще в школе трех верных поклонников… А ты — разве не упустила? Ну, была два раза замужем, ну, сын у тебя. Но ведь без отца вырос… Я-то знаю, как плохо без отца. И нет у вас с сыном понимания… Ладно, прости.

— Зато сейчас я не думаю о куске хлеба. Глебу пришлось по закону мне все-таки кое-что заплатить. Хотя и спрятал немало: перевел, переоформил… Нет, не пойду я на твоего «Икса», — не совсем логично, но вполне в своем духе закончила Ульяна.

Насчет того, что Катя может уподобиться Верочке, Ульяна ошибалась. Катя уже успела увлечься Юрием. От его образа революционера, сказать по правде, она не была в восторге. Но ей нравилось, как менялось выражение лица артиста. В жизни же правильные черты Юрия казались Кате милыми, его улыбка и взгляды — волнующими. Поэтому, когда он позвонил ей и пригласил погулять, она сразу согласилась, хотя только что собиралась ехать в архив.

Последние теплые деньки осени располагали к прогулкам. Катя не любила гулять одна, но побродить с таким человеком, как Юрий — это особое удовольствие.

Они встретились у Мариинского театра. Зная, что Юрий родился в Ярославле и живет в Петербурге всего лет шесть, Катя заранее продумала маршрут прогулки. Ей хотелось поделиться с Юрием всем тем, что она знает и любит с детства. Интересно, любит ли он Петербург?

От Театральной площади, оставив за спиной Никольский собор, они подошли к Поцелуеву мосту.

— А здесь надо поцеловаться, — сказал Юрий и, взяв Катю за талию, притянул к себе и поцеловал, — ведь у вас, петербуржцев, есть такое поверье.

Катя отпрянула, и, маскируя смущение, возразила, что все гораздо прозаичнее: двести лет назад рядом было питейное заведение под названьем «Поцелуй». Хотя, конечно, существует и версия о поцелуях на этом мосту конногвардейцев с барышнями…

Потом она повела Юрия по набережной Мойки. Неторопливо прошли они мимо Юсуповского дворца, мимо бывшего собственного дома Монферрана, мимо здания конца ХIХ века, где во дворе еще сохранился флигель, в котором на время учебы Лермонтова в школе гвардейских подпрапорщиков снимала квартиру его бабушка Арсеньева. Дальше шли Фонарные бани, а через переулок — особняк Смирновой-Россет и Дом Русско-Американской компании, где у служившего там Рылеева собирались декабристы. И последний исторический адрес перед следующим мостом — Синим — место, которое прежде занимала книжная лавка Сленина, где продавалось первое издание «Руслана и Людмилы».

Катя рассказывала своему спутнику, как тесно, словно в одной строке, стоят здесь имена Юсупова и Монферрана, Григория Распутина и Лермонтова, Рылеева и Пушкина…

— Как ты много знаешь! — удивился Юрий и, опуская Катю с высот прошлых веков на современный, покрытый асфальтом Вознесенский проспект, предложил:

— Тут кафе есть неплохое. Зайдем?

Они зашли. Катя помнила: в детстве она здесь бывала, но сейчас не узнала это место. Все — официанты и бармен — улыбались и здоровались. А один даже подошел и, назвав Юру «Юрием Ивановичем», попенял ему на то, что он давно их не посещал. Юрий с улыбкой объяснил, что раньше у него здесь были какие-то дела в Доме Композитора.

— Чай, кофе, вино? — спросил Юрий, подражая интонации официантов на приемах. И продолжил обычным тоном. — Я предлагаю по бокалу красного полусладкого французского за нашу встречу.

Катя не возражала. С бисквитами вино было замечательно. Потом они выпили кофе.

Когда, возвращаясь после прогулки, они подошли к дому, где Катя снимала комнату, Юрий, как и на Поцелуевом мосту, взял ее за талию, притянул к себе и поцеловал.

Поцелуй затянулся, от Юрия исходил аромат вина, кофе и чего-то сладкого, чему нет названия.

3

До похода на «Мистера Икс» оставалась дней десять. Кате предстояло закончить две статьи. Она мимоходом сказала редактору, что собирается на оперетту. Редактор, бывший завлит Мариинского театра, благоволил к Кате. Ей передали, что он как-то обмолвился: «Вот бы моего лоботряса женить на этой талантливой, разумной девушке! К тому же она красива, а сын на внешность падок».

Узнав о ее походе в оперетту, Владислав Павлович тут же дал задание.

— Катюша, вот и хорошо, я как раз собирался с тобой поговорить. Что-то все об одних и тех же артистах заказывают статьи. Может, ты кого-то знаешь помоложе, поинтереснее?

— Веселов и Денисов! — с готовность отвечала Катя.

— Ну, тогда делай материал. Но это не должно быть банально: не интервью, не скучная статья. Придумай что-нибудь свеженькое! Успеха тебе!

«Что можно придумать?» — озадачилась Катя. Журнал, где она работает, называется «Культура Петербурга». Ей, как журналисту, приходится во многое вникать. Но публикуют в журнале статьи не для специалистов, а популярные, доступные широкому кругу читателей. Так что вникать в нюансы теории музыки и вокального искусства Кате не обязательно.

И вот теперь перед ней — два актера и певца в расцвете лет, притом оба — баритоны, исполняющие одни и те же партии, одни и те же арии… Допустим, оба с легкостью берут верхнее фа. Но вот о чем они думают, Катя пока не знает.

Она бы не рискнула сказать, кто из них «лучше». Юрий очень мил, и он ей нравится, а значит, она не может быть объективна. Но и Александр… Голос у него очень сильный, говорят, он им владеет в совершенстве, да и тембр необыкновенный. Но пока она слышала только несколько разговорных фраз, и толком не видела выступления Денисова.

Сейчас перед ней — два соперника. А, что если… организовать дуэль?

К радости Кати, в этот день в «Мистере Икс» участвовал Юрий. Она опять не сразу узнала его, когда он в первой сцене ненадолго возник из темноты. Ему шла маска, и пел он хорошо, без напряжения. Верочка в этот раз много аплодировала, видно, и ей понравился Мистер Икс.

Поздно вечером раздался звонок Юрия.

— Я сегодня был занят в спектакле, потому не позвонил. Мы договаривались о встрече на той неделе, когда ничего еще не было известно. Так что извини.

— А ведь я была в театре. Ты пел замечательно. Моей подруге очень понравилось.

— А тебе — нет? Почему сама не позвонила, не сказала, что пойдешь? Значит, так: завтра — репетиция, я занят. А если послезавтра? Где встретимся?

— Подходи к редакции, это в центре, только во дворах. — И она продиктовала адрес редакции журнала, добавив при этом, что хочет сделать материал о нем и просит его помощи. Юрий охотно согласился.

Конечно, у Кати были опасения, что тесное знакомство с героем материала помешает ей сделать задуманный материал таким живым и непосредственным, как хотелось бы. Ведь чем дальше развивались их отношения, тем труднее ей было не хвалить все, что делает на сцене артист Веселов.

Он явился без опоздания. Катя увела его в дальнюю комнатку редакции, приготовила ноутбук и диктофон. Сейчас она совсем по-иному смотрела на Юрия — «профессионально», без эмоций. В нем как будто не было свойственного всем артистам тщеславия, и никакой «звездности». Когда они заговорили о репертуаре, о сольных концертах, он очень увлекся. Запись продолжалась всего тридцать пять минут. Пока продолжалась работа, оба были немного напряжены, поэтому, закончив интервью, Катя вышла, чтобы приготовить кофе.

Когда она вернулась, Юрий подошел к ней, и, взяв из ее рук поднос с чашками, поставил его на письменный стол, а потом обнял ее и опять стал целовать…

К счастью, в коридоре послышались голоса. Юрий отпрянул. В комнату вошел редактор. Он поздоровался и обратился к Юрию:

— Вы не будете возражать, если наш редакционный фотограф сделает ваше фото?

Юрий, конечно, не возражал.

Кате же надо было спешить домой, чтобы заняться расшифровкой записи (это могло занять несколько часов), поэтому она попрощалась и ушла. Материал предназначался для ближайшего номера, и времени оставалось мало. Хорошо, что «Мистер Икс» с Денисовым, как она узнала от Юрия, шел на следующий день.

Она едва успела добраться до своей съемной квартиры (вернее, комнаты в коммуналке), как позвонила Верочка.

— Ну, как прошла встреча с Юрием? — поинтересовалась подруга. — А ты не спросила, есть ли у него девушка?

Катю удивили расспросы Верочки, обычно такой скромной и не назойливой. Она ответила, что с Юрием у них речь шла только о театре. И, подумав, снова пригласила Верочку на спектакль — уже с участием Денисова. Действительно, пусть развлечется: раз уж подруга стала интересоваться кем-то, значит, общение с ней, с Катей, Верочке явно на пользу.

Катя не раз задумывалась: почему Верочка, материально обеспеченная, имеющая состоятельных родителей, прекрасную квартиру и хорошую работу, до сих пор одна? Ведь у нее еще в школе было три поклонника, но ни с одним не сложилось. Катя знала, что Верочка — все еще девственница. Катя и сама такая — несовременная… Поэтому и любит Верочку, хотя редко ходит вместе с ней в храм. Катина работа — сплошной круговорот событий и лиц, и ей это нравится.

И вот Катя снова сидит в партере и слушает Кальмана. Звучит красивая увертюра. Сейчас появится Мистер Икс. Катя знает, как начинается эта партия, музыкальная память у нее хорошая. Денисов едва возникает из тьмы, и звучит фраза «…огнями полон зал», вызывающая у нее чувство какого-то непонятного томления в душе… Зал театра наполнен зрителями, замершими, как и Катя, очарованными голосом Денисова. В эти минуты она даже забывает о Юрии. Только голос Денисова, кажется ей, будет звучать отныне в ее сердце…

Верочка в антракте задавала ей какие-то вопросы, она отвечала мимоходом, почти не слушая. А после спектакля, когда артисты вышли на поклон, Кате захотелось поскорее уйти: ей показалось, что Денисов может заметить ее в зале и обо всем догадаться.

По дороге домой она молчала. А подруга, наоборот, была разговорчива:

— Правда, ведь твой Юрочка гораздо красивей? И он милый, добрый, а этот какой-то мрачный. Хотя по роли ему таким и надо быть, но понятно, что он и в жизни такой…

— Почему это «мой» Юрочка? — неожиданно для себя вспылила Катя. — Никакой он не мой! Если хочешь, забирай его себе…

— Ну, прости, — смутилась Верочка, — я не то сказала. Да он на меня и не смотрит.

— И ты меня прости, — опомнилась Катя. — Только имей в виду, что я на него никаких видов не имею.

Чувство, вспыхнувшее сейчас в Кате, не шло ни в какое сравнение с ее симпатией к Юрию. Да и со всеми предыдущими чувствами…

Первая Катина любовь закончилась трагически. У нее был друг-одноклассник Олег, они учились вместе с пятого по одиннадцатый классы. Лишь однажды поцеловались. Потом он ушел служить в ВДВ и вскоре погиб при проведении военной операции. После этой целомудренной любви все остальные парни казались Кате грубыми и наглыми, а взрослые мужчины — тем более. Катя считала себя невестой Олега, а после его гибели — чуть ли не его вдовой, она полгода носила черную косынку, часто посещала церковь…

В этот вечер, впервые услышав Денисова в спектакле, она испытала невероятное потрясение. И это сотворил человеческий голос! «Так вот как бывает! Вот оно, настоящее. Он владеет бесценным даром, который отдает людям, и я схожу с ума от тембра этого голоса. А Юрий — хороший, милый, и поет отлично, но… не мой», — думала Катя.

«Что же делать? Мне надо с Денисовым разговаривать, а я не смогу. А надо скорее записать и сделать материал, сроки поджимают. Придется посоветоваться с тетей Юлией».

Тетя Юлия всегда была наперсницей в Катиных литературных, да и личных делах. Она, писательница, хорошо понимала людей.. Она же и устроила Катю в журнал. И хоть к музыке Катю приобщила тетя Елена, но бой за влияние на нее выиграла тетя Юлия. Обе бездетных маминых сестры много вложили в воспитание единственной племянницы.

Катина мама умерла рано. Она родила Катю почти в сорок лет («и правильно сделала, что все-таки родила», — говорили окружающие), а уже в пятьдесят ее не стало.

Об отце Кате было известно мало. Проявив журналистскую настойчивость, Катя выяснила: он был моложе мамы, только что получил диплом выпускника технического университета и приехал на ленинградский завод собирать материал для научной работы. «Здоровый, красивый парень, он комнату у твоей мамы снимал, да быстро съехал», — обмолвилась как-то соседка Федосеевна.

Мама же никогда про отца Кате не рассказывала, только однажды упомянула, что он из Сибири. Обе тети тоже помалкивали. Катино отчество — Сергеевна, а фамилия — как у всех трех сестер, — Антонова. Выходит, она незаконнорожденная. Но две ее тети, хотя и держали племянницу в строгости, так любили Катю, что ущербной она себя не чувствовала. Вообще ее все любили, непонятно отчего…

Придя к тете Юлии, в квартиру, где прожила двадцать лет, Катя, как всегда, окунулась в атмосферу уюта и комфорта. Она всякий раз думала, что пора, наверное, возвращаться сюда со своего съемного угла — тем более, что они уже выкупили у соседей всю квартиру. Но пока продолжала снимать комнату.

Тетушка постелила Кате постель, поставила чайник. Катя приняла душ, надела свой халат, и за чаем потекла вечерняя беседа… Катя делилась с тетей самым сокровенным, тем, о чем не рассказывала даже подруге Ульяне.

4

Денисов пришел в редакцию с небольшим опозданием. На этот раз он был не замкнут, а доброжелателен и мил. Однако было непонятно: то ли это заинтересованность в публикации, то ли симпатия к самой Кате.

Ее вопросы касались многого: нравится ли ему город, какая опера любимая, какая книга, кто из художников ему близок. Наконец, Катя провокационно спросила:

— А вам не мешает, что Веселов поет те же партии, что и вы?

— Нет, конечно. Мы с Юрой друзья, — спокойно отвечал Денисов, — к тому же мы с ним разные, и по-разному представляем как играть одну и ту же роль.

— А роль в коллективе? Вы — премьер. Он моложе, но стремится быть наравне с вами. В вашем театре нет такого явления, как подсиживание? Я знаю, что в некоторых театрах это есть.

«Все-таки трудно быть журналистом, — думала при этом Катя. — Ведь он — истинный талант. И даже если он скажет что-то некрасивое, я оправдаю его. Для меня он главный, а не Юрий. Но материал я все-таки сделаю…»

Денисов тем временем уже начал тяготиться разговором. Лицо его помрачнело. Катя поняла, что сейчас необходима ее искренность. И она стала рассказывать о своей работе в журнале, о задании главного редактора, о том, как оно важно для нее. Может быть, он что-то посоветует ей?

Ее расчет оправдался: Денисов расслабился, перестав видеть в ней охотницу за «жареными фактами». Чувствовалось, что ее откровения вызвали в нем доверие и симпатию.

— Знаете, что я думаю? За столь короткий срок статья не получится такой, как вы задумали. Измените концепцию. Ведь редактор дал вам carte blanche²!

Катя кивнула: он прав! Но что ей придумать? Может быть, рассказать о каждом из двух певцов через образ Мистера Икс? Обрисовать сходство и различие, привести отзывы зрителей об этой роли. Показать, как характер влияет на игру, на сценический образ.

А Денисов, улыбнувшись ей, добавил:

— Не знаю, чем смогу помочь вам, но постараюсь заранее сообщать, когда в спектаклях занят я, а когда Юрий. Вас это устроит?

— Спасибо большое! — Катя обрадовалась, что Денисов ее понял. Словно в подтверждение ее мысли, Денисов проговорил, вздохнув:

— В каждой профессии — свои сложности. А главное, везде, как принято сейчас говорить — человеческий фактор. Кроме солиста и зрителя, есть еще директор, режиссер, дирижер. И обстановка в театре сложная, так что артисту приходится иногда искать другой театр и даже другой город.

И Катя вспомнила разговор Денисова с Веселовым в Михайловском сквере. Вот бы сейчас ей и спросить: «А что у вас?» Но она понимала, что может разрушить этим хрупкое, только что установившееся доверие.

Они попрощались, обменявшись телефонами.

Катя позвонила главному редактору, сообщила, как продвигается работа над материалом. Владислав Павлович разрешил ей завтра в редакцию не являться, работать дома.

Соседи уже спали, когда она вернулась в свою комнатку, к своему ноутбуку. Наскоро перекусив, Катя принялась искать в интернете записи Денисова. Попадалось очень много записей певцов, у некоторых имелись отлично организованные сайты, где были выложены отдельные арии, романсы и даже целые концерты. Но записей Денисова нашлось очень мало. И все-таки она слушала их, пока не уснула.

В эту ночь Кате приснился театр. Она должна выступать, но не может найти выход на сцену. А на сцене уже тот, с кем она должна петь, и это — Денисов. Зал полон людьми, и все они зловеще молчат… И за кулисами — тишина… Пора начинать выступление, но у Кати пропал голос. Катя знает, что, если она сейчас не выйдет на сцену, Денисова ждет беда. Она бежит между бесконечными декорациями… И вдруг видит протянутую ей руку. Это Денисов. Он говорит: «Быстро уходим! Быстро!» Они бегут. И оказываются на высоком берегу какой-то реки…

Катя весь день находилась под впечатлением от сна. Два чувства владели ею: ощущение недавнего присутствия Александра и страх ожидания чего-то плохого для него. Были у Кати и вопросы, которые могли стать поводом для их встречи, а заодно развеять тягостное чувство.

После редакции она прогулялась по людному Невскому, свернула к площади Искусств. Вот он — Театр Оперетты. Может быть, Александр сейчас здесь. Она решила узнать в администрации, когда у Денисова репетиции и спектакли. Обычно приходится долго ждать официальных объявлений о составе исполнителей. В администрации Катя не раз бывала. И вот сейчас ее огорчили. Оказывается, Денисов в Великом Новгороде, где завтра дают «Сильву».

Погода стояла не январская, мягкая: всего два-три градуса. Катя, одетая в теплую шубку из козы (подарок тетушек), решила посидеть на скамейке, где впервые увидела Александра. Не прошло и десяти минут, как возле скамьи остановились уже знакомые Кате певицы из театра — блондинка и рыжеволосая, которых она видела осенью. Они присели рядом с Катей.

«Странно, — удивилась Катя, — что они все еще не перекрасились в другой цвет». Она сделала вид, что собирается кормить голубей, достала из сумочки коржик и начала его крошить. А блондинка тем временем говорила:

— Да… Вот мне пришлось с ним петь в «Сильве», в Новгороде-то он сейчас с Викторией. Только один раз, но я никогда не забуду. С ним так легко на сцене, он так захватывает своей игрой, что, кажется, влюбляешься в него. И это состояние не сразу проходит. Мне показалось, что и я пела как-то необыкновенно…

— Ну, сейчас он как будто собрался уходить. У него очень трудный характер, — рыжеволосая была настроена скептически.

— Тебе хорошо, тебе муж концерты организует, и наше начальство это позволяет, потому что он всегда во всех жюри. А Денисову кто и что устроит на уровне? Сам он не будет ничего делать. Бесконечные репетиции. Спектаклей — раз-два и обчелся. А ведь в классической оперетте ему нет равных, признай.

— Ладно, признаю, равных нет. И не только в классической. А я с ним пела не только Сильву, но и Теодору. С ним, действительно, хорошо работать. И, знаешь, я нарочно всегда его целую по-настоящему, ему не отвертеться — не станет же вырываться. Иногда так зло потом посмотрит. Но я иногда скажу: «Ах, Сашенька, извини, не устоять!» И засмеюсь. Ну, и он тоже.

Катя уже догадалась, что рыжеволосая — это Ольга Гарина-Невская, вторая по востребованности после «примы» Елизаветы Вяткиной, а блондинка, скорее всего, — Нина Лемехова. Слушая разговор актрис, Катя все разбрасывала крошки, приманивая голубей. Те не спеша клевали. Наконец Катя прервала свое занятие, порылась у себя в сумочке и, обернувшись к певицам, обратилась к Ольге Гариной:

— Простите, нет ли у вас зеркальца? Я, наверное, ужасно выгляжу, волосы растрепаны…

Ольга внимательно осмотрела Катю и успокоила ее:

— Нет, с вами все в порядке. Только щеки раскраснелись.

Катя оглядела на Ольгу так, как будто только что узнала ее:

— Простите… Так это же я о вас писала в рецензии на возобновление спектакля в Музкомедии!

— Ах, как приятно! Очень хорошо у вас сказано, я запомнила: «Она поет легко, как птица. Играет самозабвенно». Мне переслали электронную версию. А вы не могли бы достать сам журнал? Моя мама все обо мне собирает и хранит.

— Тираж уже разошелся, но я постараюсь. — Катя на подобную просьбу и рассчитывала.

Ольга после слов Кати превратилась в необыкновенно обаятельную и милую особу. Нина Лемехова, напротив, помрачнела. Катя поняла, что надо разрядить обстановку, и сообщила о готовящейся обзорной статье «Романтическая героиня сегодня. Голоса и роли». Сказала, что каждую из двух певиц ей хотелось бы там упомянуть. Тогда Нина подобрела и предложила Кате выпить с ними кофе.

В кафе артистки уже стали почти Катиными подругами, они защебетали обо всем сразу, так что ей лишь оставалось вылавливать в этом потоке фраз то, что ее интересовало, иногда будто бы случайной фразой направляя разговор в нужное русло.

5

После встречи с певицами Катя задумалась об атмосфере в коллективе театра. Как трудно, наверное, существовать в этой среде, когда действия, происходящие во время спектакля, переливаются за кулисы. И уже не понять, где тут истинные чувства, а где игра, кто кого любит, а кого терпеть не может. Соперничество, завись, интриги… А еще ведь существуют и любовные отношения, они завязываются и развязываются, и все это в тесноте труппы. Ох, не хотела бы Катя быть на месте артистов.

Правда, и в журналистской среде проблем хватало. И за место под солнцем, то есть за место в журнале или в газете, шла борьба. Это Кате повезло, что тетя пристроила ее в журнал. Дальше все зависело только от нее самой, и она работала, не ленилась. Наблюдательная, чуткая, артистичная, она умела выстраивать отношения с людьми. Еще в школе Катя писала для взрослых газет, у нее выработался свой стиль. Потому материалы ее брали охотно. А в последнее время Владислав Павлович стал поручать ей организацию пресс-конференций, работу с авторами. У нее и это хорошо получалось, только времени постоянно не хватало.

Чувство, зарождавшееся сейчас в Кате, мешало работе. Свой материал, который она назвала «Два Мистера Икс», она почти закончила. Параллельно занимаясь репортажем о конкурсе авторов одноактных пьес, она просматривала материалы к будущему тематическому номеру журнала «Творчество молодых». Поставить ли очерк о певцах в этот тематический номер, раздумывала Катя, или закрыть им очередной. Лучше, конечно, в очередной номер, где личности Александра и Юрия будут заметнее. А ей этого и хотелось. В общем, все шло по плану — недоставало лишь какого-то небольшого штриха.

Пожалуй, надо поговорить с режиссером или директором о насущных проблемах музыкального театра, не раскрывая свой основной замысел.

С Денисовым Катя столкнулась в коридоре дирекции театра. Он поздоровался, остановился. Она увидела, что он чем-то расстроен, и спросила:

— Директор у себя?

— Не ходи к нему, он не в настроении, — неожиданно по-свойски ответил он ей. И поинтересовался:

— А какое дело у тебя?

Катя коротко ответила, что ей надо узнать, планируют ли в ближайшее время ставить Кальмана, и кто занят из солистов. По лицу Денисова как будто пробежала тень, словно она его задела своей фразой. Не успела Катя обеспокоиться, как Денисов улыбнулся и произнес своим обычным тоном:

— Пойдем, выпьем кофе, а может, и перекусим. Ты не против?

Катя охотно согласилась, подумав при этом, что, может быть, он хочет о чем-то поговорить.

Когда они спускались по крутой лестнице в зал кафе, солнце, неожиданно показавшееся из-за туч, осветило его голову, и в русых волосах сверкнула золотая прядь. «Ах, ты золотой!» — подумала Катя. Он обернулся, подавая ей руку. Их лица на мгновенье оказались на одном уровне. Его взгляд был теплым. «От солнца, или от какого-то чувства? — мысленно задала себе вопрос Катя, и сама же себе возразила: — Какое там чувство?!»

Но когда они сели за столик, и началась беседа, он был настолько внимателен, что снова вызвал надежду. Нет, у него явно к ней особое отношение!

Катя узнала, о чем говорили Александр с директором полчаса назад, и чем он был расстроен. Театр планирует постановку «Марицы» Кальмана, но Денисов там петь не будет. Режиссер венгерский, и по традиции, как везде в Европе, главную мужскую партию исполняет тенор. Правда, в России обычно партитуру переписывают, чтобы мог петь баритон. И существуют два параллельных варианта. Но сейчас этого не произошло. Денисов был огорчен, однако счел решение театра в какой-то мере справедливым. При этом он заметил, что не во многих постановках занят. Как видно, на этой почве и произошел его конфликт с директором.

— Теноры, в основном, в Италии, — Катя увела разговор в иную сферу. — У нас все же больше баритонов. Не понимаю, почему в свое время так «пиарили» только Георга Отса. Он, конечно, хорош, но есть и другие таланты. Ведь и тенор Анатолий Соловьяненко из Донецка был очень востребован. Моя тетя говорит, что только при советской власти сын шахтера мог стать выдающимся певцом и стажироваться в Италии.

— Я, конечно, не сын шахтера, но тоже брал уроки в Италии, — усмехнулся Денисов.

— Но, наверное, за свой счет? А тогда — за государственный. Все сейчас — и режиссеры, и директоры театров — в первую очередь думают о деньгах. Потому и получается, что замечательный баритон не поет в «Марице».

Александр снова усмехнулся. И тотчас раздался звонок мобильного телефона в кармане его куртки. Он ответил: «Слушаю…» Даже по изредка повторяющимся его ответам — «да» и «нет» — Катя почувствовала, что звонит женщина, не чужая ему, и что сейчас он постарается поскорее покинуть кафе. Ей вдруг отчего-то стало обидно. И когда он закончил разговор, Катя упредила его, обратившись к нему официальным тоном, хотя до того они вели беседу в дружеских тонах:

— Ну, мне теперь все ясно. Через неделю на «Сильву» я обязательно приду. Всего доброго.

Катя заметила, что Александр чем-то раздосадован — не то ее фразой, не то телефонным звонком. Наверное, звонком… Может быть, у него сложности в отношениях с той женщиной? Она сама поспешно надела пальто, помешав Александру его подать, и заторопилась к выходу.

По дороге Катя думала: «У него не все складывается так, как он хочет, потому он и повторяет это «carte blanche». Ему хочется свободы выбора!»

Катя сразу поехала к тете Юлии. Ей казалось, что если останется одна, ее чувства к Александру перерастут в бурю, и эта буря разорвет ей сердце. Но имелась и другая причина. Катя теперь часто захаживала к тете, потому что именно на тетин адрес должны были приходить официальные ответы на ее запросы. Тетя Юля, конечно, не вскроет адресованный ей конверт, но пока не хотелось посвящать ее в это. Запросы касались Катиного отца, Катя давно разослала их в университеты Новосибирска, Омска и Иркутска. Она ведь знала только, что отец приехал откуда-то из Сибири после окончания, скорее всего, аспирантуры на физическом факультете крупного вуза. На каком заводе он собирал материал, она тоже не знала. Отец снимал комнату в квартире мамы. Проще всего, казалось бы, пойти в здешнюю жилищную контору. Но отец мог быть прописан по другому адресу, где-нибудь в общежитии. Идти в адресный стол?.. Но она не знает ни отчества отца, ни года рождения, а фамилия его — вот беда — Петров! Эту фамилию называла тетя, передавая слова мамы: «Петров мне надоел!»

— А тебе тут какое-то письмо, наверное, важное, — тетя сразу отдала ей нераспечатанный конверт.

Письмо было не из Сибири, а из большого уральского города. Оно, действительно, оказалось важным…

Кате позвонила давно не появлявшаяся Верочка. Она теперь ходила на курсы вождения, и — вот это новость! — в последнее время часто встречалась с Юрием. Познакомила их Катя. Юрий, лишившись Катиного интереса к своей персоне, стал оказывать знаки внимания Верочке. Чем Верочке удалось его привлечь — непонятно. Может быть, тем, что они с Катей и вправду чем-то немного схожи?

Катя отметила, что Верочка даже в разговоре стала более раскована и смела. Подруга рассказала, что собирается завтра в церковь, и пригласила Катю с собой.

— Шестое мая — день Георгия Победоносца. Именины у Юры. Сходим в церковь, потом пойдем к нам домой, ведь мой папа — Георгиевич! Помянем дедушку, поздравим Юру.

— А тебя не смущает, что мы с Юрой гуляли пару раз, и даже целовались? — Катя чувствовала себя немного неловко, но ей необходимо было прояснить отношения с подругой.

Нет, Верочка никакого смущения не испытывала.

— Юрочка очень хорошо отзывается о тебе, говорит, что ты скромная, умная, инициативная… но немного неуправляемая, — Кате показалось, что Верочка улыбается, называя имя Юры.

— А ты, значит, «управляемая»? И тебе это нравится? — Кате стало обидно за подругу.

— Что ты! Он же такой простой, все у него легко, весело! Правда, в том, что касается его любимой работы, он очень серьезный, четкий, ничего не упускает.

«И тебя не упустил, — подумала Катя, — и правильно сделал. Вы очень подходите друг другу».

Кате не удалось пойти с Верой в церковь: ее послали в Пушкинский Дом на конференцию. Но после она приехала домой к Вере.

Веселова Катя не видела несколько недель: ведь ходила теперь только на оперетты с участием Денисова. Юра как будто немного поправился; вообще чувствовалось, что он часто приходит в этот дом. Он встретил Катю, как ни в чем не бывало: своей обаятельной, доброй улыбкой. И все Катины опасения как рукой сняло. Она поняла, что, если Верочка с Юрой поженятся, она сможет дружить уже с ними обоими.

Чувствовалось, что Юру в этом доме любят. Если он войдет в эту семью, сможет иметь решающий голос по всем вопросам. Петру Георгиевичу, мечтавшему о сыне, было о чем поговорить с Юрием. Ведь до своей артистической жизни Веселов готовился стать инженером. Хозяин сразу увел гостя в другую комнату со словами: «В фундаменте пристройки мне не нравится одна нестыковка…»

«Надо же, — подумала Катя, — а пристройка, как видно, планируется для молодоженов».

Идя к подруге, Катя не предполагала, что ей предстоит узнать нечто интересное о Денисове. Однако Юрий рассказал, что готовится новая постановка «Бал черных волшебников», где главную роль предлагали Денисову. Тот отказался, заявив, что с темными силами у него нет ничего общего. Коллеги уверяли его: это весело, красиво, это только игра… Но в ответ он только бросил: «Играй, играй, да не заигрывайся!» Так что теперь с начальством он еще больше не в ладах.

Катя была довольна, что не ошиблась в Александре. Он принципиален и безошибочно чувствует все, что на потребу «сиюминутному». Это проявляется, конечно, не только в мюзикле с вампирами. И это то, что ей в нем нравится. Едва ли в таком спектакле найдутся достойные его партии… Да, похоже, трудно ему в театре!

В этот вечер подругам удалось отлучиться и поговорить. Верочка сказала, что по совету отца ушла с работы, где корпела над документами с утра до вечера. Сейчас денег она получает почти столько же, но обязанностей гораздо меньше. А последняя новость такова: родители собираются купить ей машину.

«Все правильно, — усмехнулась про себя Катя. — Хорошая база для семейной жизни».

6

Разве думала когда-то Катя, что ее отношения с Александром Денисовым станут доверительными! И вдруг он позвонил ей и спросил, не забыла ли она сегодня пообедать, ведь у нее было интервью с певцами Мариинского театра. Сначала она обрадовалась: он заботится о ней! Но, поразмыслив, поняла: он звонил потому, что она встречалась со звездами, и ему интересно. И вопрос об обеде — только повод позвонить и узнать. Но все-таки ему интересно, не безразлично.

В спектакле, о котором шел разговор, были три персонажа — «Лиза», «Герман» и «Томский». Катя, возможно, приглянулась «Томскому» или он хотел, чтобы она побольше написала о нем в журнале, и он пригласил ее пообедать. Но у нее были и свои задачи: ей хотелось не для интервью, а для себя узнать, как пришел «Томский» в этот театр. Она даже самой себе не сознавалась, что задумывается о том, нельзя ли солисту оперетты Александру Денисову снова петь в опере. Ведь начинал он после консерватории в опере, хотя и провинциальной. И в его репертуаре как раз была партия Томского. Правда, здесь все по-иному.

Из разговора с солистом Мариинского Катя узнала, что там существуют свои трудности. Еще и во время интервью с «Лизой» что-то такое промелькнуло в словах и интонациях певицы. Катя поняла: Сашу не тянет в оперу, потому что он избегает подобного давления на свою вольнолюбивую натуру. Нет, не стоило бросаться «из огня да в полымя». Постоянно делая материалы о театрах, Катя знала атмосферу многих творческих коллективов. Она чувствовала: в успешном в творческом или коммерческом отношении театре сильна власть одного человека — художественного руководителя или директора. Там нет свободы даже самым талантливым исполнителям. В последнее время все диктуют деньги.

Почему Саша думает, что в театре оперетты в каком-то крупном городе России, куда его, как говорят, настойчиво приглашают, все по-другому? Надо бы навести справки, узнать, что за город и какова там творческая и человеческая атмосфера.

Катя задавала себе вопрос: любит ли она Александра? Да, ей было неприятно видеть его затяжные поцелуи в некоторых дуэтах на сцене. В последнее время такое поведение в спектаклях почему-то вошло в сценический обиход. Катя старалась понять, от Александра ли исходит инициатива. Ей казалось, что все партнерши влюблены в Денисова. Однажды она разговорилась с одной из певиц, и та призналась, что голос Александра воздействует на женщин эротически. «И на тебя в первую очередь, если ты сама об этом заговорила! — возмутилась про себя Катя. — А ведь ты замужем!» Другая певица рассказывала, что надо четко выполнять указания режиссера, иначе придется писать объяснительную. «Неужели и поцелуи — по режиссерской воле?» — думала Катя. В кинолентах, в старых постановках, подобные эпизоды отсутствовали. Но современная публика, наверное без таких сцен не воспринимает оперетту. Кате было неприятно смотреть на целующегося Денисова. А вот сама она от поцелуя с ним не отказалась бы.

Юрий — тот сразу и поцеловал ее, и старался чаще взять за руку, приобнять. Саша же крайне редко прикасался к ней, и он никогда ее не целовал. В то же время встреч с нею он не избегает. Ульяна однажды поинтересовалась: «Любовницы у него не наблюдается? Может, он другой ориентации?»

В театре говорили, что одно время какая-то девушка довольно долго была рядом с премьером, а сейчас его обхаживает другая. Сама Катя на близость Александра не провоцировала, но чувствовала: надо действовать. Как — она не знала. Она никогда не кокетничала ни с кем, а в ее редких личных отношениях инициатива всегда исходила от мужчины.

Да, ее очень привлекает Александр. И на это чувство не влияют ни его замкнутость, ни смена настроений, ни скрытое честолюбие. Она уже познакомила с ним Ульяну, которой он пришелся по нраву. Она бросила реплику в своем духе: «Брутальный мэн!» А теперь вот Кате необходимо было узнать мнение человека старшего и более мудрого. Конечно, это была тетя Юлия.

Однажды после совместного посещения премьеры по приглашению Кати в Мариинском театре ей удалось завлечь Александра к тете Юлии. Кате хотелось, чтобы тетя поддержала ее. Но Александр не знал о Катиной цели. Гость и хозяйка тогда сердечно поговорили, и, видно, понравились друг другу. Александр ушел, унося с собой подарок — книгу Станиславского «Моя жизнь в искусстве», изданную в 1962 году.

Теперь, когда Катя называла Денисова Сашей, тетя, пользуясь своим возрастом, могла называть его «Сашуля» и «Сашечка». Катя сердилась на нее за это. Кроме того, тетя теперь каким-то образом постоянно оказывалась в курсе дел Александра. Знакомство Кати с Денисовым длилось уже месяца полтора, когда тетя однажды в доверительной беседе с племянницей сказала, что пишет повесть, которую собирается посвятить Кате и Александру. Вопрос только в том, будут ли они вместе. Катя узнала также, что Александр несколько раз бывал в квартире на Фонарном переулке. Значит, еще при знакомстве тетя сделала какую-то надпись в подаренной ему книге, оставив свой телефон? Это очень обидело девушку, даже возмутило:

— Ты обманула меня! И он тоже хорош — ни слова не сказал. Предатели!

— Вот когда ты сама будешь писать прозу, ты меня поймешь. Я убивала двух зайцев, даже трех: кормила его вкусными обедами, собирала материал для своей книги и узнавала, какие у него планы в отношении тебя, — парировала Катины обвинения старая дипломатка.

— Ну, и какие у него планы? — с опаской спросила Катя.

— Ты ему, безусловно, нравишься. Но жениться он не готов: получает не очень много, собственного жилья у него нет. А он не из тех, кто охотится за невестой с квартирой.

— А что ты о нем думаешь? Тебе он нравится? — Катя с волнением ждала отзыва тети Юли.

— Он очень талантлив. Записи его я нашла на Ютубе. Голос, каких немного. А характер поняла, поговорив с ним: сложный, несовременный, идет своим путем, на компромиссы не согласится. Чувствую, ему в театре не нравится, мало классических партий для баритона. Это тоже проскользнуло в нашем разговоре. Я спрашивала и про концертную деятельность, — но он любит быть именно в роли, на сцене театра. Оперетта объединяет игровую и вокальную стороны актерского мастерства. Он не поет с микрофоном в театре, и это правильно. Силы голосу его хватает, а микрофон только исказит его неповторимый тембр.

Катя подумала, что тетя Юлия все-таки не ответила на главный ее вопрос.

— Как же мне поступить? Может, сделать ему рекламу? Но, судя по всему, у него к этому двойственное отношение. Самопиара он не желает, а себя при этом очень ценит. Однако сразу никому большую сцену не завоевать. Это постепенная, кропотливая работа. Есть известный пример — Владимир Саксонов, его любят и поклонники оперы, меломаны, и простая публика. Очень обаятельный, прекрасная речь. Он ни от кого не отворачивается, доступен в общении, благодарен своим почитателям. Конечно, это личность, не похожая на Денисова. Но у Саксонова есть чему поучиться в отношении карьеры. Он однажды признавался в интервью, что своей «раскруткой» начал заниматься года четыре назад.

Работа в журнале позволяла Кате узнать о жизни многих артистов, об атмосфере в театрах города, но это не облегчало ей задачу — как помочь Денисову? Она размышляла вслух:

— Может, мне по-женски привлечь его? Нет, я не собираюсь с ним спать, но… Может быть, сменить гардероб? Ты знаешь, я не придаю значения нарядам, надеваю то, к чему душа лежит, но мужчины все замечают. Наверное, следует стать более модной…

— Может быть, может быть, — проговорила тетя Юля. — А не попробовать ли все-таки дать ему рекламу — организовать концерт? Пусть инициатива исходит от редакции журнала, но и свою роль ты не скрывай. Напечатаете его портрет на обложке. Он, конечно, не Ален Делон, ну, и слава Богу. У него внешность мужественная, главное — найти нужный ракурс. Снимок можно сделать вполне привлекательный. Ваш журнальный фотограф справится.

— Ну, опять мы говорим о концертах, рекламе… А мне-то как быть? Я ведь люблю его.

— Даже любишь? А не ошибешься опять? Дай мне какое-то время подумать. — По глазам тети Юлии Катя поняла, она уже наметила план действий.

Наконец вышел номер журнала, где напечатали материал «Два Мистера Икс». Вверху справа был указан автор: Екатерина Антонова. Слева редактор поместил название новой рубрики, почти нового жанра: «Дуэль», приняв Катину идею. Теперь стоило как-то отметить это событие. Конечно, будет обычная презентация очередного номера в самой редакции и в центральной библиотеке. Но будет не так скоро.

Три дня Катя не виделась с Александром. И вот он позвонил, приглашая на спектакль, где занят и он, и Юрий.

— Это современная оперетта, написанная по сюжету рассказа известного советского писателя. Я согласился участвовать, хотя прежде отказывался, ведь попеть, как следует, там не получится. Просто вдруг захотелось сыграть смешную роль. Сегодня меня вводят в спектакль. После спектакля вы с Верой не уходите, подождите нас.

Катя даже растерялась на секунду, а потом спросила, где подождать. Обычно после спектаклей они с Верочкой пили кофе в соседнем подвальчике. Тут в мобильнике вдруг зашумело, она повторила вопрос, но связь оборвалась.

Спектакль Катю огорчил, она еле дождалась его окончания. Она не могла понять, что могло там привлечь Александра. Некоторые мизансцены — на уровне дешевой клоунады, сценография — как лубок, костюмы и грим — как шарж. Но утрированный пейзаж и реквизит не совпадали с режиссурой. Режиссура еще грубее, примитивнее. В партии, исполняемой Юрием, всего одна мелодичная песня. Верочка возмущалась после спектакля по дороге в кафе:

— Разве можно так искажать лицо человека! Это грех. Даже красавца Юрочку превратили гримом в какого-то дурачка. А Саша — ужасный в этом парике… но, похоже, ему это нравится.

 — Церковь утверждает, что профессия артиста — вообще грех. Но видно было, что Саша играл каждым нервом, каждой клеткой, что он просто счастлив. Если станет спрашивать, как мне понравилось, не знаю, что сказать. А почему они просили нас подождать?

— Мы с Юрой приглашаем вас с Сашей к моим родителям, хотим кое-что отметить, ничего, что поздно, важно — сегодня. Саша уже, конечно, об этом знает. Но мы с Юрой не учли число. Тот, кто вводится в спектакль, как Саша сегодня, должен угостить труппу. Не знаю, как это все решить… Родители ждут. Давай не пойдем в кафе, лучше встретим их у артистического выхода.

— Как какие-то сумасшедшие поклонницы? Не люблю я этого. Скажи, тебе не трудно с Юрием? Я не представляю, что у меня будет с Александром. Есть ли будущее в общепринятом смысле. Ведь, по сути, артист — не семейный тип… Трудно тебе?

— Нет, мне хорошо с Юрой. И он очень даже семейный, старается помочь во всем… А вот и они!

Юрий и Александр появились не из театра, а со стороны площади. Они спешили, каждый в руках держал по два пакета, из которых виднелись бутылки и свертки. Увидев у подъезда подруг, Денисов несколько растерялся:

— Я думал, вы нас в кафе ждете. Мы сейчас быстро все организуем, проведем с труппой минут сорок, и ускользнем с Юрой. А вы подождите там, в кафе.

— Саша, мы с тобой не договорили, разговор прервался…

Если разговор прерывался, то Александр не возобновлял его. А сейчас Катя подозревала, что он сам выключил телефон, и ждала его оправданий. Но он молчал, молчала и она. Юра и Вера о чем-то тихо, но оживленно разговаривали.

В это время у подъезда появилась уже знакомая Кате певица Ольга Гарина-Невская. Она, не глядя на остальных, сразу заговорила с Денисовым:

— Алекс, у меня прошла репетиция, час оставался до твоей «отметки». И я сбегала в Гостиный кое-что купить, вижу, не опоздала.

— Спасибо, но мы ненадолго, — без энтузиазма отвечал Александр. Тут Ольга, наконец, заметила остальную компанию, узнала Катю и обратилась сначала к ней, потом опять к Денисову.

— Здравствуйте! Так вы опять у нас? Статью будете писать? А ты, Алекс, молодец, не упустил шанс, позвал Екатерину Антонову, отличную журналистку, она обо мне хорошо отозвалась в прессе.

— Ольга, Катя и Вера — мои гостьи, я пригласил их на фуршет, — произнес Александр официально-сухо. — Давайте пойдем поскорей.

Катя удивилась, хотела что-то ответить, они ведь не планировали идти на фуршет, но тут же поняла, что по-иному Александр поступить не мог. Если бы девушки ушли, это бы выглядело так, как будто он прячет журналистку Катю от артистов, вызвало бы ненужные сплетни, слухи, которые Ольга не замедлит распустить. Так случайно Катя оказалась на летучем актерском застолье.

Сама тусовка за кулисами Кате не понравилась. Многие артисты вели себя неестественно, а актрисы словно продолжали свою игру на сцене. Правда, фуршет оказался вполне достойным, Денисов не поскупился. А хозяйственный Юра все отлично организовал: кому что раскладывать, расставлять. К Александру сразу подошла яркой внешности девушка, с которой он охотно заговорил. Однако Катю и Веру с ней не познакомил. Она сама к ним направилась с приветливой улыбкой: «А меня зовут Нелли!» Улыбка только казалась приветливой, а взгляд был острый, как бритва.

Застолье еще продолжалось, когда Юра позвал их к выходу — он вызвал такси. Ведь предстояло посещение родителей Веры, а они, гости, и так опоздали.

Дома у Веры Кате всегда нравилось. Саша вначале чувствовал себя скованно, но хозяйка, которую, как и дочь, звали Вера, была так радушна и мила, что и он расслабился. Отец Веры разлил шампанское и провозгласил тост за молодых. Оказалось, что Юра с Верочкой умудрились этим утром зарегистрировать брак, но это скрывалось даже от родителей невесты. Молодые боялись, что им помешают.

Неожиданно отец объявил, что для молодых у него есть подарок — машина. Потом он включил музыку. Это был вальс Штрауса. Начали танец Юра и Верочка, отец Веры пригласил Катю, а Александру пришлось пригласить Веру Ивановну.

Следующим танцем было танго, и именно это танго что-то изменило в отношениях Кати и Александра. Впервые она была так близко от него и впервые почувствовала, что он вовсе не холоден с ней. Во время танца он прижимал Катю к себе, а его губы были на уровне ее виска, но он не целовал ее, только однажды произнес ее имя — «Катюша».

Покинули хозяев поздно, вызвав такси. Юра ехал с ними. На недоуменный вопрос Саши — «Почему так?» — Юра ответил, что без венчания Верочка не согласна. Венчание состоится в храме Андрея Первозванного на Васильевском острове в воскресенье в час дня. В этот день он должен был петь в спектакле. Саше, конечно, придется его заменить на сцене, но на венчании Саша должен быть обязательно. Он ростом, как Юра — таких высоких мужчин среди Юриных друзей больше нет. Кому, как не ему, держать венец. А обряд продлится не долго, так что Саша на спектакль успеет. Правда, торта свадебного не поест.

7

Уже несколько дней Кате не давало покоя содержание письма, которое пришло ей с Урала. Она пока не писала туда и не звонила, хотя указаны все координаты. Если верить написанному, адресат — доверенное лицо ее отца. В письме говорится, что отец ее — известный в городе Иксбурге производственник и ученый, и что он несколько раз избирался депутатом городского Законодательного собрания. После автомобильной аварии Сергей Васильевич стал инвалидом, в последнее время здоровье его ухудшилось. Он хочет познакомиться с дочерью, просит ее приехать хотя бы на несколько дней и готов оплатить ей дорогу.

В университет Иксбурга Катя запрос не посылала, помня слова матери о Сибири. А надо было, оказывается, искать не в Сибири, а на Урале. Теперь она обратилась к интернету и на сайте «Известные люди Иксбурга» нашла биографию и портрет Петрова Сергея Васильевича. Кате пришлось признать, что она похожа на отца. Правда, чертами своего лица Катя не была довольна: считала крупноватыми рот и нос. В лице отца же все было гармонично. На фото, где ему лет около пятидесяти, он выглядел очень привлекательно, а в молодости, как видно, был просто красавцем. Седые волосы, от природы, видимо, каштановые, в сочетании со светлыми глазами очень ему шли. Теперь понятно, почему молодой Петров понравился Катиной матери, женщине неброской внешности, единственной привлекательной чертой которой были чудесные светлые волосы; Катя унаследовала их.

Почему же родители расстались?

Выбрав удобный день, Катя посетила тетю Юлию и за чаем издалека завела разговор о прошлом, о маме, которой сейчас было бы шестьдесят три года. Что тетя знает об отце Кати? Как он мог оставить женщину, которая ждала от него ребенка? Выходит, он — подлец?

— Совсем порядочным его не назовешь, конечно, ведь у него на родине была невеста, — признала тетя. — Но и мама твоя нечестно с ним поступила, прости, Господи, ее душу грешную. Она мне сразу откровенно сказала, как только Сережа снял комнату: «Вот от кого надо родить ребенка!» Сережа долго не поддавался на ее провокации. Я удивлялась, как хитро действовала моя сестричка, ведь она раньше так себя не вела. Она решительно шла к своей цели и добилась ее. Я не уверена, сказала ли она Сереже, что забеременела. Но она ему начала устраивать сцены, а мне говорила, что он невыносим, невоспитан… Ей надо было, чтобы он сам ушел. И он ушел.

— Маме тогда было тридцать восемь. А сколько ему? Наверняка меньше, чем ей, лет на пять, — задумалась Катя.

— На целых десять! В том-то и дело. Он, погруженный в свою науку, совсем не думал о быте. А твоя мама о нем заботилась, кормила обедами. Вначале он отказывался, но она его убедила, что где на двоих, то есть на нас с ней, там и на троих не трудно сготовить.

— Он что, такой расчетливый был? Или не от мира сего? — поинтересовалась Катя.

— Нет, нормальный, хороший. Очевидно, талантливый и упорный. Только мысли, в основном, о науке. Спросил ее: «А продукты? Они же денег стоят!» Мама успокоила: «Раз в неделю можно сходить в магазин, купить и помочь мне принести картошку, килограмм мяса, крупу да сахар». Все это он принял за чистую монету, он вообще был словно инопланетянин… Ну, мама твоя хорошо зарабатывала, и ей было важно добиться цели. Она вполне земная была. А он привык, ему было удобно: пришел, пообедал — и в библиотеку, тут близко, или дома читал. Потом стало больше работы — обедал на заводе, заканчивал поздно и сразу отправлялся в библиотеку.

— А вместе когда они стали жить?

— Считай, что они и не жили вместе. Моя сестричка кормила его ужинами. Сама тоже садилась с ним, принарядившись. Накупила блузок открытых, юбок обтягивающих или с разрезами… Наконец, это произошло под Новый год. У него на заводе слегка проводили старый, он вернулся под хмельком. Она ждала: выпорхнула из ванной, запахивая халатик: «Ох, простите, Сережа, не ожидала!» Он все разглядел. Не хотела я их оставлять наедине, но меня друзья давно пригласили…

— Неужели она была распущенной? Вот уж никогда бы не подумала. Мама, насколько я помню, ни на одного мужчину никогда не посмотрела, — Катя не могла поверить услышанному.

— Нет, конечно. Мы все не такие. Ни у меня, ни у Елены, как видишь, детей нет. А там был только трезвый расчет. Если посчитать от даты твоего рождения, получается — тогда они тебя и зачали. Плохо только, что он выпил: говорят, зачатые во хмелю очень охочи до другого пола. Но по тебе этого не скажешь, скорее, наоборот.

— А что было дальше?

— Месяца два она его навещала по ночам. Я ей — ни слова. Позже она начала устраивать ему сцены. Он терпел-терпел и съехал. А ей только этого и надо было. Но, думаю, все же она ему нравилась, он к ней привязался. Часто звонил, услышит, что я трубку беру, помолчит и отключится. Она ни разу к телефону не подошла.

Тетя Юлия вздохнула.

— Бог ей судья, конечно. Думаю, она сама потом мучилась из-за своего поступка, точило это ее, потому и заболела и так быстро умерла. Но перед тобой она ни в чем не виновата. Выросла ты в любви, в достатке. А что отца не знала, так мы и своего папу почти не видели: он все по госпиталям… Надя, твоя мама, самая младшая, родилась, когда уже папы не стало. Так что она тоже выросла без отца.

Катя услышала много такого, чего никак не предполагала узнать. Самые противоречивые чувства переполняли ее. Она вновь и вновь задавала себе вопрос: кто виноват в этой истории? И вправе ли она, не имеющая жизненного опыта, судить своих родителей?

Поскорее простившись с тетей Юлей, Катя поехала к себе. Она долго не могла уснуть, но почему-то думала не о том, что сейчас узнала, не об отце, а об Александре Денисове. Он очень ей нравится, но смогла бы она добиваться близости с ним, как ее мать добивалась ее отца? Она и так, казалось ей, слишком много уделяет ему внимания… Нет, она не должна уподобляться Нелли, артистке из театра оперетты, которая полоснула ее ревнивым взглядом. Нелли не отстает от Денисова, при всяком удобном и неудобном случае будто бы заявляя, что он все равно будет принадлежать ей. Может ли мужчина спокойно терпеть такое? А ему — хоть бы что, он сам признавался, что прагматик. Значит, эта Нелли его устраивает: она закрывает к нему дорогу другим женщинам, оказывает какие-то бытовые услуги внутри театра, сопровождает, когда ему надо быть в общественных местах… Нет, на такую роль Катя не согласна.

Катя удивлялась сама себе: ведь вначале она полюбила голос, а не человека, не мужчину… А что теперь? Какая-то «раба любви»? Да, гармонии не получалось — сплошная дисгармония. Голос — чудо, а сам человек не соответствует своему божественному голосу, порой даже раздражает ее своим поведением. И все равно ее тянет к нему: ведь голос заключен в его груди — в сердце, в душе. В те дни, когда раздражение достигало наивысшей точки — точки кипения, Кате непременно надо было идти слушать Александра на сцене.

Но это далеко не всегда происходило: фамилия Денисова все реже появлялась в афише. И тогда ей оставалось одно: она включала запись арии Мистера Икс, чаще — из второго действия. Там музыка Кальмана и талант Денисова были созвучны. Ария эта состояла из таких нот, таких тонов, что у нее щемило сердце, и она, будучи в одиночестве, желая и не желая уменьшить эту боль, громко произносила вслух: «Разве так может быть?», «Это не человеческий голос…», «Вот сейчас бы и умереть…» После подобных «сеансов психотерапии» ей некоторое время совсем не хотелось видеть Александра. Потом все начиналось с начала.

Сейчас она собиралась на «Веселую вдову» Легара, где в этот раз в паре с Денисовым должна была петь та блондинка, Нина Лемехова. До спектакля оставалось пять дней. Очень кстати позвонила тетя Юлия. Она только что сдала рукопись в верстку, и у нее была пауза. Тетя давно признавалась Кате, что, когда пишет свои романы, ей никого не хочется видеть. Если, конечно, не приходится изучать «материал», то есть нужную для произведения среду. Ее герои порой «слеплены» из нескольких прототипов, и они гораздо ближе и родней ей, чем живые люди. А эти реальные люди, сами того не подозревая, дают ей материал. И только наедине со своим компьютером и со своими героями тетя Юлия вполне счастлива. Поэтому тетя так хорошо понимает артистов: ведь и она сама «играет» роли своих героев, проживает их жизни. Только она, в отличие от артистов, хозяйка этих жизней.

Но тетя Юлия умела, когда хотела, складывать пасьянсы и из живых отношений.

— А ты, моя дорогая, не воспринимай своего кумира всерьез, к чему-то относись снисходительно. Чего ты хочешь от него? Чтобы он был джентльменом? Он им будет, но на сцене, если таковая роль найдется. Не требуй от артиста не свойственных ему качеств. Разве нет вокруг тебя интересных, умных мужчин? Всегда — хоть отбавляй. С ними дружи, философствуй. А Александр… слушай его и радуйся. Не знаю, что должно произойти, чтобы он переменился. Нет, лучше пусть ничего не происходит, пусть он не меняется. Кажется, Мюссе говорил: если ваша возлюбленная молода и красива, любите ее за это, если она добра — за это… И так перечислял… вывод: принимайте жизнь такой, какая она есть.

— Хорошо, попробую, — вздохнула Катя. — Кстати, у нас в редакции появился новый интересный человек, художник Кротов. Хочешь, приведу его к тебе?

— Приводи, если угодно, но лучше — своего Александра. Давай отметим выход нового номера журнала в кругу близких, пригласим обоих Иксов и Верочку. Позовем Владислава Павловича, твоего редактора с его другом, известным продюсером. Попробую я через него организовать концерт молодых на достойной площадке. Приурочим это событие к выходу следующего номера вашего журнала. Кстати, Владек собирается в нем печатать статью обо мне, говорит, что сам напишет. От тебя требуется выяснить, когда будут свободны певцы, а также попросить у Александра ноты выходной арии Мистера Икс. Аккомпаниатора позовем…

— Ты думаешь, что Денисов согласится петь вот так, дома? Да не станет он, ни за что, найдет какую-нибудь отговорку. Юра, может, и споет, но не обязательно из «Икса». Из солистов согласился бы, возможно, Осип Федоров, вот надежный человек.

8

Когда Катя сказала, что уже точно известно: назавтра в спектакле занят Денисов, — тетя Юля неожиданно выразила желание пойти, пока она свободна и не начала работать над новым романом.

— Раньше я часто бывала в оперетте. Моя любимая Зоя Виноградова без моих цветов никогда не оставалась, я и рецензии ради нее писала в «Вечерний Ленинград». Она на пять лет старше меня, но мы — одно поколение… Твой Денисов пришел в театр как раз в то время, когда я всерьез занялась писательством, и уже вообще почти нигде не бывала, кроме архива.

— Почему «мой»? — возмутилась Катя. — Он — ничей, даже как будто и этому театру не принадлежит. Ни «Золотой маски», ни «Золотого софита» не заслужил. Я спрашивала его, как получают эти премии. Известно, говорит, как: один — родственник, другой — ученик, третья — возлюбленная кого-то из членов жюри. Я понимаю, что эти «маски» не так важны, но на публику действуют. Вот у тебя несколько премий за книги, изданные в Москве. Как ты сама к этому относишься?

— Я особенно хорошо отношусь к одной номинации под названием «Легенда», мне эту премию первой вручили. Наверное, я, действительно, легенда. Что-то есть нереальное в моем существовании на литературном фронте. Всегда немного в тени, в «боях» не участвую, люблю классику… Однажды обо мне в своих мемуарах неожиданно тепло отозвался известный писатель, тонкий стилист… У нас с ним не было близких отношений, что нестандартно в среде работников культуры, и это, по-моему, знали все… Разве я не легенда?.. А твоему певцу надо быть всегда в ярком свете общественного внимания, ни в коем случае — не в тени! Потому лучше «Софит», чем «Маска»! Но это я образно выразилась… А пока постарайся уговорить твоего Денисова на сольный концерт.

— Опять ты, тетя Юлия! Никакой он не мой! — расстроенная Катя ушла в ванную, чтобы умыть раскрасневшееся лицо холодной водой и успокоиться.

На другой день сложностей с контрамарками у Кати не возникло. Администрации театра нравились ее рецензии об их премьерах в журнале «Культура Петербурга». И вот Катя наконец слушает любимый голос… Нет, Легар не создал таких, словно для Денисова написанных арий, как Кальман, но «граф Данило» очаровал не только «веселую вдову», но и весь зал. Овации то и дело прерывали действие. Имела успех и Нина Лемехова. Катя взглянула на тетю Юлию, и выражение тетиного лица показалось ей необычным.

В антракте тетя Юлия заметила:

— Я предчувствую, что Кальман у него еще лучше. Я должна пойти на «Икса».

«Тетя идет по моим стопам, она его оценила, — с удовольствием подумала Катя. — И хорошо. Верочка теперь только на Юрины спектакли ходит. Вот мне и новая компаньонка. Неизвестно, правда, надолго ли: ведь все говорят, что он нашел уже театр, куда переведется».

После спектакля артистов одарили букетами, Денисова — даже тремя. Проводив тетю, Катя поехала к себе. Почти сразу, как она вошла, зазвонил городской телефон. «Он! Но это мне надо его поздравить с успехом… Хотя разве он знает мой домашний номер?»

Катя бросилась к телефону. Звонил мужчина. Но это был не сочный, чуть гортанный, особенный голос ее любимого певца, а другой голос — незнакомый и слабый.

— Мне Екатерину Сергеевну, — сдавленно произнес голос.

Катя сразу догадалась — нет, скорее почувствовала, кто это.

— Я слушаю, Сергей Васильевич, — проговорила она тихо.

— Катя, дочка, ты приедешь? Прости меня, ведь я не знал ничего о тебе! Я не выхожу из дома… инвалид, — слышно было, с каким трудом далась ему эта фраза.

— Конечно, приеду, папа, — Катя впервые в жизни произнесла это слово. Слезы мешали ей говорить. — Ты, главное, не сдавайся. Постараюсь побыстрее…

Катя услышала в трубке глухие рыданья и сама, не удержавшись, заплакала.

Главный редактор журнала запланировал большую статью о художнике Кротове. Он намеревался поручить этот материал Кате. Она уже успела познакомиться с героем статьи: тридцать пять лет, закончил Мухинское училище, теперь оно опять, как в старину, — училище Штиглица. Кротов выставляет свою живопись в салоне на Пушкинской улице, кроме того, занимается мозаикой, будет оформлять две стены загородного монастыря.

Катю все это очень интересовало, как заинтересовал ее и сам тихий, добрый художник. И имя у него подходящее — Тихон. А самое удивительное, что родился он в Иксбурге, там же окончил и художественную школу. Когда Катя это узнала, она поняла, что сможет совместить свою поездку к отцу с поисками материалов о юности Кротова.

На другой день после звонка отца, еще не отойдя от пережитого, Катя пришла в редакцию и сразу отправилась разговаривать с Владиславом Павловичем. Про отца она ему, конечно, не сказала, она даже тете ничего пока решила не сообщать.

Редактор сразу оценил обстановку и пошел ей навстречу.

 — Деньги на дорогу я тебе найду. Командировка на неделю, только без квартирных. Договорились? Поговори с преподавателями и однокурсниками Кротова, сделай снимки его ранних работ. А родители его там живут?

— По-моему, только мама.

— И с ней обязательно встреться. Ты с Тихоном еще поговори, узнай детали. Билеты туда и обратно по интернету закажет наша бухгалтер.

Настроение у Кати резко улучшилось. Все это время она думала об отце, и ни о ком другом. А между тем через день было назначено венчание Верочки с Юрой.

Пока же у Кати состоялось деловое свидание с Тихоном. Он был рад встрече. А узнав о плане поездки, еще больше обрадовался и попросил разрешения послать с Катей маме очень маленькую посылочку. Это был нательный серебряный крест, особенный, сделанный его руками, который по почте посылать ему не хотелось. Тихон сказал, что обязательно проводит Катю в аэропорт.

Вечером в пятницу Катя долго выбирала, как ей одеться на венчание Верочки. Надо и в церкви достойно выглядеть, и в ресторане. Она выбрала розовато-кремовый английский костюм с длинной прямой юбкой. На лацкане — нежная матерчатая роза, на шее — ожерелье из лунного камня, на голове — прозрачный розовый шарф, приколотый к прическе. Она была довольна, что в церкви будет стоять рядом с Сашей, держа венец над головой Верочки.

И стояла — как во сне, как будто это она венчалась. Саша был так хорош в светлом нарядном, но не концертном костюме, Катя никогда Сашу в нем не видела. А, впрочем, много ли она его вообще видела?

Саша тоже, это было заметно, находился под впечатлением от обряда венчания. Когда они вместе выходили из храма, он сказал Кате:

— Никогда не участвовал в таком действе. Впечатляет. — И взял ее под руку, не то защищая от чего-то, не то ища у нее защиты.

Не все Юрины друзья смогли пойти в ресторан, поскольку кто-то, как Александр, был занят в спектакле. Поэтому родители Веры устроили легкий фуршет в ближайшем кафе на Большом проспекте. Народу набралось человек сорок, остальные уехали, чтобы вернуться вечером. Юра и Саша выделялись среди других своей стройностью, элегантностью костюмов и галстуками-бабочками.

Выделялись среди гостей и три крепких парня, которые держались вместе. Когда все уже собрались, и настало время вручения подарков, двое парней подкатили к ногам Верочки кубическую упаковку на колесиках, подобную огромному кофру, а третий, рыжеватый, выступил вперед и сказал:

— Веруська! Мы тебя поздравляем. Не виделись, считай, лет десять, но мы всегда тебя уважали. Ты одна из всего класса была нормальная девчонка. Выбор твой, мы надеемся, правильный, и мы дарим тебе все нужное, чтобы хозяйничать на кухне и кормить семью.

Видно было, что Юра несколько растерян. Саша взглянул на подарок как-то скептически.

Парни отошли от Веры, и Катя оказалась у них за спинами.

— Мутные чуваки! — произнес один из них, поджарый, кивнув в сторону Юры и Саши.

Второй, с синими наколками на пальцах обеих рук, молча кивнул.

— Да не-е, жених-то Веркин — нормальный пацан, — возразил третий, рыжеватый, который поздравлял, — в его распахнутом вороте рубашки Катя раньше заметила толстую золотую цепь.

Потом они стали обсуждать женщин.

— Подруга наша, по всему, жениху первому досталась. Не нам, Димон! А бабы вокруг Веруськи — прям модели. Мне рыжуха понравилась, — сказал тот, что с цепью.

— Зачем она тебе, Колян? Ты сам рыжий, — ухмыльнулся поджарый. — Ты ж всегда черненьких любил… Отдай ее мне!

— Ладно, бери. А еще та крашеная блондинка неплоха, ну, фигуристая, что к носатому чуваку клеится, трется и трется…

Катя поняла, что речь шла об Ольге.

«И правда, трется, — подумала она. — А не Ольга ли будет сегодня на сцене с ним в паре? Это плохо».

— А мне бы ту, что корону держала над невестой, — вдруг заговорил до поры молчавший, с наколками на пальцах. — Губки у нее пухленькие…

Катю охватил почти ужас. Она ведь тут, рядом с ним стоит. Правда, шарфа на голове у нее уже нет, и на костюм сверху надет длинный вязаный кардиган. Даст Бог, не узнает.

— Да у тебя же, Вован, две таких с губками, откуда только силы берешь? — возразил поджарый.

— Все, пацаны, поехали, — скомандовал рыжеватый. — Поздравили, и хватит. Дел — до… Нам еще от того «Мерса» отмазаться… Верке я телефон своей матери оставил, на всякий случай.

Катя улучила минутку между кафе и рестораном и спросила Верочку, кто такие эти трое — те ли самые ребята, которые были поклонниками Веры в юности?

— Да, они. Хорошие ребята были, мы жили в одном доме, позже разъехались. Я им всем нравилась, особенно Коле. Мама Коли, тетя Маруся, и сейчас в восьмидесятой квартире живет, я ее приглашала. Но получилось так, что вместо нее приехали ребята. Это все Коля.

День окончился для Кати как-то грустно, хотя в ресторане было шумно и весело. Она вернулась к себе на такси, думая, как сегодня прошел «Мистер Икс», как Денисов выступил вместе с Ольгой, и как пройдет ее встреча с отцом.

Окончание следует…