Журнальный мир

Если бы у меня в детстве было столько игрушек, сколько сейчас у моей собачки Дашки, я бы была самым счастливым ребёнком. Но у меня их просто не было. Да и в магазинах негусто было, а сейчас всяких навалом. Увидала как-то маленького из мягкого пластизоля жука, до того понравился. Купила. Он и стал любимой игрушкой у Дашки, да и не только у неё, нам интересно было подержать жука в руках. Сходство с настоящим поражало всех. Стоило к нему прикоснуться – весь начинал шевелиться, словно живой, вот-вот поползёт.

Пришла как-то свекровь в гости, пообщались, чай попили, разговорились, затем она резко соскочила с кресла, сняла тапочек и к углу ринулась. Я приостановила:

– Вы что? – спрашиваю.

– А во-о-он, жук ползёт, – в недоумении протягивает она.

– Ну и пусть ползёт. – Я-то уже поняла, про какого жука она говорит.

– Да ты что, здоровенный такой, откуда он взялся у вас?

Она снова норовит к жуку, но я её удерживаю.

– Откуда, откуда… Приполз откуда-то, пусть живёт, он нам не мешает, – взглянув на жука, продолжаю разговор.

– Ну, тебе не мешает, а мне мешает, – снова пытается соскочить с кресла, но… не успела договорить, как прибежала Дашка, жука в зубы, и понесла восвояси. Жук, естественно, весь зашевелился, а мне пришлось признаться, что это игрушка. Посмеялись.

Посмеялась я и тогда, когда целенаправленно принесла этого жука к Вадиму Николаевичу. Пройдя в его комнату, незаметно подкинула насекомого на краешек дивана. Усы и лапы жука задёргались.

– Ой, – притворно вскрикнула, отпрянула от дивана, заметив, с каким удивлением Вадим Николаевич вытаращил глаза на жука.

– И откуда это он? – удивляется ещё больше, разводя руками.

– Да, поди, дохлый, – прикидываюсь, словно не заметила, что жук шевельнулся.

– Нет, нет, Валечка, он живой!

Тут Вадим Николаевич для полного убеждения берёт со стола очки и возвращается к дивану. А я, опять же крадучись, задела жука, жук снова задрыгал лапками и усами.

– Да живой он, Валечка, живой! – радуется жуку. 

– Ну и что ты с ним будешь делать? – задаю вопрос, сдерживая улыбку. (Хочу добавить, что на тот момент Вадиму Николаевичу без году девяносто).

– Как что, не убивать же его, сиротинку?.. И откуда он приполз? – размышляет вслух, пожимает плечами в негодовании.

– А-а-а давай его с балкона скинем, пусть летит, – предлагаю.

– Не-е-ет, так нельзя. На улице потеплеет, тогда и отпустим, а сейчас пусть у меня погостит. Куда ему – холодино там ещё. И откуда он взялся?…

 – А мне кажется, он до-о-охлый, – медленно протягиваю палец к жуку, затем резко отдёргиваю руку в сторону с испугом: – Ой, вроде, живой.

Вадим Николаевич тут же берёт карандаш со стола и прикасается к жуку для полного убеждения. Жук снова зашевелился.

– Живой, Валенька, я ж тебе говорю, что он живой, но слаб, попоить бы его не мешало, – сочувственно сказав, отправился на кухню за водой. А мне так стало жалко Вадима Николаевича: зачем же я его разыгрываю, признаться бы уже пора… Но вижу: тащит коробку из-под книг. Тут я помогла положить жука, вернее, бросила его туда. Опять же прикинулась, что брезгую.

– Да не бойся ты его, Валечка, он и так обессиленный…

– Ага, не бойся, сам, небось, тоже боишься.

– Да нет, я вроде бы и не боюсь, но как-то… – втянул голову в плечи, улыбнулся, затем нагнулся над коробкой и стал внимательно разглядывать насекомое. Причём у Вадима Николаевича зрячий только один глаз, и то так себе.

– Сейчас водичкой попоим и крошечек хлебных дадим, всё вдвоём нам веселее будет. А летом я его отпущу, пусть летит с богом.

Тут я не вытерпела:

– Вадим Николаевич, а вы на календарь посмотрите, какое сегодня число?

– Ну, первое, – отвечает в недоумении, для убеждения всё же глянул на настенный календарь.

– Так вот: пошутила я, обмануть вас решила, в этот день можно….

Тут мы вспомнили и другого года первого апреля, когда я медвежонка ему предлагала… Но то другая история. Посмеялись. Рассказал мне, как однажды за ванной жил у него паучок, долго жил, с полгода, однако потом куда-то исчез. Много раз мы и этого жука вспоминали. А я как можно чаще стала звонить и ходить к Вадиму Николаевичу в гости, понимая, что такое одиночество. И больше никаких розыгрышей. Никаких….

Я уже не позвоню, и не пойду к нему в гости. Он там, на небесах, сильно его не хватает. Похоже, теперь я – сиротинка.