Снегопад в апреле
Снегопад в апреле
* * *
Душа подобна озеру… Она,
когда спокойна, — в глубину видна,
но разглядеть причудливое дно
лишь с высоты Создателю дано.
Кто надо мною? Птица ли? Судьба?
С оттяжкой где-то харкает пальба.
Спокойствие срезается грозой,
угрозою, железной стрекозой,
и ветер поднимает пыль и прах,
звериный ужас, журавлиный страх…
А озеро — оно не убежит,
лишь отражений множит витражи!
И ничего не видно в глубине.
По прихоти по чьей? По чьей вине?
Но тишина вернется все равно,
возьмется время за веретено —
за ивовый кружащийся листок,
спрядет кудель страстей в простой моток.
Задремлет ветер, словно сытый пес.
Продрогнет лес от васильковых слез…
Но перед тем, как корочкою льда
затянется озябшая вода,
сверкнет, надеюсь, тайна там… на дне…
известная Создателю и мне…
* * *
Счастья редкие моменты —
словно мелкие монеты:
блеск и звон, а толку — грош,
и с собой не завернешь.
Вот опять счастливый случай:
снег под лыжами скрипучий,
синева сквозь березняк —
зимний Космоса сквозняк.
Всё со мной! Сегодня! Рядом.
Куропатка — порх! — снарядом
удрала в подлесок сизый,
руша снежные карнизы.
Всё сейчас! Морозно. Тихо.
Веткой хрупает лосиха.
Всё — со мной… И от меня
уходящая лыжня.
Снегопад — проводник
Снегопад в апреле — ай благодать!
Межсезонной серости не видать,
ни рекламной пошлости заказной,
ни дерьма, оттаявшего весной.
Неприглядна правда. Груба. Резка…
Но свежо коснулся снежок виска,
на губах растаял, в ладонь проник
снегопад — проводник
до высоких гор, до небесных сфер!
Мир не может быть повсеместно сер,
повседневно хмур, деловит, кровав,
где душа —
эмигрантка, лишенная прав,
где в решетку беженцы бьют волной,
снова пахнет войной.
Или — может быть? Миллиардов — семь.
Кто-то мирного дома не знал совсем.
И когда в Сибири снега, снега,
где-то в Сирии пепельная пурга,
от сожженной плоти земля жирна,
до Чистилища обнажена.
Дальше — кадры с грифом «шестнадцать плюс»,
я не девочка, но… рассмотреть боюсь.
Под спасительный белый бегу я снег,
снег — Руси оберег…
Где исправить не можешь ты ничего,
Остается надеяться на Него!
Но мыслишка гложет — черна, проста:
Вдруг-де там пустота?
Снегопад апреля — утешь, услышь,
проводи до самых небесных крыш
просьбу слезную, детских сердец нужду —
остудить вражду.
И не дай мне смерти страшней свинца —
разувериться до конца…
* * *
Если ты пойдешь за мной по лыжне,
уплотняя нетронутый снег вдвойне,
если ты прорвешься в мою страну —
заповедно-хвойную глубину,
прежним
я тебя не верну.
Непреклонен сосен седой конвой,
далеко разносится волчий вой
на морозе… аж в кишках горячо!
Тронет лапой ельничек за плечо:
— Ты живой?
— Живой.
И к железной кружке
пристынет губа,
все равно что к Сибири —
твоя судьба.
Будем пить из одной — иван-чай, чабрец,
всей хандре — конец,
перекурам сорок пять раз на дню…
У меня все просто — тропи лыжню!
А под вечер — снегом лицо умой
и, как в детстве, падай на снег спиной.
В золотое небо гляди, гляди
и маши руками — лети, лети…
Мы уйдем, останутся ждать пургу
отпечатки ангелов на снегу.