«Спроси у сибиряка: какой цвет у снега?»

«Спроси у сибиряка: какой цвет у снега?»

(Из дневника художника)

"ЗЕМЛЯ КУЗНЕЦКАЯ"

В гостинице «Новокузнецкая» в фойе, за спинами регистраторш, задумано художественное оформление рельефное керамическое панно: тема «Кузбасс».

Гостиница врата города. Лучшее, талантливое произведение паспорт художественной жизни города.

Глава города Ситько, архитекторы Журавков, Выпов, художники Ротко, Паршуков. Совещание в гостинице. Ситько долго слушал и резюме: «Деньги надо экономить».

Оформление все-таки сделано. Чеканка. На свой страх и риск Ротко и Паршуков работу продолжали. Возили шамотную глину с KMK в подвал школы, в темноте и сырости лепили. Были сами почти голодны, без денег. Работали все лето.

В подвале было много кошек. У них была своя жизнь. Жили, мяукали, любили, рожали… Мы выбрали себе по одному котеночку. Но мы не знали их кошачьих законов. Котеночки были украдены и съедены котами, как мыши. Они были похожи на мышей. И все это на наших глазах.

Мы нашли ящик, и новых новорожденных, устроив им гнездо, охраняли от хищных сородичей. Приносили рыбу, молоко. И вот, когда они стали походить на маленьких пушистых красивых очаровашек с черно­белой шерстью, осмысленными глазенками… Случилось… Коты открыли крышку ящика и …

И если хоть одна тварь появлялась нам на глаза, в нее летели камни, гипсовые, глиняные, палки, доски, что попадало под руки…

…Николай Ротко за работу "Земля Кузнецкая" получил премии комсомола, Министерства культуры, Союза художников.

ДОПОЛНЕНИЕ К «ЗЕМЛЕ КУЗНЕЦКОЙ»

Дома у меня висит почти скульптура: на фоне медной пластины «Шорец с олененком» эскиз из фигур «Земли Кузнецкой».

 

ГОСТЕПРИИМСТВО

В Новосибирске нас пригласил к себе художник Ганжинский (мастерская в Ленинском районе).

На подрамнике в полтора на два метра натянута бумага. На ней изображены Ленин с Крупской в ссылке, в Сибири. Оба стоят на фоне далей сибирских лесов. Автор писал акварелью, видимо, эскиз к картине.

Пока он ходил за угощением в магазин, Николай Бачинин предложил Лобанову и мне «продолжить» писать картину.

Надо встряхнуть его цветом, а то пишет вяло, серо…

Николай взялся писать пейзаж, Борис фигуры Ленина и Крупской, я писал руки вождицы…

Приходит хозяин. Молча срывает работу с подрамника, кладет ворох бумаги на пол и говорит: «Вот я покажу Марье…» (это его жена).

Потом мы пошли к нему на квартиру и видели его жену. Она гостеприимно угощала нас… Помню грибы и пейзаж из окна на реку Обь.

БОБИНЫ

Аркадий Всеволодович Акцынов. Столяр фонда называл его «Аксы»…

Аркадий Всеволодович учился в Парижской Академии художеств, был сослан в Сибирь. С женой-художницей и слагательницей стихов работали в фонде, в Сталинске. Оба были энергичные, темпераментные, члены Союза художников.

В фонд присылались художественные материалы холсты, кисти, краски, бумага, картон все, что необходимо художникам. Художники члены Союза распределяли по спискам эти материалы.

Зная определенную «жадность» Акцынова, художники (автором идеи был Кеша Кузнецов) написали фальшивый список, включив в него бобины, картонные трубы, на которые наматывались грунтованные холсты. Узнав об этом списке, Акцынов Аркадий Всеволодович бросился на склад требовать «положенные ему по праву» бобины. Устроил скандал.

Узнав, что такое бобины, Аркадий Всеволодович тоже смеялся с кладовщицей над этой шуткой.

 

НЕВОЗМУТИМОСТЬ

О Сергее Антоновиче Бачевском

 

Гостиница в Ленинске-Кузнецком. Нас переселяют из одного номера в другой. Морозов и я переносим вещи.

Сергей Антонович берет радиоприемник, втыкает вилку динамика в электророзетку. Рев динамика и белый дым…

Сергей Антонович!!! кричу я.

Ничего, милочка Женя, у меня такое уже было…

Втыкает вилку в радиорозетку. Радио спокойно заговорило.

 

НА ЭТЮДАХ

Лужба. Начало апреля. Солнце. Тепло. Первозданный искристый снег. Река Томь.

Железная дорога прямой черной ниткой уходит вглубь гор. Маленькая темно-коричневая точка движется к нам по этой нитке на фоне белого снега.

Костя Ананьин, я и собака хозяина квартиры на льду реки. Костя увлеченно пишет этюд.

Я шантажирую Костю:

Медведь! Они просыпаются в это время…

Костя все чаще отрывается от работы, смотрит вдаль на движущуюся точку.

Собака смотрит. Я смотрю. Нервы напряжены.

Все ближе, неотвратимо приближается… начальник станции с огромной вязанкой сена на спине.

ЗНАКОМСТВО

В новом районе города новое начальство решило поставить монумент советского солдата с автоматом в парке, который только обозначался в идеях и проектах мыслящих людей. Деревья должны быть тоже новыми.

Были приглашены художники. Распределительная комиссия Союза художников и Художественного фонда поручила образованнейшим парням заняться этой трудоемкой и длительной работой.

Живописец, окончивший Московский институт, и скульптор, окончивший Академию художеств, засучили рукава. В подмогу им пришел, или был назначен новый начальник Фонда Константин Ефимович Козлов. Стечение обстоятельств. Этот человек мог претендовать в жизни, в лучшем случае, на должность завхоза. Но партия назначила… и он сказал есть! Он начал руководить художниками. Бригада из двух человек делала эскизы, макеты, лепила из пластилина фигуру воина, показывала на заседаниях художественного совета. Художественный совет говорил нет! Не пойдет, нехорошо, сыро, непродуманно, непластично… В общем не принимали эскизы. Строгий был худсовет сварливый, стервозный был худсовет…

И кто-то дал совет лукавый пригласить скульптора из Кемерова, члена Союза художников, и убрать живописца. В областной организации Союза художников было больше скульпторов, чем в нашем городе, и там назначили… Я не был свидетелем, и у меня не хватает воображения представить сцену знакомства начальника Козлова со скульптором из Кемерова, членом Союза художников Барановым! Пожимая руки друг другу, один говорил Козлов, другой Баранов… Или наоборот. Прости меня, Геша!!!

 

"ДЕТЕКТИВНАЯ ИСТОРИЯ"

Не было в фонде настоящего начальника: художники по очереди на некоторое время назначались на эту должность.

Настал мой черед. Я начальник фонда.

Однажды вызывают в первый дом.

Трепещу. Иду.

Кабинет такой-то. Захожу в маленькую комнату на первом этаже. Мужчина рекомендуется: «Я следователь из Москвы. У вас есть такие-то?.. Часовских, Ананьин, Левченко… Где они живут?» Берет телефонную трубку: «Танечка, найдите…».

Ни адрес, ни имя-отчество не совпадают.

Я думаю: «Вот, все обо всех знают, все на учете».

Спрашиваю: «Что они сделали?»

Оказывается, имярек привез из Москвы (называет фамилию) выставку московских художников и нанимал наших художников на выполнение мелких работ, и им платил деньги. Расход велик, потому проверка.

Спрашиваю:

Что сделал Часовских?

Развешивал картины.

Ананьин?

Реставрировал картины.

Левченко?

Шлямбурил дырки в стенах…

Я отрицаю все, зная своих. Зная, что они никогда не пойдут на такие сделки: чтобы Костя Ананьин, член Союза художников, реставрировал чьи-то работы!?. Или Иван Яковлевич Левченко шлямбурил!?.

Я спросил, откуда известны фамилии наших художников.

Из отдела кадров в заводоуправлении KMK горонорудного управления.

Характерные фамилии для нашего региона…

Вы скажите Ананьину, чтоб он пришел ко мне в кабинет…

Я сказал обо всем Васе и Косте.

Костя не дурак… Он не пошел.

Печать ЛИТО

Звонит Мария Дмитриевна городское "лито". Она литировала портреты вождей, которых рисовали художники для кабинетов чиновников, директоров, то есть, у кого был кабинет. И у кого не было кабинетов для демонстраций на праздники, для украшения, чтобы все население знало в лицо всех "вождей" и "соратников", чтобы знали партию коммунистов!

Евгений Семенович, вот в музее открылась выставка. Там висит пейзаж Саши Елфимова, на нем нарисованы не трубы ли Алюминиевого завода?

Я говорю:

Да. Пейзаж написан от моста с левого берега: через реку и Топольники видны две-три трубы.

Евгений Семенович, пусть Саша снимет свою работу. Я его очень уважаю, но нельзя вывешивать работы, на которых изображены наши фабрики и заводы, это находка для шпионов…

КОСМОПОЛИТИЗМ 1949 года

Михаил Данилович Воронько из Иркутска приехал на юбилей своего ученика Николая Ротко.

Целая плеяда талантливых учеников из Новокузнецка обязана Михаилу Даниловичу. Я учился вместе с ним в Алма-Атинском училище. Миша как преподаватель вспоминает, у каких хороших учителей учились мы! Все они окончили Академию художеств, были известными художниками.

Абрам Маркович Черкасский профессор, преподавал в Киеве, у него училась Татьяна Яблонская. В войну был сослан в Караганду. В Караганде он собирал с полей капусту. Попросился у правительства Казахстана переехать в Алма-Ату, учить студентов искусству живописи.

В клубе жил великий акварелист Фонвизин, тоже сосланный.

Живописец и рисовальщик Бортников Алексей Ильич, Крутильников Николай Иванович.

Леонтьев Леонид Павлович вел историю искусств, композицию. Колокольников Евгений Михайлович, мастер спорта, альпинист, вместе со старшим Абалаковым штурмовал в 1937 году пик Хантенгри…

Мои же воспоминания ужасны. Учась на пятом курсе, мы четверо «халтурили» в обкоме партии, делали диаграммы по промышленности на партконференцию. В актовый зал, где мы работали, приходила машинистка секретного отдела обкома. Мы, студенты-художники, представляли для нее интерес. И она задавала вопросы:

У вас преподаватель, профессор Черкасский есть?

Есть.

А Бортников, а Колокольников, а Тимофеев?

Есть. Есть. Есть…

О ГЕНИЯХ

В разговоре узнал, что в нашем городе не три, не семь, не девятнадцать, а ровно одиннадцать художников-гениев. Ничего удивительного! В открытое окно мастерской с девятого этажа вижу: внизу идет гений… Я мог бы плюнуть, и у меня не было бы угрызений совести.

Еще Флобер писал, что нет такого критика, который не воображал бы себя великим человеком, нет такого осла, который бы, глядя на отражение свое в ручье, не любовался бы собой и не находил бы у себя конских статей. Пришло на память изречение. Флоберовский афоризм не подходит к художникам, но к людям вообще в пространстве и времени как раз.

На выставкоме в Союзе художников просмотрено много работ, у каждого автора почти по полдюжины будут выставлены в Барнауле. Обмен выставками. Работы барнаульских художников были еще не сняты с экспозиции, где проходил выставком. Сравнивая барнаульцев с новокузнечанами, я радуюсь за новокузнечан. Надо ли называть авторов? Надо ли называть названия работ? Надо ли называть лучшие работы лучших авторов? Что надо, так это смотреть, рассматривать, любоваться, в конце концов восхищаться, видеть цвет, чувствовать цвет и многообразие форм, многообразие техник. Надо иметь воображение, как собственное качество зрителя, надо, хотя бы… смотреть в ручей.

Так что я, как зритель, беру свой плевок обратно.

Это было 17 апреля 2002 года.

* * *

Все воспринимают музыку по-своему. Так я воспринимал сорок пять лет назад. Я слушал Ленинградскую хоровую капеллу: они исполняли «Грезы» Шумана на концерте. О, счастье, я нашел грампластинку! «Грезы» Шумана были со мной. Иногда я просил музыкантов исполнить на инструментах. Был ответ нет нот. Или не стоит, это из детского альбома Шумана… А Шуман теперь звучит во всех городах, где есть памятники героям Отечественной войны, где есть вечный огонь.

Вечный огонь и «Грезы» Шумана из детского альбома! В Москве у вечного огня, памятника Неизвестному солдату в Александровском саду звучит Шуман. Слушайте! Время приспособило детскую музыку Шумана к памяти погибших в России… Если бы автор знал!

Некоторые художники пишут свои произведения под музыку. Рассказывают: один известный советский художник приглашенных к себе заставлял стоять у дверей, пока он не сделает соответствующий антураж. Затем открывает дверь слышна восточная музыка, и сам хозяин в бухарском халате встречает гостей…

Классику, а с ней и творения великих музыкантов всех времен, приспосабливают к сегодняшней рекламе и ко дню «уходящих в мир иной». Это духовная музыка. «Реквием» писали Верди и Моцарт. Писали для живых используют для мертвых. Гениальный хор «Лакримозо» («Слезная») наиболее широко известная часть «Реквиема» Моцарта скорбь, мольба, отчаяние, светлая вера и надежда. Страшная для меня, слезная я плачу…

У Льва Толстого в «Крейцеровой сонате» Позднышев говорил, что музыка нужна в военном деле. Отпечатали шаг солдаты, отгремели барабаны… Но в быту, в жизни музыка действует убийственно на душу человека… Видимо, поэтому концертные произведения симфонической музыки воспринимаются плохо. Если кряду несколько минут по радио звучит симфония или еще какие-либо произведения, то бабки говорят, что, наверное, кто-то из правительства умер…

Не развит слух к музыке, не развит глаз и видение цвета в живописи у обывателя.

Музыкант в музыке видел цвет Глазунов. Живописец видел в цвете своих произведений музыку. Таких много. Цвет музыка. Музыка цвет. Два глаза, два уха.

Для глаза телевидение. Для уха радио… «Святая к музыке любовь» есть. Святой к живописи любви нет. Не сказано.

ОТНОШЕНИЕ К ИСКУССТВУ

В физическом плане у человека есть все. Ноги чтобы ходить. Руки для того, чтобы что-то делать, если они не ленивые. Нос чтобы нюхать все запахи от человека и около человека. Уши для того, чтобы слышать шепот, душераздирающий крик и прочие неприятные звуки, в том числе и гудок паровоза.

Ну, а если ноги не ходят, то человек младенец, или имеет автомобиль… Если руки соску не держат значит, человек взрослый. Если руки не работают значит, человек-тунеядец. Если нос ничего не чует значит, доктор далеко… Все очень просто.

А вот уши?! Для ушей изобрели звукомузыку. Чем проще тем лучше, понятнее.

Простота вещь скучная. Ее осложнили (музыку) ритмами: в кузнице молотобоец с кувалдой и сам кузнец с молоточком; юный барабанщик и не менее юный горнист; топот мужских сапог и женских каблучков…

Потом пошли «музыкальные разносолы». Стали использовать шкуру барабанную, звукоиздающие металлы, например, железо. Ударишь по рельсе трамвайной громкий звук; ученые назвали его «инфразвук». А еще «более ученые» стали инфразвук использовать в военных целях. Французы и японцы построили барабаны диаметром в десять метров: нагнетали воздух в барабан, и полученный звук, или по-ученому «инфразвук», направляли в сторону противника. От того, почти неслышимого, звука на расстоянии сорока километров расшатывалась кирпичная кладка зданий, сооружений в городе, у людей отрывались внутренности от грудной клетки: сердце, почки, легкие, селезенки, желудок… Человек с ушами радовался этому изобретению.

Вытянутое железо в ниточку издавало совсем другой звук, и ученые тоже дали ему название «ультразвук».

Железные ниточки приспособили к гитарам, виолончелям, скрипкам, фортепианам. Человек стал болеть, и эти болезни получили название «музыкант», «певец» («-ица»). По имени инструмента человека стали называть скрипачом, виолончелистом, гитаристом, арфистом, шарманщиком, волынистом…

Все эти прибамбасы использовались не в бескорыстных целях. Издаваемые при помощи инструментов звуки способны вызывать слезы. Некоторые люди этим широко пользовались. Появились люди, догадавшиеся создавать оркестры и сочинять музыку.

Инструментов надо много и разных. Стали использовать и человеческий голос, отвлекая его от сквернословия. Соединили воедино звуки инструментов и человеческих голосов, потом разъединили. Человеческие голоса издавали звуки инструментов, а инструменты пели человеческим голосом. Этим забавляются по сей день причем, серьезно.

Это у кого есть уши. А если нет ушей? Говорят, медведь наступил на уши… Есть слух, и его можно развить, если прислушиваться. Нет слуха не выучишь английского языка. Слушайте удары кувалды или барабана, душераздирающий крик или шепот, принимая это за музыку…

Теперь глаза. Это зрение. С открытыми глазами можно не видеть видимое. Два человека, идущие рядом, видят обособленно каждый свое. Спроси их, что они видели, ответят ничего. Не каждый негр видел снега Килиманджаро… Ну а спроси сибиряка: какой цвет у снега7 Ответит белый. Цвет можно видеть. Зеленый, красный, коричневый даже розовый, но цвет надо еще чувствовать. Это задача искусства. Чувство цвета и слух абсолютный это звучит гордо.

Живопи-сец!

Крас-но-де-рев-щик!

А снег, все-таки, не белый! Можно спорить… Пожалуйста! Незнающий всегда спорит. Но это касается другого органа языка. Но о нем я ничего не говорил и не показывал.

 

Речь автора на юбилейной выставке

в музее изобразительных искусств

6 марта 2003 г.

 

Спасибо, что Вы пришли на мою выставку! Спасибо, что много хороших слов и умолчаний высказано и недосказано по поводу моих работ устроителями выставки, искусствоведами. Спасибо за пожелания!

Действительно, не всякому дураку довелось дожить до 75 лет, и в этом возрасте трепать языком перед удивленным зрителем о том, как, когда и почему написана эта акварель или холст. На это ушли годы и потрачена половина здоровья.

Осталась другая половина. Значит, еще 75 лет придется добросовестно, не покладая рук, но пачкая их в краске, трудиться на благо своего города, чтобы еще раз, в последний раз, встретиться с Вами, дорогие зрители, встретиться на следующей юбилейной выставке с художником, который погубит теперь уже все свое здоровье на разведение красок водой или скипидаром…

До встречи!

Паршуков Е.С.