Журнальный мир

Дума в окно

Пусть мне тихо, глупо или душно —

Мне об этом как-то все равно.

Мне на все на это равнодушно.

Я сижу и думаю в окно.

Я смотрю на стенку — там, где стекла,

Изучаю интересный вид.

За окном — там дождь, по пояс мокро.

Там, скучая, серый дом стоит.

Гены и второй закон Ньютона,

Сам Ньютон и серный ангидрид,

Фаски, Пушкин, Павлов и протоны

Не заменят этот серый вид.

Из Дильбар Хайдаровой

(перевод с узбекского)

* * *

Хорошо бы студеной порою,

Разогнавшись по тонкому люду,

Словно птица, взлететь над землею

И парить, бороздя высоту.

Я лечу в облаках так привольно!

Свист в ушах, пред глазами туман…

Приземлился. Ударился. Больно.

То не взлет был, а самообман.

Милый друг! Воспарив в поднебесье,

Вечно помни… о собственном весе.

Посвящение И. С. Баркову

Пускай твердят, что это низко.

Барков, мол, — пошлость и мура.

Но двести лет — и только в списках.

Нужна ль иная похвала?

Уж двести лет, как над Россией

Гремит твоей насмешки гром.

А речи критиков пустые

Слабы, как «бабы — передком».

К твоим твореньям прикасаясь,

Увижу вдруг: вот гимназист,

От mere и pere в саду скрываясь,

С твоим стихом мусолит лист.

Иль слышу я: на полустанке

Ржут, шумны от твоей строки,

Деды служителей баранки —

Полухмельные ямщики.

А, может, в годы огневые,

Прикрыв собой Россию-мать,

Шел в бой, твердя псалмы «срамные»,

Сержант иль юнкер — умирать?

Сквозь взвизги тел иногородних,

Сквозь смрад вранья и лести блуд —

Кто там говно, а кто народный,

Потомки, верно, разберут.

Пусть ты — не Пушкин, но в застолье

Услышу, верно — и не вдруг:

«Знаком мне был Мудищев Коля,

Покойного пра-пра-правнук».

Посвящение однокурснику Владу Листьеву

Наконец-то весна оперилась:

Птичий дух, птичий грипп, птичий гам!

Март не МЭРТ: отдается на милость

Поцелуям-капелям-котам.

Время мерим мы мартом и маем:

Тот велик — а иной не у дел.

Зашибись, что твой друг узнаваем.

И фигня, что слегка облысел.

Ты был весел, красив, — ты был светел,

Но Весна уберечь не смогла.

Вновь печалью мы светлой отметим

Годовщину прихода тепла.

Выпьем, братья, за бедра крутые

Однокурсниц и прочих там фей!

И за то, что на юге России

Мучит лиру наш друг Сенгилей!

За Засурского, ставшего притчей,

И за сбор корнеплодов с утра,

За Наседкина (гад, эротичен!),

За Петровскую (ну и мудра!)…

…Я куплю себе снова ботинки,

Стайку ведьм разгоню, мелкий бес —

Ну, и стану музейной тростинкой

В кем-то вспаханном «Поле чудес».

Воспоминания о диктанте на журфаке

На берегу турецком ветер

Давно не виданный струит,

А в галерейке — спинки кресел

И прочий дряблый реквизит.

И вижу на седых покосах

Несжатых клиньев пару куч.

На склонах иссиня-белесых

Расцвел вовсю «мал, да вонюч».

И мол, и рейд во славу Бога —

Вглубь парка — вопреки табу…

И крючит вялый Моголь-Гоголь,

Давно не виданный в гробу.