Журнальный мир

* * *
До 120 уже меньше, чем прожил
в подаренной Богом стране иудеев,
но как надоели бандитские рожи
аманов и прочих кровавых злодеев.
Но верится в высшую всё же примету,
назло устоявшимся жизненным скрепам:
Однажды гора придёт к Магомету,
засыпав его человеческим пеплом.

* * *
Но почему же время так спешит?
Быть может, мы его так разогнали
по эдакой немыслимой спирали,
что это восторгает и страшит.
В мерцании разбросанных планет,
ещё не к Марсу, но уже к Луне
несётся иудейский «Берешит»,
и Бог, волнуясь, сидя в стороне,
задумался: «А есть я или нет?»

* * *
Не люблю подлых.
Да кто же полюбит их.
Разве только глупая стерва заманит на ложе.
А мёртвых не любят больше в разы, чем живых,
когда не успел отомстить – и это сердечко гложет.
С той гипертонией не стоит идти к врачу,
смотреть в глаза подлецам – только испортить зренье.

Всё время тычу в них пальцем и небу кричу:
Боже, смотри, эти – тоже твое творенье…

ВОРОНЫ

Кричат мне вороны: кар!
– Кар! – отвечаю им.
Чернотой вороньей заполнен Иерусалим.
– Давай полетаем, – кричат мне вороны, – кар!
Дурынды, думают, что я, словно Икар,
взлечу и «ястребом» Бродского в небеса,
где безвоздушье и земные видны полюса.
Хотя я внутри, честно признаться, – птах,
но взлететь не позволит человеческий страх,
потому хожу пешком, дышу воздухом даром,
и на воронье «кар» отвечаю вежливым «каром».

* * *
Кто верит теперь в колдунов, магов, гномов и фей?
Сеем добро и зло – только читай, не зевай.
Каждый у монитора поёт, что тот соловей.
И Бог стал у всех единым,
а имя ему – Вай-Фай.
Что строить китайские стены и резать на части атом?
Что строить козни друг другу, стихи мастерить из фраз?
Уже не захочет Всевышний нашим стать адвокатом,
у него, как пишут в комментах, третий открылся глаз.

* * *
– Ты всё забыл.
На всё забил.
– Да, – отвечаю, – склероз.
Нет в природе таких зубил,
чтобы время – насквозь.

В жидкий цемент не впечатал след –

напишут, что был такой,

мечтавший избавить планету от бед
короткой своей строкой.

* * *

Каждый день, отмерив дозу,
я свою читаю прозу,
как положено текст правлю
где не знаю – прав, не прав ли.

Тронув старую занозу

из тоски любви и травли,
словно слово – рыба с лова,

налови, зажарь и съешь…
От раздумий только плешь,
седина, как дань склерозу…

Я свою читаю прозу…

* * *

Доволен любой погодой – пусть серого неба сукно,
Хамсин, пропитанный пылью, безумно стучит в окно,
Затопленный ливнем город, стихия – ни взять и ни дать,
А люди смотрят на небо и молятся за благодать.
Пусть в каждый тишрей-сентябрь дуют раввины в рог,

А на столах у каждого хала или пирог.

Так хочется жить подольше, неважно, богаче – бедней,
Но год, как пробитая бочка,

сочится каплями дней…

* * *
Этот дождик ночной одурел не на шутку,

Он по улицам катится валко и шатко,
И не скажешь ему: «Тормозни на минутку»,
И за вожжи не взять, да и дождь – не лошадка.
Ах ты, дождик февральский – холодная влага,
Поливай-поливай, чтоб полней был Кинерет.
И меня согревает шотландская брага,
А скажу, что не пью – так никто не поверит…

ПЁС

Из кряжа мастер-столяр вырезал пса.
Зашпаклевал и покрыл, не жалея, лаком.
Он не убежит за добычей в поля и леса,
Жратвы не надо, как прочим бродячим собакам.
Не облает залезшего в сад мальца,
Не бегать ему на цепи вдоль длинного тына,
Пёс деревянный спокойно сидит у крыльца,
Хозяина ждёт – весёлого Буратино.

* * *
Свет погасил.
И затопила тьма

как бы водой, прорвавшею плотину,
израильскую нашу палестину,
где осень – это вроде бы зима.
Дороже нету тишины ночной

во тьме, текущей вязким шоколадом,
а ты в ковчеге дремлешь, будто Ной,
над бездной вод, и звёзды где-то рядом…

* * *
Говорят, что поэты сидят, как совы,
ради строчки удачной на всё готовы,
им не надо мышей ловить, словно совам,
и скрипичный ключ совмещать с басовым.
Под стихами считают в фейсбуке лайки,
и девицы «ихние» – вурдалайки,
их синоним – алкаш, невезун, тетеря,

а вот как помрёт – то поют: «Потеря!»,

мол, покинул гений, и такое сталось,
все слова унёс – остальным не осталось…

НЕВЕЛЬ

Течёт по городу Еменка извилистой Амазонкой.

Берег утыкан удочками – нерест идёт уклейки.
А над водой витает вопль ребячий звонкий,
Если весенний ливень вдруг из небесной лейки.

Я назад оглянулся – что мне наказы Лота,
Где вы, мои подружки – Галка, Тоня и Верка?

Здесь звала гудками к семи каждый день работа,

И до смартфонов было где-то почти полвека.

ПОРТРЕТ КЛЕОПАТРЫ С КОШКОЙ

1

Мир – не театр.

Страшней театра.
Маленький зверь сидит под ладошкой.
В каждой кошке внутри – Клеопатра.
В каждой женщине спрятана кошка.
Статус у них – капризные злюки,

с ними тащим жизнь-волокушу.
Кошка в кровь царапает руки,
женщина – может лицо и душу.

2

Под волнующий свет свечи,
под бокалов рубиновый жар

окольцуй её, приручи,
а потом ревнуй, обожай.
Будут с ними ночи сладки,
будут в снах расцветать сады.

Но такие у них коготки –
на всю жизнь остаются следы.

3

А когда всё наперекосяк,

в небе реет парад планет –
вроде вымотался, иссяк,

да и выплыть – силёнок нет.

Только, верь, – понапрасну скис,

выходи из пике, пилот,

прошепчи еле слышно: kiss…
И одна из двух подойдёт.