Стихи
Стихи
ПЯТЫЙ РОМАНС
Надежде Сосновской
Ваяет облака рукой незримой холод,
У моего окна сижу я до темна,
Внизу шумит Москва, но я не вижу город
Из моего окна, из моего окна.
Из моего окна шум улицы несносен,
И только днём видна поблекшая луна;
Я видел столько зим, я видел столько вёсен
Из моего окна, из моего окна.
Из моего окна я вижу в небе точку,
И тянется за ней инверсионный след,
А самолёт проткнул, как шарик, оболочку,
А лётчик улетел в Итаку на обед.
Из моего окна, как рыбы на призоре,
Ныряют дни и вспять уносит их волна.
Я помню эти дни, и тень крыла над морем
Из моего окна, из моего окна.
Из моего окна день чист и светоносен,
Синее синева, всё глубже глубина, —
Не обмануть меня, я знаю — это осень
Из моего окна, из моего окна.
Натянута струна: всё б зрелищ нам да хлеба,
И жизнь моя в окне ночном отражена,
Что если никогда я не увижу неба
Из моего окна, из моего окна?..
***
С. Попову
Внепланово, с инсультом, без страховки,
Хоть в памперсах, но мыслящий тростник,
Мой добрый друг лежит на Пироговке
И русский учит заново язык.
Он здесь притормозил на автостопе,
Как Гарпократ, беспомощен и нем,
Но умственно в нём, как в калейдоскопе, —
Ковёр, чередование фонем.
В палате день не скоро умирает,
Уходят сёстры белые, тихи,
Всю ночь он трудно флексии склоняет
И вспоминает Маршака стихи.
Глаголы, существительные… тише,
(Молчит пресуществление времён),
Всё знающий, до срока позабывший,
На всякий случай всё же причащён,
И этим успокоенный отчасти.
Где, где его мучитель логопед!
Уж он то знает то, что у причастья
В недавнем прошлом будущего нет.
Вот стул, вот стол, коляска-колесница,
Окно, рассвет и дальше за окном:
Дорога, дом, деревья, ветка, птица,
Больница, завтрак, крыша, небо, дом.
Как просто всё, но непроизносимо,
В чернильницу погружено перо:
Окно, рассвет — он пишет без нажима,
А со стены глядит политбюро.
Пройдёт минуты две, и он очнётся
И передёрнет буквы в кадыке:
Как тесно слово в горле птахой бьётся,
Родная речь дрожит на языке.
***
Ещё не смолкнул гром, раздался треск.
Огромный дуб на запад завалился —
И за спиной его сомкнулся лес,
И ливень получасовой пролился.
Как будто бы кончался человек,
(Я с ним всю ночь лежал в одной палате),
Он для меня остался имярек,
Истёк, но стрелки шли на циферблате.
Я дерева застал последний миг,
Последний вдох, как облако аморфный
Пунктир его, мне вспомнился мужик,
Как он кричал, выпрашивая морфий.
Как он кричал, выпрашивая жизнь,
Все двести тысяч листьев так кричали;
Так я б кричал (не помню), окажись
Лет шестьдесят назад в своём начале.
***
Солнце нынче ярко, словно дискос,
Куличи идут святить весной
Люди, вот за здравие записка,
Вот ещё одна — за упокой.
Сверху вниз пройдусь не раз по списку.
Все ль моей рукою внесены?
Те, кто рядом, кто со мною близко,
Кто, увы, не дожил до весны.
Нет друзей и родственников бывших.
Взвешенных по Божьему суду,
Я люблю их, на земле отживших,
Будь они в раю или в аду.
Боже правый, Боже милосердный,
Души их спаси и защити,
Чтобы дьявол корчился, и черти
Жарились на Пасху до кости.
Пусть изыдут, пусть паскуды знают,
Как моих друзей в аду пытать,
Пусть они, как смертные, страдают.
А в раю чего ещё желать?!
Будет так, я сгину и воспряну
С литургией хлеба и вина.
За Петра, за Дмитрия, за Анну,
И ещё два раза за Петра.
Всепрощенье, райские вам кущи,
Все былые распри — ерунда,
И, конечно, помяну живущих,
Чтоб не умирали никогда.
***
Грибок, надкушенный на вилке,
Доел и всё, что включено.
Допил на донышке бутылки
Четырёхлетнее вино.
Почал нетронутую водку,
Икрой намазал бутерброд,
И сам с собою пил в охотку:
«За тех, кто в море» — в Новый год
До дна, над участью их плакал,
Потом над участью своей
Закусывал и громко крякал,
Потом надрался до бровей,
Проснулся, запах сигареты —
Не закурить ли впрямь? Свят, свят!
Доел декабрьские котлеты,
И прошлогодний съел салат.