Стихи

Стихи

КОНЬ

 

Извив Днепра – огонь.

Степь, как картина в раме.

Почуяв Оболонь,

конь прядает ушами.

Он слышит голос Вия

и пятится, и ржёт,

что и меня до Киева

язык мой доведёт!..

 

АПТЕКАРСКИЙ ПЕРЕУЛОК

(фантазия на тему)

 

Где ночь и улица

такие, как у Блока;

шпиль, небеса проткнувший,

словно шило;

дождь моросит

и моросит уныло!..

Ряд хомутов –

подвески водостоков.

Фонарь качается,

похожий на кадило.

 

ТОЧЬ В ТОЧЬ ПО ДАРВИНУ

 

Гладкий валун обкатала не степь –

Ледники, наползая, его шлифовали.

Высоко в облаках птерозавры летали

и рычал на ползущую гадину вепрь.

 

В те времена лишь инстинкты спасали –

не ум, а случайностей правил вертеп,

кто из тварей не съеден, не сдох, не ослеп,

тварей много живучей в пути порождали.

 

По такой вот цепочке подобий в подобиях

на Земле, в результате бесчисленных вех,

понятье возникло всесильного лобби –

 

на Земле, где до звёзд миллионы парсек,

где ещё не зачат в материнской утробе,

но в итоге появится зверь-человек!..

 

ПУГНУ ИХ КАМНЕМ

 

Была ли у Артура Кларка вера? –
вопрос не к месту – фразу на весы
«комету Рэндла в предрассветные часы»
кладу, цитируя для вящего примера,
чтобы читатели не вешали носы
в тисках обыденности беспробудно серой,
в краях, где за рекламами фанерными
бездомно лаяли озлобленные псы,
на костылявшего оскалившись калеку
за то, что он на жизнь свою не сетовал
в местах где «ехал грека через реку»:
кто обозлил собак, оставлю без ответа,
пугну их камнем – жаловаться некому
в краях и Нового, и Ветхого Завета.

 

ВИНОГРАД КОНОКРАД

 

В заросшем саду поспевал виноград –

прозрачно темнел равномерным загаром

под солнцем, всплывающим быстро и яро:

сорта назывались Олег и Марат.

Рифмовали на ветках вороны картаво:

конокрад виноград, виноград конокрад.

Кривоногий наездник не любил маскарад,

гарцевал он без маски, морщинисто-старый.

За естественность ратовал с кислой улыбкой:

«Кривоногость дана под коня, а не под

походку морскую, – был грамотным шибко, –

не помеха морщины, чтоб взламывать код!»

Называл он подругу то штрундей, то рыбкой,

морщинистым он уродился – урод!..

 

* * *

Двор, помнится, был вытянут в длину –

в нем пыль расчерчено петляла в догонялки.

Скамейки, словно антилопы гну,

на них старухи – ведьмы и гадалки.

 

Сентябрь удушливый! – кого в нём обману,

пусть даже в дневнике я вытру двойку?

Окно зашториваю с видом на помойку

и в сон ныряю – даль идет ко дну.

 

 

КУДА СБЕЖАТЬ МНЕ?..

 

Ко мне слова приходят наобум.

Глаза мои, крути-верти, не Ноевы –

мой угол зрения и мой незрелый ум

шизою и отчаяньем раздвоены.

 

Во мне две личности, которым я не рад –

куда сбежать мне от шурум-бурум?..

Да! – я не Ной и не библейский Гад,

и достоверно, что не толстосум.

 

Не замыкаюсь я – ни выдоха не скрою,

ни вздоха – чуток я к речам Предтечи:

был или не был он, но думаю, что свечи

священники зажгут пред аналоем!..

 

ВНАЧАЛЕ ТЫ БЫЛА

 

Я помню город, вестибюль вокзала

и голубей на заводской трубе.

В те дни я думал только о тебе.

Тобой Артемовская улица дышала.

Твой лик светящимся я рисовал себе –

вне Слова с ним общался, что немало –

вначале ты была, а не Оно – витала

душа в несбыточном, где я ни бе ни ме.

С везухой подлой я смирился не вчера –

с моей единственною правдою немою,

воспринимаемой сегодня, как игра…

Коль это исповедь, то истины не скрою:

срастался я с разливами Днепра –

там Божий Дух носился на водою!..

 

* * *

Над хутором взлетал лукавый бес,

играла в прятки под луною бесовщина.

Столь гладким склон оврага был, что глина

в полнеба тёмный отражала лес.

Хатёнки в дрёме. Хрипло лает псина.

Был жарким день, как не было – исчез

он вместе с солнцем – зачехлил обрез

скуластый парубок – чубатая детина.

Луна куда-то вдруг с холма скатилась.

Слыхать мычание – мммуу, мммуу, мммуу.

Возле коровника укрыт брезентом силос.

Кум хватко тискает в хлеву свою куму.

Она хихикает, как будто подавилась.

Степная даль погружена во тьму.

 

ЖИТЬЁ-БЫТЬЁ

 

Село на отшибе – забытое

на краю ойкумены село

бессмертно скрипело калиткою

в непогоду – ветрам назло.

 

Здесь в июне у этой калитки

стадо блеяло вечных коз,

и как будто библейским свитком –

теплым паром дышал навоз.

 

Чуть поодаль виднелось озеро –

светилось зеркальным оком,

небеса нависали грозами

и росла до небес осока;

 

и что ни рыбак, то глыба –

кострубатый мужицкий дух,

на макуху тянуло рыбу

в октябре, журавлей – на юг!..

 

* * *

Асфальт выстукивая сучковатой палкой,

переходил слепой старик дорогу

шажками мелкими и шаркающе-жалкими,

уже ненужный ни себе, ни Богу.

 

Но я в слепце прозрел походку валкую.

Когда-то был он хоть куда матросом –

в те времена в нём подбородок Халка

ассоциировался с планом Барбаросса.

 

* * *

Угрюмо здесь дичает

скалистого массива

дуга, и набегает

прибой без перерыва,

но чайка слышит чаек

над языком залива.