Журнальный мир

Сергей Лейбград. Убитое время: стихи. – Самара: ООО «Слово», 2020 – 72 cтр.

У Александра Введенского в «В некотором количестве разговоров» персонаж №2 отвечает на декламацию персонажа №1: «Я выслушал эти стихи. Они давно кончились». С одной стороны каждый пишущий верит, что пишет для Вечности. С другой: и слова, и сочетания слов становятся рудиментарны, «словно полужёсткие крепления или радиолы во дворах». И у Сергея Лейбграда получается работать именно на границе этой рудиментарности: это о том сейчас, которое завтра покажется мусором. Или окажется документом. И при этом сохранится поэзией, потому что изначально вплетено в плотный нервущийся контекст настоящего:

я вышел из скайпа на мокрый балкон / болконским впиваться в ночной небосклон (я вышел из скайпа).

При первом столкновении с поэтикой Сергея Лейбграда я записал его в ироники. Но горечь его иронии при виртуозном сопряжении цитат добивается не смехового эффекта, а онтологического ошеломления. Это иронический скепсис:

грядущие поленья поколенья / в камине телевизора трещат (любимая мы сядем за измену).

Даже молитва у него пропитана им:

господи иосифович / научи меня снова радоваться / оперативной памяти не достаёт для снов / нет больше слов смеяться / нет больше слов каяться / нет больше слов оправдываться / отмалчиваться нет слов

При чтении стихов Сергея Лейбграда, ты словно отрываешься от себя и своего времени и начинаешь видеть всё в ретроспекции, поверх услужливых новостей и обслуживающих правительств, таким эмигрантом из Берлина, раскрывающего томик Георгия Иванова:

кочевники покинули кочевья / и беженцы как саженцы везде (на клетке лестничной прокисшей как кумыс).

Эти стихи о сегодня. О таком сегодня, которого, как нам кажется завтра, уже не будет. И именно потому они про всегда:

заказчики убийства в ходе расследования / не смогли найти заказчиков убийства

или

на смену маленьким людям / пришли мелкие люди / на смену лишним людям / пришли лучшие люди

Однако на фоне политической скорби или витийствующего пафоса Сергей Лейбград остаётся предельно частным:

целую мёртвого отца / нежней и крепче чем живого (25 сентября).

И оттого так ценны строки, лишённые собеседника вообще, сказанные в пустоту:

хвостом выхлопного дыма / виляет автомобиль (разлука неотвратима).

Именно в пустоту говорится самое сакральное, например:

культуры нет / зато есть люди / не дающие ей исчезнуть

Данило Йоканович. Повторное путешествие. Елена Буевич – перевод с сербского. Сборник стихотворений. Билингва. Сербский/русский – Тверь, Москва: Альфа-Пресс, 2020. – 88 стр. – Серия stereoscope. Книжные серии товарищества поэтов «Сибирский тракт».

Новая серия издательства «СТиХИ» представляет авторов, переведённых на русский язык их современниками. Сербский поэт Данило Йоканович открывает книгу высокими стихами о своей любви к России. В постсоветском пространстве мы от такой любви поотвыкли. Да и не верим в то, что нас можно любить. И книгу я читал дальше, закрыв сердце. Ненадолго.

Понятно, что переводчик при адаптации может предложить самостоятельное произведение, но, сам работая в этой сфере, поверил в дух автора, которые стоит над своим «перелагателем». Стихи не только «сбываются», они «прорастают сквозь»:

Лучшая строка / это движенье левой ноги / которым ты освобождаешься / от последней детали одежды (Эрос на коленях).

В этой книге мало личных деталей, хотя все тексты посвящены частной жизни, даже эхо войны больше связано с верой, чем с памятью. Вместо сюжета поэт предлагает атмосферу, вместо морали – личное присутствие:

Колокольня – словно отдельная мысль / слово за словом / раскачивает колокола (Церковный двор).

Всё, что у него есть – это его жизнь, и за рамки её не выйти. Входите и стойте рядом:

водяной цветок / возникший из камня / брошенного в реку (Неуловимое стихотворение).

Вот это близкое присутствие и делает книгу настолько мистической, наполненной тайной, которую не рассказать, а только передать из сердца в сердце:

Не задуманы ль сумерки / для того чтоб разыскивать искры (До утра).

И первичный пафос, который я себе сочинил на первых текстах, к финалу развеялся. Я остался сидеть на лавочке рядом с поэтом и смотреть на проплывающие над нами низкие облака.

Александр Петрушкин. Слепые пятна. – [б.м.]: Издательские решения, 2019. – 72 с.

Своей последней книги поэт в руках подержать не успел, тираж получила его вдова – Наталья Косолапова. Последний год жизни Александр ежедневно рисовал, и стихи из книги акцентированы на графике: полужирное начертание, курсивы, лакуны, варианты прочтения…

Однажды Александр вспомнил, что Иосиф Бродский сетовал: от греческой поэзии современному читателю остались «лишь мышиные хвостики» – и предположил: идеальное стихотворение и должно быть мышиным хвостиком замысла, только духом, скинувшим тяжёлую оболочку. Такую книгу он и собрал. Не ревизию прежних поисков, а квинтэссенцию размышлений о смерти: ждал смерть осознанно, говорил с Ней.

] в начале
исчез я]

затем появились цитаты

{которые я посчитал собой}

Традиционные стихи Александра сравнивали с любительскими видеозаписями: вот сталкер проходит полосу инобытия и мы видим ВСЁ: мусор, грязь, зелень, засвеченное небо, длинные планы, в которых теряется самое главное, ради чего он рискует, оно остаётся на периферии текста, одним из кусочков пазла. Но пытливый читатель получал весь путь целиком: от сомнения до озарения. «Слепые пятна» безжалостно монтажированы. Всё, что видит искалеченный глаз, удалено, мы читаем лишь то, что сознание принимать не захотело, что и было скрыто поражённой зоной на месте привыкшего к прицелу снайпера.

мир провал в сердце

всегда ожидание

вдруг

боль о тебе
больше чем ты

Воспитанный в кругу, где стихотворение приравнивалось к молитве, Александр стал своего рода поэтическим священником для очень большого числа авторов. Многие поэты, никогда его не видевшие, состоявшие лишь в переписке, считали его своим «духовным наставником». В рисунках последнего года анализируются Дни Творения, устройство мира, природа греха и страха.

[Бог стоит]

поперёк горла

[молчанием]

Виталий Кальпиди называет поэзию «языком ангелов», Екатерина Боярских «речью из зазеркалья», Александр любил образ водомерки, которая бежит по зеркальной границе между двух миров, но не вода-воздух, а жизнь-смерть. И в «Слепых пятнах» он ограничил эту плёнку до карманного зеркальца, в котором попеременно отражались снежные голуби и шевелящиеся волосы Горгоны:

всё
{что рифмуется}
есть

Хочется читать эту книгу как сборник буддийских коанов. Не верно. Это именно стихи. Они не о получении пробуждения, не о разрыве границы. Они о красоте, дрожащих на её поверхности отражений. О том, что у нас есть на этой стороне.

Примечание:
Сергей Ивкин – поэт, художник, редактор. Автор 10 книг стихотворений. Член Союза писателей России. Лауреат премии “MyPrize” (2018). Член жюри Литературной премии им. П. П. Бажова. Живёт в Екатеринбурге.