Журнальный мир

* * *
ты и я сидим целуемся пьем кальвадос
ты прекрасна как ночь задаешь вопрос

что с тобой сделать когда ты умрешь?
Нина преврати меня в летний дождь

ты выйдешь на луг а в каждой капле я
теплый и звонкий как нота ля

как только услышишь что где-то гром
выбегай из дома бегом

я буду струиться по твоим плечам
ты сделаешь фотку выложишь в инстаграм

Нина и дождь снова вдвоем
давай нашу песню вместе споем

что ночь коротка а цель далека
дождевая вода не бывает горька

ты стоишь подо мной и тебе тепло
и совсем неважно что лето прошло

* * *
яблоня от яблока падает в трех кварталах
алегер ком алегер но людям все мало

запах горелой яблочной кожи
запаха черемухи на полгривны дороже

звездоносцы занимают украинские города
для каждого распятого мальчика своя звезда

наспех сколоченная из старых заборов
по телеку задорно шутит Задорнов

ха ха ха металл воздуха тяжелее
хо хо хо бездуховные самолеты придумали евреи

русский Адам женился на неандерталке
возникли русские живущие из-под палки

придворные поэты строчат слово о полку володином
писатели идут на вы целуют родину

во все ее интимные провинции
а родиной заправляют серолицые

мальчиши-плохиши да мальчики-с-пальчики
кибальчишей запихивают в танчики

посылают убивать бородатых носатых чубатых
играют в свои вечнодетские аты-баты

кибальчиши плавятся превращаясь в гору пластика
а над кремлем поднимается флаг со свастикой

* * *
не пойду на войну пусть погибнут другие
красивые сильные молодые

пусть останутся в мире только калеки
без рук без ног недочеловеки

а я буду такой между ними похаживать
волосатые руки ноги поглаживать

сверхчеловек как мечтал философ усатый
в левой руке облако в правой вата

буду хвалиться смотрите какой я целый
смотрите обрубки мое тело

прекрасно как закат над морем
как райское яблочко в эпл-сторе

я хипстерский бог мой пароль от вай-фая
жижек 666 я живу играя

в бисер потом плету из него феньки
для мертвых подруг Катьки Янки Женьки

а я живу война для слабых
друг друга жрут гадюки жабы

нет воевать ни за что я не буду
ни за аллаха ни яхве ни тетю Люду

Amsterdam

в Амстердаме кривые дома и укуренные туристы
цапля летит над каналом нечистым

на катерах люди спят или смотрят в айпод
девушки на улицах как на показе мод

на сигвеях морскими коньками проносятся немцы
я сижу на скамейке вырезаю сердце

стрелу и надпись Нина плюс Вася равно
не успеваю закончить слишком темно

мужик на мосту удит свои сэлфи-фото
у туристов просто такая работа

чем больше фоток себя тем дольше живется
с помощью сэлфи можно остановить солнце

я сделал фото надписи love me
больше ничего не нужно от любви

* * *
старик-хорват поет о прекрасной Марии
голос скрипучий хоть и смазан белым вином
ему хорошо и мне хорошо мы живые
мы живем пока смотрим на море и волны на нем

мы живем пока рыба плывет в наши сети
пока зреют оливки в наших древних садах
пока в наших горах зарождается ветер
пока светит не грея первая в небе звезда

* * *
Я в колодцы людские подсыпаю яд
Вечером смотрю пусть говорят

Разрываю матрешек на две равные части
Возбуждаюсь от матрешкиного несчастья

Слюной на зеркале рисую смайл
Муха за стеклом неужели май

Говорю с людьми но они лишь тексты
Сорок женихов у моей невесты

Каждый посвящает ей свои вирши
Невеста же думает как там бывший

А бывший на дуде играет читает жнет
А у бывшего тексты как тёмный мед

У бывшего борода золото с серебром
Бывший пьёт виски водку бром

А я как бог что пою то и вижу
Красивый богатый чуточку бесстыжий

* * *
Бешенство передается половым путем,
Через поцелуи, прикосновение локтем.

Становишься несносен – что головы не сносить,
просыпаешься ночью – просто хочешь пить.

Выпиваешь жадно два стакана мертвой воды,
ложишься замертво, только волосы твоей бороды

продолжают свой неизменный вечный рост,
борода седеет, значит пора нести на погост.

Но кто-то вливает бутылку воды живой,
и опять просыпаешься с отрубленной головой,

плетешься на кухню, ставишь кофе на плиту,
проверяешь пальцем – язык все еще во рту.

Это хорошо, значит, смогу тебя еще целовать,
потом язык вырву и лягу спать.

Бешенство не лечится никакой водой,
дай мне локоть, я коснусь его бородой.

* * *
люди не любят калек
калеки не любят кошек
внутри у калеки снег
замел лесные дорожки

и я ухожу в леса
мне тошно среди здоровых
там буду стихи писать
с восьми и до полвторого

с двух до семи наблюдать
как ветки трутся о ветки
в восемь залягу в кровать
свернусь вареной креветкой

буду лежать коченеть
не спать не дышать не плакать
панцирь мой мягок как медь
под панцирем снег и слякоть

* * *
дерево растет не по дням а по кругам
в круге первом как правило сердцевина
в круге втором рожает сына
пауза дерево глаголит аз воздам
сын сбегает берет новое имя Буратино

в круге третьем бурный рост наверх
карьера деньги стройные секретарши
в круге четвертом дерево становится старше
но у ворон и белок имеет успех
качает ветвями под бравурные марши

в круге пятом думает о судьбе
себе боге вступает в секту
свидетелей поклонения древесному объекту
заводит дружбу с резчиком по резьбе
в круге пятом резко меняет вектор

начинает пить бузить свежую поросль трахать
седина в листву бес под кору и в корни
на претензии лесников мат отборный
и все из-за банального страха

что вот уже на коре морщины
глубиною где-то по пояс белкам
пила на соседнем пне визжит your welcome
дерево всю жизнь старалось быть мужчиной

в кругах седьмом восьмом девятом
просто стоит ветки сухи и ломки
вот-вот упадет некому постелить соломки
вместо сердца дупло на радость дятлам
от дерева нет никакого толку

* * *
после меня останутся не стихи
не терабайты цветных фотографий
не тонны прочей человечей чепухи
не мои забытые старые страхи

останешься только дочь моя – ты
на руках моих спящая в шапке вязаной
в одеяле на котором слоны и цветы
непонятной порочной дружбой связаны

лежишь сопишь три кило чистой любови
мимикой схожая с Джимом Керри
изгибаешь свои гусеничные брови
раздуваешь ноздри как хищный зверик

ну кем ты станешь? давай космонавтом
полетишь на Марс родишь там внуков
будешь кормить их манкой на завтрак
меня деда показывать в фейсбуках

или лучше стань театральной актрисой
королевой скрипучих дубовых подмостков
тогда и я попаду за кулисы
снова стану прыщавым подростком

буду смотреть на тебя кудрявую диву
робко стоять с цветами ты еще их полюбишь
ты и сейчас сумасшедше красива
и совсем неважно кем и какой ты будешь

* * *
В нашей связи нет ничего порочного,
замороченного много, много замороченного.
Ты, например, любишь ушами,
для выражения чувств пользуешься карандашами.
Я люблю стихами и фотографировать тебя голой,
было бы здорово познакомиться в твоей школе,
я был бы учителем литературы,
а ты выпускница с суперфигурой.
Я бы рассказывал тебе про Сологуба,
научил бы всему, прежде всего целоваться в губы.
Эх! Я бы! Я бы! Я бы! Я бы!
Я бы насочинял такие ямбы,
хореи, анапесты, неприличные амфибрахии,
что церковь меня предала бы анафеме.
Рыжая сумасшедшая ученица
в 17 лет умеющая так материться,
как пацан, выросший возле Бутырки.
Когда тебя вижу, хватаюсь за горло бутылки,
глотаю жадно виноградные души,
потом коряво пишу. Вот, Нина, послушай,
написал пару строк для тебя, странной, одной:
„Ты мой цветок, я твой перегной“.
Ну да, ну да, немного примитивно,
я просто прост, ты уж прости мне,
я буду стараться писать сложнее,
через сто лет достигну апогея,
напишу тебе мои гениальные строчки,
может их даже оценят наши дочки.
Скажут: Мама! Мама! Наш папа поэт!
Да, он старый, ему до хрена лет,
но вот эти строки, что пухнут от слов,
это ведь и есть, ну как это по-русски? Ну да, любоф.

* * *
Меня Рождество не волнует нисколько,
как говаривал мой приятель Колька:

не я в него, а он в меня пусть верит.
Видел сон – Иисуса играет Джим Керри,

в роли Маши-Магды Ингеборг Дапкунайте,
все подробности на www.christus.com сайте.

Спрашивается, кто таков? Что такого сделал?
Ну, жил, любил, весь Израиль оббегал.

Не написал ни строчки, ни одной картинки,
ну, умел делать из воды разные дринки.

Ну и что? Я, к примеру, из воды делаю водку,
и в меня влюбляются еврейские красотки.

Пострадал за людей? Так и я страдаю,
томатный сок из себя выжимаю.

Нате, пейте, носфератовские потомки,
мне ничего не нужно. В моей котомке

кусок хлеба, айфон для связи с папой,
блокнот со стихами, бутылка граппы.

Скоро 33, я пойду на гору,
разложу костер, посмотрю на город,

там в домах-в углах умирают ели,
люди за столами выпили-поели.

Празднуют твое, не мое рожденье,
ты всегда живой, я умру в забвеньи.