Стихотворения

Стихотворения

* * *

Марине

Я помню, как исчезли все с танцпола,
басы колонок стихли за спиной,
как в сердце вновь ожившем закололо,
когда на твой я обернулся голос –
и ты явилась предо мной.

О, если бы мне что-то помешало
прийти туда, и если б не свела
судьба нас, ты бы музыкою стала,
не той, что целый вечер нам играла, –
той, что всегда со мной была.

 

* * *
Как-то так, любимая, быстро у нас срослось,
всё само собой закрутилось да понеслось,
промоталась в ускоренном времени плёнка – и глядь –
у нас дочь родилась и уже начала подрастать.

Чередуются дни на веревке сплошной бельевой.
Выходные под вечер противной звенят мошкарой,
а с утра на работу выходишь – и снег лежит.
Ничего себе, думаешь, время-то как бежит.

Впрочем, всё относительно это. И, может быть,
я полжизни истратил на то, чтобы прикурить,
затянуться и утонуть в горьковатом дыму,
лишь бы снова на лестничной клетке побыть одному.

Я нарочно растягиваю и усложняю стих.
Ты отсюда не делай выводов никаких.
Но покуда вращается наша планета-дом,
всё идёт своим чередом, всё идёт чередом.

И когда вы спите, родные мои, и когда
с мезозойской эры подмигивает мне звезда,
я, на краешке неба её заприметив одну,
через сотни столетий махнув, вам с неё подмигну.

 

* * *
Жизнь по-мещански грезит о высоком
и следует начертанному плану.
По вечерам с женою и ребёнком
хожу к фонтану.

Покуда истлевает сигарета,
я мысленно всё посылаю к чёрту:
опять бездарно прожитое лето,
свою работу,

усталый раб. Найти бы только средства
и навсегда с долгами рассчитаться,
на берег моря я замыслил бегство,
чтоб там остаться.

И так, в одну уставившийся точку,
иду. А моря нет, как не бывало.
Жена рукой поддерживает дочку:
чтоб не упала.

И всё земное меркнет на их фоне.
И, закусив губу, чтоб не заплакать,
я нажимаю кнопку на смартфоне:
вот кадр на память.

Вот так выходит просто, безыскусно,
запечатлеть мгновение детально.
И смутное подсказывает чувство,
что всё нормально,

что счастья быть не может без трагедий,
что мы его не замечаем сами,
что радости и горести, как дети,
растут с годами.

 

* * *
в школьной не принят программе
нетривиальный подход
критик в супружеской драме
смысл непременно найдёт
всё разъяснит и научит
взвешивать против и за
но собираются тучи
страшная грянет гроза
в символах ищешь причину
в книжный попав переплёт
замысел вновь Катерину
к горькой развязке ведёт

 

К фотографии

Не молчу, не скрываю, уже не таюсь,
возвращаясь домой сквозь заброшенный сад.
Наливается яблоком спелая грусть,
так и тянет сорваться к тебе, адресат
этих строк.

Круглобок убежал колобок
от жены, от детей – и кругом виноват,
оттого у него и помятый видок.
Тут и сказке конец: прикатился назад.
Принимает его, как отраву, жена,
и впускает в себя все его естество.
Только гложет ночами его тишина,
по кусочку откусывая от него.

В телефоне-ракушке рыдает прибой
о русалке, что пеною стала морской.
…………………………………….
Обрывается волнообразная речь,
выползает на берег безлюдная ночь.
От ошибок нас некому предостеречь,
от безумия нашего нам не помочь.
Не пойми что за год, не пойми что за век:
вдоль по набережной мы бродили с тобой,
где на фоне угасших во тьме дискотек
вечно царствует палеозой.

Кто-то свыше, позиции определив,
по местам все расставил: Волошина дом,
где нас выхватил из темноты объектив,
и теперь мы – на фото – вдвоём,
где за нашими спинами должен быть сад,
и, размытый, стою я не в фокусе на
первом плане, и твой выразительный взгляд
в перспективу, что так неясна.

 

Пакет

Рылся в коробках, в шкафу обыскался:
фотоальбома семейного нет –
от переездов совсем истрепался,
мама все фото сложила в пакет.

Вот они, снимки, где мама моложе
(держишь в руках ее – руки дрожат),
в этом пакете: где дядя Сережа,
бабушка с дедушкой – рядом лежат.

 

Кукушка

Как много выпало, кукушка,
лет на моем веку?
Я в однокомнатной клетушке
уже совсем ку-ку.

Но не от мании величья
пою, ты не права,
а просто защищаю птичьи
на эту жизнь права.

Придут, повестку в ящик бросят
на самый Страшный суд.
И если выйти вон попросят –
я без прописки тут.

Не страшно выпасть из реестра –
кукушкой жить страшней,
что больше не находит места
себе среди людей.

 

* * *

Роману Рубанову

Проснусь и увижу: у спящей жены
сопит наша дочка под боком.
Дай боже хоть час им еще тишины,
чтоб не разбудить ненароком,
и чтобы мобильник шмелём не жужжал,
на кухню чтоб дверь не скрипела,
чтоб чайник рассерженно не клокотал,
когда всё внутри закипело,
пока я не выйду и дверь не запру
ключа поворотом несмелым
и тенью незримой пойду по двору
как снег за окном запотелым,
пока не погасла звезда и пока
спят в темени съемной квартиры,
где запах грудного стоит молока,
смешавшийся с запахом мирры.

 

* * *
не горизонт а среднерусская
необозримая тоска
в густом саду тропинка узкая
и лёгкий дым от костерка
жизнь веточкой в руках сломается
сгорит и превратится в прах
и дым всё выше поднимается
и мы от дыма все в слезах
идём сквозь сад из рая нашего
в пути не разнимая рук
куда любимая не спрашивай
не оборачивайся вдруг

 

* * *

Олегу Дозморову

Всё тяжелей с утра мне восставать от сна.
Придёшь в себя как в съёмную квартиру –
на кухне кран течёт и дует из окна,
и закипает жизнь в кастрюле мира.

Я много пережил, и с переменой мест
слагаемых лишь множились потери.
Но ждёт меня ещё последний переезд,
который ощущаю в полной мере.

Так незачем туда тащить с собою хлам –
оставить всё, но навести порядок.
Прекрасен бутерброд, который сделал сам,
а чай – невероятно сладок.