Стихотворения

Стихотворения

Перевод с норвежского и вступительное слово Алескандра Панова

Улав Хоконсон Хауге (1908–1994) – норвежский поэт, один из ключевых представителей национального модернизма XX века. Имя его, конечно, знакомо любителям норвежской литературы. Он родился и прожил почти всю жизнь в Ульвике – небольшом поселении, расположенном в фюльке Хордаланн, что на Западе Норвегии. И большую часть жизни он занимался садоводством – на своём наделе в пять акров, унаследованном от отца, ухаживал за яблонями (благодаря мягкому климату и долгому световому дню яблоки в тех краях необычайно вкусны и ароматны и славятся на всю Норвегию). И при этом Хауге был с детства влюблён в книги. Ещё школьником дружил с местным библиотекарем, он-то и открыл мальчику мир национальной и мировой литературы. Поэт также поддерживал отношения с дядей, жившим в Америке, который присылал ему книги.

Улав Хауге – важнейшая фигура в национальной переводной литературе, – благодаря ему многие норвежские читатели познакомились с Уильямом Блейком, Артюром Рембо, Георгом Траклем, Бертольдом Брехтом, Паулем Целаном и другими мастерами мировой поэзии. Английский и немецкий он выучил в школе, а французский освоил самостоятельно, для этого ему было достаточно читать книги: Хауге обладал феноменальными способностями к языкам. При этом его кругозор не ограничивался лишь западными авторами. Улав Хауге черпал вдохновение и в древнекитайской литературе, и в японских хайку. Короткие пейзажные зарисовки (по мнению критиков, Хауге мастерски сокращал расстояние между читателем и объектом повествования) и стихотворения-афоризмы выходили у него необычайно ярко, а его хайку органично вписались в литературу Норвегии. Помимо написания и перевода стихов, на протяжении 70 лет он вёл дневники, которые составили более 3600 страниц.

Большинство стихов Улава Хауге (за исключением, пожалуй, первой книги) написаны в духе модернизма. Но, как и у многих норвежских поэтов XX века, модернизм Хауге не эпатажен и не агрессивен – поэт и критик Гуннар Вэрнесс назвал эти общенациональные литературные тенденции «осторожной модернизацией». Мы не обнаруживаем ни громогласных манифестов, ни провокаций, – стихи Улава Хауге необыкновенно лиричны, музыкальны и, несмотря на широчайший кругозор и стремление к современности, нередко тяготеют к национальному романтизму прошлой эпохи. Эксперименты поэта весьма умеренны – в них нет ни тенденциозности, ни формализма. Для примера можно назвать фигурное стихотворение «Кот» (норв. Katten), исполненное иронии (в русском переводе я попытался сохранить оригинальную форму – так, чтобы стихотворение напоминало очертания сидящего кота).

Писал он на одном из хордаланнских диалектов, довольно близком к новонорвежскому языку (нюношку), при этом имеющем ряд отличий, как в лексике, так и в грамматике. Исследователь Андреас Бьёркум даже создал небольшой «Словарь Улава Хауге» (Haugeordbok) – для норвежцев, проживающих в других регионах, и иностранцев. При этом поэтический язык Хауге необыкновенно звучный, несколько вязкий и тягучий, – от него словно веет сельской стариной. Потому-то и стихи его оставляют особое послевкусие, словно свежие яблоки из хордаланнского сада.

Александр Панов

Переводчик благодарит за терпеливую помощь и добрую поддержку коллег и друзей из Норвегии: Стейнара Гила – переводчика, дипломата и Марит Бьяркенг – переводчика, преподавателя, исследователя.

 

Русалка

Светлой ночью, весной,
когда в скалах
берёзы цветут,
расплетёт она косы,
станет плясать,
и поёт у скалы.
Но теперь замерла,
её руки белы, – обнимает
свинцово-серую гору,
и льнёт
в ледяном поцелуе.

 

Огненная гора

Не презрите меня,
благородные, добрые горы!
Из меня, горемыки,
едва не вырвалось то,
что наш горный род
хранит
от начала времён.

Хоть не больше во мне
пламени, пепла и лавы,
чем в вас,
не сдержался лишь я.

Я просто гора
среди гор,
не скрытен,
не свят,
лишь разбитый,
сгоревший вулкан.
Но, как никто,
я познал
силу, что спит
в наших недрах.

 

Море

То было море.
Громадное, серое –
строгости образ.
Но ведь и разум,
когда одинок,
вдруг являет
блеск отражений
над тайной глубью, –
так море порою
на синей заре
одиночеству, небу
открыто.
Вот море мерцает,
есть и во мне звёзды
и синяя глубь.

 

Зимний день

Что надо здесь этому свету чужому?
День под белыми звёздами.
И сны растут под луной.

Скала в недрах слово сокрыла,
но грудь обмерла, и во льду борода.
Устье ответствует бликом, открывшись на миг,
сосны жертвуют малость живицы.
Королёк снег с ветки роняет,
и конь обмёрзлою мордой трясёт.
Льдистое сало давят дрова,
и уж стужа сглодала топор.

Но отрогом распорот, вдрызг рвётся солнечный диск,
его прищур отброшен горой к планете далёкой.
На хребтах гаснут свечи елей,
и подлесок стихает на ночь.
Река, колыхнувшись, вздохнёт и дрогнет, оденется в лёд,
и под снегом спят камни с зелёными грёзами в сердце.

 

Ступай легко по сердцу, песня

Ступай легко по сердцу, песня,
легко, словно вереск ступает в трясину,
как птица по первому льду.
Если расколешь корку печали,
утонешь ты, песня.

 

Слово

Слово –
камень
в холодную реку.
Ещё один камень –
Мне нужно немало камней,
коль решил перебраться.

 

Сова

Сверкают плоды на ветвях,
пусть поспели едва,
а уж мчат на пирушку дрозды.
Да сидит там сова –
таращится, круглоголова.
Тотчас пустились дрозды
наутёк.
Хоть на солнце
она и мертва,
жуть и темень ночная
там, где сидит сова.

 

Встретились реки

Встретились реки с двух скал.
Берут друг друга за руки.
Сливаются песнью и кровью.

Рука об руку – вдаль, с новой силой,
не споткнёмся теперь о пороги:
Не пересечь нас, не вымочив ног!

 

Кот

Кот
во дворе,
поджидает тебя.
Поболтай с ним чуть-чуть.
Он-то больше всех нас понимает.

 

Есть мечта

Есть мечта – её всякий хранит,
что какое-то чудо случится,
так и будет –
и время откроется,
и сердце откроется,
и двери откроются,
и побегут родники, –
и откроется наша мечта,
и вот, на заре, мы войдём
в залив, о котором не знали.

 

Ты была ветром

Я лодка
в безветрие.
Ты была ветром.
Было ли нам по пути?
Кто же спросит про путь,
коли ветер такой!

 

Радуги

Видишь три радуги –
мост над мостом!
А ну выбирай,
по какой мы пойдём?

Первая радуга в рай
приведёт,
вторая – к морозам,
там снег и лёд.

А третья? Ведёт она
в наши края,
прямёхонько в садик,
а в нём – ты да я!

 

Спроси ветер

Ветер спроси,
что чуть шепчет.
Он далёко летает
и часто приносит
добрый ответ.

 

Сон

Скользнём с тобой
в сон,
в мирную дрёму,
вдвоём – два
куска теста
в добрую печь,
что мы ночью зовём.
А наутро
проснёмся –
два сдобных
румяных хлеба!

 

Примечание:
Александр Панов, род. в Вологде в 1983 г., переводчик. Публикация в ПМ в №1-2017.