Журнальный мир

Часы

Гремят часы на башне. Мама будит
меня-ребенка
и провожает сонного умыться.
Пока вожусь в воде – грубеют щеки,
и голос падает неудержимо вниз…

к еде, в прихожую,
вхожу слегка пригнувшись.
Как быстро постарела мама,
пока я умывался!
Сидит в углу – вся призрачно седа…

сажусь за стол и вздрагиваю –
женщина напротив
накладывает мне парной картофель,
и мама из угла благословляет.
Подходят дети: папа, здравствуй,
сегодня ты нам обещал скворешник!

Смотрю на них – как будто в первый раз,
хочу подняться, но иссохли ноги.
Прошу воды…
В ковше
………к моим губам
летит старик с недоуменным взглядом!..
Не воду пью – вбираю содроганье
из уст его…
——–Смотрю кругом себя,
и странно мне, что не могу припомнить:
я здесь впервые, или же давно
такое диво вижу… В самый полдень
——–на башне бьют часы…

Храм улицы…

Сквозь череду несвязных снов
идёт душа, пытаясь вспомнить
к спасенью резкий поворот,
где улица на холм приводит

и упирается в Восход,
над скромным храмом возведённый,
там толщиною в луч проход
сияет лишь для посвящённых.

Но мне ценнее только Свет
на этой улице просторной,
где ветерок сдувает след
походки нежно-непокорной,

где, видя старое лицо,
я горечь сглатываю горлом…
Но вряд ли всё предрешено,
и можно нить судьбы без торга

лучом небес перековать
в рисунок более красивый,
где в летней комнате кровать
истомлена неторопливо. –

И так по улице с холма
сойти сквозь запахи броженья,
посуды, отголосков сна
и чувствовать стопами тренье

и все весомости себя,
всю яркость жизни и невзрачность,
взметая шагом сор житья,
собой пронзая мир прозрачный…

На этих улицах людских
под пенье матери младенцу
неясный смысл лучей тугих
растёт и пробивает сердце…

Да, перед узкой дверью вВерх
дороже мне, как дар, упавший
на жизнь мою всевышний смех
лучом любви животворящей.

* * *
(сонет)

Дыхание твоё сроднится с бризом,
рождённым у пустынных берегов,
зависнет облако над морем белым фризом,
венчая колоннаду из валов.

Вплетая луч в панно густого лета,
твоей улыбкой просияет день –
и всё откликнется во мне вспорхнувшим светом,
как от листвы внизу трепещет тень…

Отступят склоны с профилем гречанок,
сверкая глубью, подойдут моря,
где пеной с волн взлетает птичья стая,

и ты, одетая в дыхание фиалок,
проснёшься рядом – тёплая… моя! –
из мрамора мечты в любовь оттаяв…

Утро

Люблю часы бесед
——–в кругу друзей неспешных,
когда они приходят налегке –
———-без слов, без умысла,
как Свет упавший в окна. –

Я рад ему, как ветреной заре,
прокравшейся за мною на подушку,
как голосу, зажжённому во тьме –
во мне…

Люблю проснуться (долгожданно!) летом
от тёплого касания лучей
с улыбкой
——–протянувшейся до моря…
И оказаться тем же, кем я был –
случайной мыслью,
———-пригоршней пиона.
И неизбежно – жаждой утолить
—–навстречу мне
———-разомкнутые губы… –

и так прожить от них невдалеке
с просторным сердцем, с нравом на ошибку
одним из тех, кто всюду налегке –
как свет,
без умысла упавший здесь
в улыбку…

* * *
Плоды крыжовника –
——–глаза бессонной ночи.
Дорожка разговора завела
в твою судьбу –
——–в два карие окна,
мерцающие долгими тенями
——-не выдворяемых и обветшалых грёз.
они твои и зеркала, и сёстры,
но мне понятен их строптивый нрав
и тщательность с какой они готовят
густой сироп
——–для нашего варенья.

Мне слышится как в них ещё звучат
мольбы о счастье, слёзы о прощенье,
и я кладу в крыжовник долгий взгляд,

и мы смеёмся грустно в полумраке…

Как всё старо!
—–и этот хлам любви
———пора б снести
—————к старьёвщику-маклаку…

* * *
Проснёшься – словно море в окне,

как будто начнёшь этот день без потерь –
в глазах нет усталого мира,
лишь утро прозрачной воды
и берег
—–у сердца…

Там ветер поднялся с волны
и тронул притихшую лодку…

И ты к ней подался –
—–но в пыльном окне
причален лишь город из гулких камней –
как риф из поблекших кораллов:

как бухта
—–Застрявших-на-век кораблей:
как в скалах прибой без умолку…

Но ты улыбнулся –
———-и ветер возник,
слетел с твоих губ
—–и качнул материк,
как лёгкую лодку…

Дитя, не медли!

Твой день душист
и выпечен искусно.
Дари не медля,
не скупясь, до крох!

Черствеет время.
Высыхает мускус.
И в горле стынет
Каменный пирог.

* * *
Именно так и случилось –
пока ты слагал свой букет, цветочница странно состарилась
и, видимо, с ней заодно Та Самая девушка,

и твой запоздавший хрустящий гербарий
вряд ли будет уместен
к её морщинам.

Именно так и случилось –
друг не позвал тебя выпить на своих внезапных поминках,
и ты не дослушал старую мать – её бесконечную сагу…

О как же теперь любое слово её! любое живое её
ты готов ловить и вбирать бесконечно,
чтобы снова вдохнуть среди жалоб простую любовь…

Но именно так и случилось –
всюду спеша, ты не хотел ни опоздать, ни обидеть,
но ты сделал именно это лучше всего!

Воскресенье

Габриэлю Маркесу

Стук капель в окно – так промокшее утро
приходит себя скоротать
в эту кофейню,
—–где всегда застреваешь
———-в рукавах разговора
или молчишь за отсутствующих…

где в кофейном зерне
уже с утра столько вечерней прозы,
что, слушая дымчатый ветер
———-смеющейся женщины,
забываешь о себе
навсегда…

* * *
Вечерний стол, картофель неизменный.
Мать вытирает руки о передник,
но вены продолжают источать
душистый пар заботы неотлучной.
Оглядывает всех и красный угол –
там тихий бог живёт в ажурной меди.
Её любовью оживленный ужин
всех собирает вместе
—————над пахучим
и согревающим все закоулки жизни
воспоминаний клубнем… Как и прежде
из складок памяти притихшие
—————смиренно
к столу садимся – можно всех окликнуть
по именам, как в давнем детстве… нежно
к лицу из сумрака нахлынут руки мамы,
вечерний стол, картофель неизбежный…

* * *
В каждом есть почвенный запах
—и зёрнышко сердца,
——укрытое в нас для любви…

И в голосе каждого – дребезг крушенья
—и воркованье голубки…

Но если кто-то вдруг не откликнется,
то не спешите оплакивать друга –
он мог не нарочно
——навек заблудиться
———в спутанных снах,
гоняясь для вас за бутылочкой
——Киндзмараули…

* * *
Мы умеем всему
—–находить примененье:
и даже неброский тростник
для нас – сплетённая крыша, корзина,
ограда…

Но он здесь, чтобы к нему
———-прикоснулся ветер.
Просто коснулся ветер…

И если кто-то решил, что постиг
—–зачем он на этой земле,

то он – тот же тростник
—–для прикосновения ветра –

случайного ветра
—–внезапной любви…

* * *
Зачем надевают телесность?
В какой костюмерной скроен
—–этот непрочный скафандр…

Вопрос ли – что прах в нас,
и где очищенье от грима гримас
—–и талька толковости…

Душа смотрится в зеркало
и видит всегда не себя.
Она поднимает руку,
—–находит лицо…
и понимает –
это ловушка.

Недобрые знаки

Необъяснимо – зачем?!
—–давят нам холодом в спину,
когда обещана жизнь:

за что же
нас оставляют без нас?

мы – дети
с недобрыми знаками –
дети,
созревшие в чреве
——–великих идей:

повсюду нам стелется путь –
и мы увязаем в распутице,

всюду дают нам еду –
и мы забываем о вкусе…

Точно закланье божкам –
стелют
зовут
подают

и оставляют без всего…

* * *
Иногда хочется встретить
——утерянную когда-то книгу

Или на берегу
как морскую раковину
—–найти девушку
и приложить её тело
——–к уху –
и слушать в ней тёплое море…

Я ищу это море как книгу
—–о которой не помнит никто –

ищу чувство-пристанище
как утерянную когда-то девушку
сокрывшую в себе
———море
———-с моими берегами

* * *
Волны рушатся
—–и, оползая в море,
слизывают песок тёплыми губами –
стирают следы-трезубцы –
——оттиски посоха,
иероглифы светильника.

Мы выброшены на этот остров,
—–где море вслепую
———-разыскивает границы.

Бредём в прибое, укрывая лица от брызг,
и я замечаю,
что для горсти звёзд и горсти песчинок
у меня есть только одна мера –

узкая раковина твоей ладони.

* * *
День гаснет… –
В створах тонущей арки заката
—–только пряный отсвет его.

Так неслышно состарится время –
—–как склоны
———-твоих полушарий –
словно в твоём декольте
———-осталась лишь карта
исхоженных грёз…

Горсть сладкозвучных имён –
это всё, что останется здесь
—на приморских причалах
——от клятв-поцелуев под скрип якорей,
———-когда кончится день,
————обливая стены
протяжным оранжем…

Тёплый бриз с побережья
качнёт невесомый занавес грусти –
и я тебя уведу
—на пышный песок перешейка
между лиманом и морем

искать
в прибое распахнутых бёдер
жемчужину утра…

* * *
Какое счастье
——обладать минувшим –
где мама штопает рукав
в вечерний час,
—созревший виноградом.

В моё лицо чуть-дует ветерок,
дразня фиалкой и мускатной розой…

……я, жмурясь, жду…

……и мягкий луч заката –
——–как игла –
меня прихватывает к рукаву
——вечерней ниткой.

И так стежок к стежку –
я остановлен иглами тепла,
прижат к себе
——там-тихо-засыпающему…

* * *
Юноша
разбуженный губами-из-снов
губами неизъяснимого содроганья
губами-женщины..

Что это было?
тело разверзлось
и жар иссушающий
всюду проник

В ослепительном
——шлеме грозы
небо двинулось прочь.

и поэтому он с нами –
здесь
—в сумерках мира
где птицы наследуют ветви –
спросонок
в просторном своём изумленьи.

* * *
Здесь всё не так:

дожди как клей
и снег – снотворное
Но голос мой
спеша весь мир согреть
уже на подступах к тебе
——в верховьях августа:

– Люби сиротство
и дар друзей –
их одиночеств верность

и не страшись
когда холодной кистью
коснутся наших окон
коснутся губ

задумчивые ветры
нас-уносящие

* * *
Жизнь идёт –
вскипает чайник, пригорают сковородки,
недочёт сервизных чашек после шумного веселья,
в хлам вминаются матрасы, провисает паутина,
выцветают сны и клятвы, гнутся яблоками ветки,
поднимаются восходы, биржи, пыль и самолёты…
Все куда-то мчатся дальше,
чтобы быть к чему-то ближе…

Жизнь идёт –
вскипают травы после долгого зимовья,
дуют щели и пассаты, за стеной кричат соседи,
трутся днища, зреют девы, протекает фортепьяно
ассонансною капелью, рассыпаются гнездовья,
и от выбранных тропинок, отрешений и причастий
что-то ближе, что-то дальше.

Жизнь идёт…
ветвятся вены на руках неторопливо,
застревает сердце между аритмией и прощеньем,
спотыкается улыбка в полутень, ветшает небо,
гаснут царства, рдеют битвы,
и без умысла какого
раскрывается холстина этой жизни, где мы часто
нарисованы неровно, то с любовью, то с изъяном,
то есть в чём-то очень близко,
——в чём-то дальше от натуры…

Так живём –
не так уж долго, но и «коротко» не скажешь,
Но, по правде, «долго» – дальше,
—–а «недолго» все же ближе…

* * *
Мне бы встретить однажды
неброскую девушку
——в ситцевом платье,
что прошлась по прибрежным пескам и забылась,

мне бы вспомнить-найти
——и вернуть то мгновенье
———в разливах заката,
где сгорает и тонет
———мой взгляд,
увязавшийся вслед за её силуэтом…

Мне бы видеть её отмыкающей-дом-мой,
живущею подле подушки,
———истёртой щетиной –
чтобы мог её обрести
———сразу
сердцем…

Как же смотрит она! мне в глаза,
———пока я её сочиняю –
пусть не всю целиком, пусть наброском,
неточным эскизом, абрисом тонким… –

только б вспомнить её,
——обернуть силуэтом, представить
отмыкающей-сон-мой
беспечно
свежестью моря…

* * *
Расставив западни,
эстетский дух играет этим миром,
нас понуждая верить, что любовь
подобна лилии и юной танцовщице. –

Она ж плетёт светильники –
—–такие же простые, как сама,
лишь из того что есть мы…

* * *
Когда ложится жёлтый перелив
настольной лампы
——на печатный лист,
и буквы переходят в очертанья,
—в них оживают вновь твои черты… –

Я закрываю книгу и безмолвно
беседую с тобой –
—–валькирия ночных руин любви –
о пламени,

о доблести погибших мотыльков,
о зёрнах, приносящих в наши руки
——дюймовочек…
о паруснике тихого скольженья
—друг в друге… –

Вода пытливо изучает тело
растущей близости…
——Мы говорим,
не нарушая сна в груди,
не поднимая ряби на озёрах
обширной памяти…

И нам, как будто, легче.
Мы размыкаемся, теряясь посреди
пустынной комнаты –
——где у погасшей лампы
забыты книги и лежат в пыли,
как обезличенные временем руины…