Стихотворения
Стихотворения
Ни разу
Небо кричит «кружи» - руки умело красят
стены моей души, стены моих фантазий.
Трётся о ноги кот, тянет в игру, пушистый,
просит смеяться, но так тяжело решиться:
столько людей вокруг, море стальных объятий,
звон золотистых лун, бархатный смех-приятель.
Опытом хрупких рук тонкий растянут свитер.
Ровный, сердечный стук гонит нещадно силой.
Ждали охотно пир: бархатом лился солод.
Тяжкий, усталый вид кажется невесомым.
Смело идём на бис, хоть не просили, кстати:
ярким не сделать мир, в винах испачкав скатерть.
Танец в чужих стенах, в радужных оболочках:
плотно забит чердак, намертво заколочен.
Тайны печали в нём, стиранные рубашки.
Резко растаял лёд - вмиг освежилась память.
Дома сидишь одна: в мире чужих иллюзий,
в мире потухших ламп, не полюбив искусство.
Часто бывает - жизнь, будто ночное платье:
можно на раз купить и не надеть ни разу…
Замерзающий
Тесен котёл для отваров ажурных снов,
речь окунулась и тонет в загулах ночи.
Лужа подножная сверху накинет лёд,
улицы бегло проверят людей на прочность.
Вороны кружевом вьются, бросая тень
на краснотелые массы из жжёной глины.
Копья повисшие будут нелепо тлеть,
падая с крыш и пугая идущих мимо.
Шарфом тянулся путь до высоких стен,
окна разбитые спят в опустелом баре.
Магией утра держала тугая цепь
ночь, не позволив морозам трескучим вдарить.
Город играет массами серых дней,
запахом выпечки манит людей наружу.
Лавка сырая уснула в туманной мгле -
памятник станет заложником дикой стужи.
День ото дня во всю голосит метель,
вечер осядет в углу застарелой язвой.
Тащит за шиворот вдоль проводов-плетей
сонных рабочих до дома последний транспорт.
Уличным рыцарем ходит пушистый кот,
тычет в закрытую дверь любопытным носом.
Мне бы остаться в ночи, сохранив тепло,
дома посеяв у окон свой личный космос.
Проснуться
Мою погибель, как человека,
трактуют верно лишь единицы.
Хотел увидеть, хотел поверить,
на честной вере озолотиться.
Глядело небо с балкона утром,
шипами рвало пальто прохожих.
Осенний ветер довольно грубо
сушил охапку цветов нечётных.
Скулит у входа лихая осень:
кусая локти, ушла незримо.
Зима присела, шумела борзо -
душа летела, душа просила,
читая письма, не ухмыляться:
завесой тайны на миг укрывшись,
на месте белых, глухих дистанций
сады раскинуть, что тяжко дышат.
Земля сырая утопит вскоре -
звенела, сука, неровным пульсом.
Я кем-то выпит и кем-то болен,
трактуйте верно: хочу проснуться.
Осень пришла
Загадок переулочных поток,
синеющий буран за океаном,
виляющий оранжевым хвостом
закат вуали ночи примеряет.
Бросая тенью торопливый шаг
на тело зеленеющей полянки,
владыка-ветер, не теряя шарм,
играет узловатыми корнями.
Горела молча луговая прядь,
кряхтели тяжко звёзды-летописцы,
забита колышком обыденная явь,
что так хотела выделиться искрой.
Тут колокольчик боязливо зашумел -
осиротел, услышав звон хрустали.
Подруги-сосны в неуютной тишине
янтарными слезами обливались.
Пещеру будит судорожный стон,
глазеют беззастенчиво колосья,
на плаху ляжет целостным пластом
сестра печали - слякотная осень.
Запомнимся
Хуже невинной лжи только гнилой язык.
Старый амбар остыл и передал в приют.
Осень берёт кредит сроками до весны,
разум сказал: «накинь, денежку не верну».
Выжит рукой отца свежий полена сок.
Тянут хазары дань, гонят котят слепых.
Долей парфюма став, плыл ядовитый смог -
дёшево не продать вставшего на дыбы.
Ранами на груди пули ласкали вновь -
чёртовы небеса не принимали груз.
Брошены по пути: печень убита в ноль -
вспомнимся на крестах горечью чьих-то уст.
Борьба
Нашей лодки ветрило разорвано.
Перепачкали кровью «спасители»,
поломали мосты иллюзорные,
осушили стоном пронзительным.
Раскошелим себя на «условное»,
бесконечное и перспективное.
Затерялись где-то в подсобке и,
услыхавши «вам не простительно»,
мы шагали и были заметными:
нас манили зимой адамантами.
Задымили лучи сигаретные,
рисовались следы непонятные.
Кадыком растянули ошейники,
истрепали снежную мантию,
отыскали внутри «воскрешение»,
волочили огни настоятеля.
Засыпая потрёпанным лебедем,
широту поделив с инвалидами,
пробираются бережно нелюди,
за монету уйдя «безобидными».