Журнальный мир

ДОРОГА

А путь туда нескладный да безрельсовый:

Беда, коль дождь нагрянет проливной!

Старается, пыхтит автобус рейсовый,

Качаясь, будто пьяница в пивной.

Намаешься, но к пункту назначения

Особо торопиться не с руки,

Пока несёт,

Баюкает течение

День ото дня мелеющей реки.

Пусть на удачу грех уже надеяться,

Когда минуешь самый дальний плёс,

Но над обрывом вспыхнувшее деревце

Вдруг отчего-то станет жаль до слёз.

Ах, жизнь моя, полова да окалина,

Небесконечных дней веретено…

Вот деревце –

От века неприкаяно,

Вот я стою,

Такой же, как оно.

* * *

Словно солнца весёлые слитки,

Накануне осенней поры –

Золотые шары у калитки,

У крыльца золотые шары.

За горами ещё,

За долами

Снеговей, заметающий след.

Я люблю это жёлтое пламя,

Угасающий трепетный свет.

Межсезонья штрихи и детали,

Остывающий полог небес.

Всё яснее заречные дали,

Всё безмолвнее поле и лес.

Буду слушать – такая удача!

Отходя безмятежно ко сну,

На вчера ещё суетных дачах

Неземную почти тишину.

Всюду радости эти простые,

Как грядущего чуда ростки.

… У крыльца лепестки золотые,

У калитки твоей лепестки.

* * *

Тропа с холма сбегает вниз полого,

А дальше степь без края и конца.

Сухой и жёсткий куст чертополоха

Качнётся вдруг у самого лица.

Бери копьё иль уповай на милость

Врагов, что в прах стирают города…

Здесь ничего почти не изменилось

За сотни лет –

Всё так же, как тогда.

Так да не так:

Враг обернулся бесом,

Перехитрил Ивана-удальца.

Живое поле зарастает лесом,

Мелеют реки, души и сердца.

Там, далеко, шумит-гремит столица,

Она щедра для слуг, а не служак.

Куда идти?

Каким богам молиться?

Где в этой смуте войско и вожак?

Всё верится: вот-вот блеснут кольчуги,

Тугие стрелы воздух разорвут…

Но тишина уже давно в округе

Та самая, что мёртвою зовут.

По всей степи кусты чертополоха,

Сойдёшь с коня – утонешь с головой.

Густеет тьма.

Кончается эпоха,

И колокол расколот вечевой.

* * *

Не казнокрад, не грабитель,

Лоб осеняю крестом.

Если кого и обидел –

Не было умысла в том.

Зависти не было чёрной,

Что же терзаться виной

Перед когортой несчётной

Чем-то обиженных мной!

Это ведь как наважденье,

Это касается всех…

Разве не ждёт снисхожденья

Непреднамеренный грех?

Твёрдо небесные слуги

Держат порядок в дому:

Зло возвратилось на круги,

То есть ко мне самому.

* * *

Дождик шепчет, ветер колобродит,

Гром гремит, ревмя ревёт волна…

Музыка живёт в самой природе,

Потому и вечная она.

Не нужны ни клавиши, ни струны

Там, где преломляясь и дробясь,

Из глубин восходят, словно луны,

Робкий лещ,

Золотобокий язь.

Луг звенит.

Над синей гладью плёса

Чаек крик захватывает дух.

В мире, где ничто не безголосо,

Как награда – абсолютный слух.

Без конца, в мажоре ли, в миноре,

Слушать эту музыку могу

В самой лучшей из консерваторий –

На речном покатом берегу.

* * *

Сечёт по стёклам тёмная вода.

Вздремнёшь и усомнишься поневоле,

Что где-то есть большие города,

Там, за рекой,

Где чёрный лес и поле.

Но дождь пройдёт,

И капли на ветле

Горят, как бус серебряная нитка,

И весело

На сорванной петле

Качается скрипучая калитка.

СНЕГИРЬ

Не копи ни обиды, ни страха

На пути к неземному суду…

Вновь снегирь, беспечальная птаха,

Поселился в январском саду.

По тебе я соскучился за год,

Угощаю, чем только могу –

От звенящих рубиновых ягод

До семян золотых на снегу.

Оскудевшего неба кольчуга,

Затяжное ненастье грядёт…

Ничего, перетерпим, пичуга.

Всё проходит, и это пройдёт.

Я, конечно, неволить не буду,

Только ты не спеши улетать.

Хорошо мне с тобой, красногрудый,

Эти стылые дни коротать.

Научи одержимости взмаха,

Безоглядной свободе крыла,

Чтобы жизнь без унынья и страха

Шла вперёд,

Убывала,

Была!

ЛЕСНОЕ ОЗЕРО

Тропинка вывела кривая,

Как бы сама собой,

Туда,

Где дремлет добрая,

Живая,

Незамутнённая вода.

Где всё исполнено значенья,

Как в мудрой речи стариков,

И так загадочно

Свеченье

Студёных донных родников.

Неразличимы глазу всуе,

Как утром пасмурным дымы,

Восходят солнечные струи

Из непреодолимой тьмы.

Лучей причудливы изломы,

И там, где чуть редеет мгла,

Сияют древние шеломы

И золотые купола.

Мерцают огненные блики

На тёмном движущемся дне,

И тайны их

Равновелики

Непостижимой глубине.

* * *

И дым черёмух у крыльца,

И этот ливень с чёрной тучей

Недолговечны, как пыльца

На крыльях бабочки летучей.

Но встал и замер у стены,

Когда явились вдруг,

Нерезки,

Твои глаза

Из глубины

Полуосыпавшейся фрески.

* * *

Небеса набухшей парусиною

Тянут лето красное на дно.

Залетело пёрышко гусиное

В полуотворённое окно.

Прошлое связав и настоящее,

Отлучив на миг от суеты –

Лёгкое, весёлое, манящее

Несказанным светом высоты.

От неё отвык я, как и водится –

Человек обычный, во плоти.

Ветер набежит,

И распогодится:

Поднимайся, пёрышко, лети!

Ах, душа, омытая печалями,

Что ж ты полюбила гладь да тишь?

В свой черёд

За дальними причалами

Пёрышком по небу полетишь.

Время будто надвое расколется,

Но не ошибаясь и во тьме,

Проплывёшь над милою околицей,

Над церквушкой тихой на холме.

Над остывшим полем, над Россиею.

Надо всем, что в жизни нам дано…

Залетело пёрышко гусиное

В полуотворённое окно.

* * *

Какая долгая зима!

Луны лучина…

Давно я понял:

Свет и тьма

Неразлучимы.

Не зря струится белый снег

Из мглы кромешной,

Когда бредёт,

Не видя вех,

В метели пеший.

Да я и сам блуждал в ночи,

Ведомый роком,

Пока не вымолил свечи

В окне далёком.

Среди бесчисленных огней

Живётся проще.

А я с тех пор иду за ней

Почти на ощупь.

Дорога к истине крива,

Черно над нею.

Свеча горит едва-едва,

Но с ней виднее.

ЗВЕЗДА

Таинственную обретая силу,

Стремительно пронзая толщу лет,

Летит к земле

Её неугасимый

И всё-таки

Такой холодный свет.

Горящая бестрепенто и вольно

Немыслимые долгие века,

Она глядит на праздники

И войны,

На горести людские

Свысока.

Подвластная законам мирозданья,

На перекрёстках судеб и орбит,

Она не знает чувства состраданья,

Ни боли,

Ни печали,

Ни обид.

Но отчего, когда порой гляжу я

Бессонной ночью в искристую даль.

Мне жаль её,

Холодную,

Чужую,

Как самое родное только жаль.

* * *

Полуоткрыты оконные створки:

В небо впечатана церковь на взгорке.

Дальше – полоска сутулого бора,

Ближе – сирени костёр у забора.

Мир непридуманный, мир настоящий,

Ливнем омытый,

Поющий, летящий.

Птица, растение, ветка немая

Празднуют ясную радугу мая.

Долго земля эту силу копила:

Тянутся ввысь лебеда и крапива,

Люди, деревья и церковь на взгорке…

Полуоткрыты оконные створки.

* * *

Тьма воронья в озябшей кроне,

И так шумлив гортанный хор,

Как будто птиц не стало,

Кроме

Вот этих, сбившихся на ор.

До сплетен всяческих охочи,

Томимы жаждой барыша,

Они с утра до поздней ночи

Галдят, отбросы вороша.

Не лезь в разбойничью породу,

Подальше выбери приют!

Здесь чужака не примут сроду:

Забьют, затравят, заклюют.

Здесь и своим порой несладко:

От гибели на волосок,

Когда внезапно вспыхнет схватка

За подвернушийся кусок.

Война!

Хотя последний житель

Тут с юных лет уже учён,

Что первым делом

Победитель

Стать новой жертвой обречён.

* * *

Позже темнеет и раньше светает,

Время весеннею льдинкою тает.

Капля по капле уходит в песок

Жизнь, а не сладкий берёзовый сок.

Но оттого, что на свете не вечен,

Дорог вот этот мерцающий вечер,

Полутона, и штрихи, и оттенки,

Сумрак и солнечный зайчик на стенке,

Облако в небе и влага в овраге,

Старое фото на жёлтой бумаге,

Где средь ушедших в иные края,

Неразличимый, устроился я.

* * *

Индевеют лодки на приколе.

Гол и светел краснотала куст.

За рекою конь в остывшем поле

Чутко осень пробует на вкус.

Он травы касается губами,

И в глазах от жёлтого рябит.

Стылый ветер, пахнущий грибами,

Как ребёнок, гриву теребит.

Вестниками скорого мороза

Листья вдаль уносятся, шурша.

Мужики стоят у перевоза

И в молчанье курят не спеша.

В час, когда на белом свете сиро,

Мучит тайна каждого своя:

Одного – непостижимость мира,

А другого – краткость бытия.

г. Москва