Такая выпала судьба

Такая выпала судьба

Стихи

ДЕРЕВО ВЕЧНОСТИ

 

Раздвинув столб вселенского пространства,

Вознёсшись выше всяких облаков,

Стоит оно – могуче и прекрасно!

И ствол окован кольцами веков.

В ветвях его гнездятся только звёзды,

Хоть проросло из зёрнышка-Земли…

Молчит оно. Его молчаньем грозным

Пропитаны ветра и ковыли…

В тени его незримой млеют дали.

И – как напоминанье о Суде –

В корнях лежат замшелые скрижали

И Книга человеческих судеб.

 

 

ДВЕ ЖЕНЩИНЫ

 

Пожилые женщины, подруги,

Вечерами ходят по округе,

Не спеша пройдутся по тропинкам,

Завернут к берёзам и осинкам.

Легче им дышать среди деревьев,

Чем в своей разрушенной деревне…

Та, что старше, чопорна немножко,

В белой блузке со старинной брошкой,

Седовласа, симпатична, впрочем,

Сельская учительница в прошлом.

Что помладше, та в платке неярком,

Бывшая советская доярка,

В серой кофте, в платьишке обычном,

Тоже с сединой и симпатична.

У одной ночных бессонниц муки,

У другой от доек ломит руки.

Пусть они по-разному прожили,

Но всегда друг дружкой дорожили.

Две судьбы закатных, две подруги

Не бесцельно бродят по округе:

Русские стихи с душой читают…

Все их сумасшедшими считают.

 

 

* * *

 

Тихо от мороза. И душа тиха.

Сивая берёза. А на ней глухарь!

 

На столе горбушка. Луковицы две.

И тепла избушка, да примёрзла дверь.

 

Сатанеет стужа в костяном саду.

Никому не нужен. Никого не жду.

 

Глухо, как в берлоге. Занесён мой схрон.

Замело дороги с четырёх сторон.

 

Подоконник в льдинках, иней по краям.

В тишине один я. Одинокий я.

 

Щурится на старость молодость моя.

Подструнить гитару иль достать баян?

 

Конь мой бродит в дальних, тусклых выпасах…

Лучше б никогда я в рифму не писал.

 

Бродит конь мой в далях, гриву опустив…

Эх, башка седая, жалостный мотив!..

 

Уплываю в грёзы, наклонясь к мехам,

Сам себе берёза, сам себе глухарь.

 

 

КОНИ

 

Не скажу, когда и где,

В воскресенье, в среду ли,

В Барабе ли, в Кулунде –

Лошади мне встретились.

Днём паслись невдалеке,

Пред грозой ли, после ли;

Их двенадцать в табунке,

По числу апостолов.

Вижу, есть среди гнедых

Вороные, рыжие…

Где же светлый пастырь их,

Почему не вижу я?

К ним навстречу побежал,

Радостно приветствуя!..

Вдруг один, косясь, заржал,

Звонко, но невесело.

Дружно все отозвались –

И степными травами

Вдаль внезапно понеслись,

Крылья вдруг расправили.

Вознеслись над ковылём,

Пропадают в мареве…

Я побрёл пустой землёй

До села Комарьева.

Что спугнуло тех коней? –

Думал обречённо я, –

Что учуяли во мне?

Неужели чёрное?..

 

 

* * *

 

На Руси живёт чиновник,

Очень хорошо живёт.

У него костюмчик новый

И брюшко, а не живот.

Ну и что, что лизоблюдит,

Ведь не лезет на рожон;

Нужен только нужным людям,

А не нужным – не нужон!

Ну и что с того, что ходит

Под пожизненной статьёй?

Он законы за нос водит,

Дружит с мэром и судьёй.

А когда кого-то снимут,

Моментально убедит,

Что всегда боролся с ними,

С теми, кто сегодня бит.

И опять живёт на зависть,

Ест гусиный холодец…

Кто-то скажет, что мерзавец,

Я считаю – молодец!

Кресла дивное скрипенье

Не для честно-медных лбов,

Архивечное терпенье –

Привилегия рабов.

Люди добрые! Не майтесь

Вы избытком простоты,

Занимайте, занимайте,

Кабинетные посты!

Хватит преть электорату

Над станком и над жнивьём,

Всей страною – в бюрократы!

Вот тогда и пожуём!

Дожидаетесь чего вы?

Папки в зубы – и вперёд!

На святой Руси чиновник

Очень хорошо живёт!

 

 

ВЕЧНАЯ МЕДСЕСТРА

 

В тот безымянный час войны,

Пшеничной копотью пропахший,

В своих деяньях не вольны,

Как две взбесившихся волны,

Схлестнулись люди в рукопашной.

Такая выпала судьба

Им, сотне потных и здоровых…

Задохлась в топоте стрельба,

И хряск сырой смешался с рёвом!

Лопаткой,

пулей,

кулаком,

Зубами,

лезвием,

прикладом!..

Фашист, пропоротый штыком,

Блевал, согнувшись, и не падал…

Тускнела кровь в пыли утра,

Земля избитая дрожала,

И медицинская сестра,

Объята ужасом, бежала…

Хватая воздух чёрным ртом,

Кричала в страхе и обиде,

В семнадцать лет увидев то,

Что человек не должен видеть.

Она бежала по стерне,

Порастеряв бинты и вату…

Так и осталась в той войне –

Худой, безумной и косматой.

Один лишь бой.

Но той поры

Ей на века уже хватило,

И к званью вечной медсестры

Она себя приговорила.

Десятки вёсен позади.

Июнь за форточкой бунтует!

В палате женщина сидит,

Всё куклам головы

Бинтует…

 

 

ОТКРЫТКА

 

Пусть и старомодно поступлю,

Но возьму не Интернетом прытким,

А на почте марку прилеплю,

В Рождество пошлю тебе открытку.

 

Там, взметая звёзды на пути,

Навевая сердцу дорогое,

Удаль белогрудая летит –

В алых сбруях, в звонах под дугою.

 

В шапках нахлобученных дома,

Даль сверкает чисто и красиво –

Хрусткая сибирская зима,

Красно-сине-белая Россия!..

 

Пусть издалека к твоим стопам

Ляжет эта весточка простая,

Может, не отправишь сразу в спам,

А, как раньше, к зеркалу приставишь.

 

Как-нибудь к комоду подойдёшь

И, скользнув по ней случайным взглядом,

Может, что-то вспомнишь и взгрустнёшь.

Но до слёз не вспоминай… не надо.