Журнальный мир

Галина Михайловна Мыльникова — жительница легендарного города-героя Ленинграда. Когда началась война, ей было десять лет.

Галине Михайловне пришлось пережить жуткий голод и холод суровых блокадных зим, увидеть ужасы, которые потом много лет ей снились. А еще встретить настоящую любовь.

Вот что рассказывает блокадница.

Ленинград… Не дай Бог кому-то такое пережить. Из моей семьи я переносила голод проще всех, потому что была очень худенькая. И подвижная. Когда я была поменьше, и мы с родителями гуляли, стоило маме с папой остановиться, встретив знакомых, как я сразу начинала кружиться и танцевать.

Когда началась война, мне было десять лет. В блокаду мама быстро ослабела. Помимо нее, у меня было две сестры, одна из них совсем маленькая, но она потом умерла. Не от голода, а от детского заболевания. Мы все голодали. Мама на улицу не выходила. Первой просыпалась моя сестра, та, которая постарше, и говорила: «А потолочки виднеются»… Это значило, что мне нужно вставать и идти за хлебом.

Я подолгу стояла в очереди. Раз в день выдавали по 125 г хлеба. Может у кого-то, и были запасы еды, но у нас их не было. Однажды мы с сестрой достали из бабушкиного сундука какое-то лекарство — и выпили! От голода.

Те годы в Ленинграде запомнились темнотой. Мы не имели права включать электричество. Бомбежка была день и ночь. Все окна были зашторены и заклеены газетами. По ночам из квартир выносили трупы. Никто никого не закапывал, потому что уже сил не было. Я просто перешагивала через покойников и шла в магазин, который находился недалеко, через дорогу от дома.

Это продолжалось очень долго — до тех пор, пока мы не покинули Ленинград.

Настояла на этом администрация завода, где работал папа. Папа был коммунистом, добровольно ушел на фронт, хотя имел право на бронь. И погиб — в тридцать один год.

Заводчане очень беспокоились о нашей семье и настаивали на выезде из города. В результате мы уехали, в самом конце марта 1942 года, когда уже никого не вывозили из Ленинграда. Мы даже не думали, что нам придется эвакуироваться. Мы не хотели покидать город, несмотря на голод и холод.

Ленинград был очень сильно разбомблен. Но немцы, видимо, рассчитывали, что город достанется им, поэтому Невский проспект, центр почти не бомбили. А мы жили в Свердловском районе. Наверное, поэтому и уцелели.

Из Ленинграда до Краснодарского края, куда нас эвакуировали, мы ехали месяц.

Краснодарский край я считаю своей второй родиной. Вскоре после того как мы приехали туда, край заняли немцы. Мама настаивала на том, чтобы мы снова уехали, но мы ее спросили: «А куда?»

И остались. Жили в доме у дедушки и бабушки Гришко.

В тот год зима была на редкость холодной. У супругов Гришко сын был командиром армии, и невестка — они поженились перед самым началом войны — родила им внука. Как этот малыш выжил в суровую зиму, когда и пеленки-то поменять ему было страшно, никому не ведомо.

Потом наш дом заняли немцы. Мы прожили там до весны, с оккупантами, а когда потеплело, переехали в соседнюю деревню.

Настало время идти в школу, однако поучиться нам с сестрой не пришлось. Я даже передать словами не могу, что происходило в этих школах. Это был какой-то ужас. Мы не занимались толком ни одного дня. Там же кругом были немцы, а у нас у всех мамы — молодые женщины… Дальше вы сами представьте, что могло происходить. Вот так мы и жили в оккупации.

Только недавно мне перестали сниться кошмарные сны о том периоде.

Весной оказалось, что есть нам нечего: немцы все подчистую вывезли в Германию. Те, кто эвакуировались из Ленинграда, как мы, старались держаться вместе. Среди наших соседей были мальчишки лет пятнадцати. Время от времени они отправлялись в соседние деревни — разведать, как там обстоят дела с продуктами: вдруг лучше, чем у нас…

Наконец, наша семья перебралась в Ставрополье. Там был хлеб, но немцы и туда добрались — и снова ничего не стало…

Были, конечно, предатели — те, кто встречал немцев хлебом и солью. После войны их всех сослали в Сибирь.

Когда война закончилась, нас разыскала бабушка, и мы вернулись в Ленинград. Я пошла учиться в вечернюю школу. Отучилась три класса, и меня перевели сразу в шестой.

В вечернюю школу пришлось идти, чтобы одновременно работать, помогать маме. Я работала слесарем, делала детские заводные игрушки. Окончила школу, поступила в университет, и там познакомилась с моим дорогим мужем. Он учился на пятом курсе, а я только поступила на первый, хотя мы были одногодки. Так сильно я отстала от сверстников из-за войны.

На первом курсе я вышла замуж, перевелась на заочное отделение и переехала с мужем в Ижевск. Мой супруг всю жизнь проработал там преподавателем в сельскохозяйственном институте, а я после окончания университета устроилась на радиозавод.

Я — коренная ленинградка, но нисколько не жалею, что уехала из своего города. Конечно, я скучала по Ленинграду, но дороже всего на свете для меня был муж Алешенька. Таких мужей, как он, еще нужно поискать. В мире и согласии мы и прожили с ним более полувека.