Только бы не отчаиваться!

Только бы не отчаиваться!

О книге Александра Зорина «Март отзывчивый, март безутешный»

Александр Зорин «Март отзывчивый, март безутешный», М.: Новый хронограф. 2018.

Новый сборник А.Зорина «Март отзывчивый, март безутешный» являет собой прецедент авторского откровения в духе и формах русской поэтической традиции, при том, что и верлибры, которые, вроде бы, в его творчества не занимают обычно большого места, в этой книге тоже – из важных «пьес».

Здесь поэт говорит о главной идее своего бытия, неся в мир мысли и чувства прежде всего «по отношению к тому месту на земле, где мы родились». На протяжении долгих лет своей стихотворческой практики описывая нашу действительность (нередко с горечью некрасовской максимы «Кто живёт без печали и гнева, / тот не любит Отчизны своей»), Зорин, тем не менее, черпает позитив в большой степени именно из явлений и красот русского тварного мира. Пример тому – такое трогательное и совершенное по языку стихотворение, как «Воробышек пьет».

В круге стихов о природе взгляд поэта окрест – порой с любовной пристальностью Фета, – вызывает «из нети» дорогие нам природные и художественные образы:

Сквозь ветви в синеве раскосой
Краса и нега… В лес войти…
От осени златоволосой
Горячих глаз не отвести.
Она же, взоры простирая
К непостижимой высоте,
Как грешница полунагая
У Тициана на холсте.
(«Сквозь ветви в синеве раскосой»)

В то же время, начиная с нежностью стихотворение «Ель нагая иголочки сбросила/ По весне», автор затем – без сантиментов, с беспощадной прямотой – констатирует: «Гибнет лес возле нашего озера»,/ Пол-России сожрал сухостой». («Ель нагая…»). Или еще, с истошностью Федора Сологуба, смыкая современный словарь с многозначным письмом символизма:

Сквозь нашу бытность шебутную,
Сквозь мат, клубящийся окрест,
К лицу приблизился вплотную
Издревле дикий русский лес.
Шагнул из подворотни тёмной,
Дохнул с парламентских высот
На город непроглядной кроной,
Тоской загадочных красот.
(«Русский лес»)

Лес будто олицетворяет собой нашу человеческую жизнь: лес, который гибнет от короеда; лес, «озаренный гаснущим простором»; лес как воплощение архаической дикости. Происходит некое, в духе русской классики естественное уподобление нас самих отечественной природе, которую художник живописно запечатлевает, в частности, в стихотворении «Опять зима кусты посеребрила».

Хотя с трудом верится, что вредителей хвойного леса, или пожар, или другое «стихийное бедствие одолеет природа сама», слово Зорина, обычно обостряющее тревогу о происходящем, приносит весть и о том, что природа еще не совсем погибла. Да, и мы еще живы настолько, чтобы радоваться остротам в «Русских пословицах» Зорина. «Нераскрученный, неохваченный…» с шуточным покаянием поэта перед женой, которая выходила замуж за «витязя, перспективного, суперактивного» – блестящее стихотворение, где интонация Некрасова как будто приближена к нам Галичем. Кстати, проводивший с поэтом интервью Д. Быков был удивлен тем, что у Зорина всю жизнь одна жена.

Эстетический импульс у этого автора, как правило, проявляется в сфере «высоких материй»: образы античности, религиозные темы, свидетельства особых состояний («необъяснимого света волосы у жены»). В книге «Март…» Зорин позволяет себе не скрывать лирического настроя при созерцании биосферы, хотя ни на миг не забывает, в каком состоянии сегодняшний мир и сама природная среда. Нота печали, характернейшая для русской поэзии конца XIX – начала XX века, здесь у него еще слышней, чем раньше, но и темперамент обличения не сникает, порой доходя до грубого прямого обращения к неким современникам:

Русской прописью вдруг знаки огневые
Занялись на Валтасаровом банкете…
Много чести, благодетели родные,
Слушать «Эхо» и читать о вас в газете.
Надоело. В облаках я не витаю.
И откуда вы свалились, тоже знаю.
На каких взошли отечественных злаках…
Я об этом у Лескова почитаю
И у Гоголя – о вас, о вурдалаках.

Не раз, как бы повторяя вслед за Лесковым «Русь крещена, но не просвещена», Зорин рассматривает моральное несовершенство и внутреннее ощущение ущербности, гнетущее людей (в общей массе «представителей народной среды»), как наследие язычества, как неизбываемое в нас архаическое начало с его правилом подчинения силе, насилию.

Основа национальной идентичности – осмысленная и сохраняемая память отечественного прошлого – в творчестве А.Зорина часто предстает трагическими воспоминаниями. Стихи развертываются в этой книге много шире современной действительности:

Беспамятство не умаляет роста.
Тучнеют травы, стелется ковыль.
Питают почву пепел Холокоста,
Кровь мучеников и, со знаком ГОСТа,
Продукт ГУЛАГа, лагерная пыль.
(«Страна забвения»)

Этот автор не служит гармонии, красоте как таковой. Стихи боренья – вот главная манера и тема Зорина. Его взгляд заострен на конфликты нашего времени, на «тяжбу добра и зла» не только в событиях жизни, но и в душе человека. Правда, его поэтическое горение иногда всё-таки высветляет мир, и тогда в подмосковном лесу «Сугробом скрытая помойка воздушна, как девичья грудь».

Среди стихов книги «Март…», выстраивающихся в антологический ряд, прежде всего хочется отметить стихотворение, созданное по мотивам картины Маковского, в которой «дети, бегущие от грозы», воплощают собой образ России накануне революции.

Живым, теплым чувством человеческого родства объединены произведения разного времени: «С кем сердечно общались, дружили,/ С кем сроднились давно на земле,/ Вы, навеки ушедшие, живы./ Где, не знаю, но точно — во мне». («Весть»). Незабываемы воспоминание о минутах материнского умиранья – «Будто ниже и ниже к земле/ На одном опускалась крыле…» («Подожди меня»), «Дорожка в Семхозе» и «Ни признака кровавой годовщины», посвященные о. Александру Меню.

Не много у нас авторов, в ком христианская основа чувствуется так естественно и постоянно, как у Зорина, который с ней старается соотнести каждую обобщающую мысль и суждение. В его стихах интонация и лексика явно отстоят очень далеко от евангелического текста, но стихи близки этому источнику – по духу, по нравственным меркам. Как «человек, ведомый Богом», Зорин осовременил разговор на такую тему.

Поэт понимает, что есть искушение впасть в назидательное проповедничество и стать смешным, взявшись, что называется, «пасти народы» (такое выражение было некогда в ходу у Ахматовой и Гумилева). Зорин взывает не к человечеству, не к народу, а как бы внутренне говорит сам с собой, часто пользуясь намеренным снижением образа «вопиющего», т.е. собственного образа. Даже в такой пафосной по тону вещи, как «Только бы не отчаиваться!», у него: «беру за шкирку себя, как слепого щенка».

В одном из лучших стихотворений сборника («Титаник») слышен требовательный авторский посыл, адресованный современности и призывающий к самоспасению:

Без паники, милый, без паники,
Уж если терпеть суждено.
Ты замкнут в каюте, в Титанике,
Который ложится на дно.
…………..
Сквозь трещины, рвы, сквозь пробоины
Последним усильем рванись!

Не каждый выдержит заложенный в стихи зоринский беспокойный «спрос» к согражданам, его упреки в недоосмыслении нами сегодняшнего исторического времени.

Я долго искала выражение для того, чтобы сформулировать тот императив, который со свойственным Зорину максимализмом он провозглашает в стихах, обращаясь на самом деле к людям, к России. Чего он хочет от нас? Как поименовать этот порыв, предотвращающий гибель, эту силу, которую, по убеждению поэта, должен извлечь из себя народ для того, чтобы у него состоялось будущее?

И нашла: ВОЛЯ к БЫТИЮ! «Воля к бытию народа и отдельного человека», то есть действенное, последовательное, ответственное присутствие во времени и пространстве.

 

Примечание:
Ольга Постникова (1943) – поэт, прозаик, член Союза писателей Москвы. Стихи и проза опубликованы в антологии «Строфы века», журналах «Грани», «Дружба народов», «Знамя», «Континент», «Новый мир», «Плавучий мост». Поэтические книги автора – «Високосный год» (Советский писатель, 1984), «Ferrum» (Глагол, 1998), «Понтийская соль» (Время, 2014), роман «Радуйся!» издан в 2010. Постникова удостоена литературной премии Фонда Альфреда Топфера, Германия (1994). «Роман на два голоса» (2001) был номинирован на «Русского Букера».