Тупой

Тупой

Дома было тихо. Мама ещё не пришла с работы, а папа уехал в командировку на несколько дней. Я сидел в шкафу, не подавая признаков жизни. Я любил здесь сидеть. Темно, тихо, как будто и нет никого. Но я-то здесь, внутри. Прошло уже много времени, как я вернулся со школы. Скоро мама придет, опять мне влетит. Но пока я в шкафу – я в безопасности. В голову лезли всякие мысли, они путались и снова разбредались в разные стороны, как нити паутины. И только бой настенных часов напоминал, что жизнь продолжается. Вот прошёл ещё один час. Я считал удары. Вначале было три, потом – четыре, сейчас прозвучало шесть. Вот-вот мама появится, лучше бы задержалась на работе, тогда я досчитаю до десяти. Но нет, сегодня, как назло, она пришла вовремя. 

Серенький, ты где?

 Вопрос был излишним. Она точно знала, где я. 

Открылась дверца шкафа, и свет ослепил мне глаза, я зажмурился, потёр их, и сразу захотелось спать. 

Ну, опять ты в шкафу? И что тебе здесь так нравится? 
Она не понимала, что здесь – хорошо, только стук сердца и бой часов нарушают тишину. Мне нравилось так сидеть. Это было моё убежище, где я прятался от всего, и где меня наконец-то оставляли в покое. 

Наверное, снова двойку получил, да? 

Я молчал. К чему говорить, да я и не совсем понимал, что она хочет от меня и почему двойка – плохо. Но учительница в школе тоже говорит, что двойка – это стыд и позор. И, что я самый отстающий ученик в третьем классе, хоть и учусь уже второй год, и должен был хоть чуть-чуть продвинуться и хотя бы научиться писать. Да что им нужно от меня? Я, вообще эту школу ненавижу и учиться не люблю, особенно по русскому. А училка специально подходит ко мне на уроке и косит сквозь очки в мою тетрадь. «Опять ты ничего не пишешь», – звучит её раздражённый голос. 

Но больше всего меня убивает, когда она заставляет меня читать вслух – тогда все буквы, словно муравьи, разбегаются перед глазами, всё как в тумане, и я мечтаю только сбежать с урока и спрятаться в шкафу.

Но нет, я в классе и должен что-то читать, и не могу, и снова молчу. Танька, что с соседней парты, начинает хихикать. По классу пробегает, как ветер, шорох, сопровождаемый смешками, но я словно и не я вовсе, а кто-то другой.

Постояв немного, я сажусь, и внезапно что-то острое вонзается в мое тело. Опять Вовка кнопку положил мне на стул. Какой же я тупой, что не проверил этого. Я слегка приподнимаюсь, точно – кнопка. Вовка все время это делает, а я как в первый раз… Он ржёт, точно жеребец. Ну и пусть, я ему как дам на перемене, так у него сразу охота класть мне кнопки отпадёт. Я показываю ему кулак, а он крутит пальцем у виска. «Тупой», – слышу я скрежет его голоса.

Как же можно читать, если буквы разного цвета, да ещё и прыгают по листу, словно сумасшедшие. Кажется, что страница учебника переливается всеми цветами радуги. Но если усилием воли поднапрячься и хорошенько присмотреться, то эти смешные знаки останавливаются, а через мгновение снова начинают прыгать и разбегаться. В такое мгновение страница учебника как будто покрывается маленькими трещинами, как отживший свой век старый лист, того и гляди вот-вот распадётся на мелкие кусочки. Потрескается вдоль и поперёк и превратится в пыль. Стоит подуть ветру, и разлетятся кусочки по всему классу на головы этих «умных». Да я дышать боюсь, глядя на белый лист, весь испещрённый разноцветными прыгающими муравьями, а она хочет, чтобы я читал…

Раздаётся звонок! О! Спасение моё! Я вылетаю из класса первый, под сопровождение дружного: «Тупой, тупой!». Снова позабыв врезать Вовке, я бегу из школы домой и прячусь в шкаф.

Как мне объяснить это маме? Она думает, что я ленюсь.

Опять дурака валял в школе? – звучит её гневный голос.

Ну, она-то что от меня хочет? Как они все надоели. Была б моя воля, так сидел бы целыми днями в шкафу. Мама начинает кричать на меня. Бегает и размахивает старым отцовским ремнём.

Вот я задам тебе сейчас, лентяй!

Да она всегда так ругается, потом, шлёпнув меня пару раз, уходит на кухню, и я слышу её всхлипывания. А мои она не слышит. Не хочу, чтобы она видела, как я плачу, ведь отец говорит: «Мужики не плачут».

И после очередного наказания за учёбу, точнее, за полное отсутствие моей учёбы я молча убегаю в шкаф и плачу, когда никто не видит. Уж больно ремень жёсткий да с железной пряжкой, но я-то – мужик!

Мама звонит отцу.

Снова Сергей двойку принёс, совсем не хочет учиться, я не знаю, что делать. Так продолжаться больше не может. Я устала. Да, он опять в шкафу прячется, молчит всё время. Придется записать его к специалисту, – слышу я из кухни голос мамы. Видно, отец с ней согласился.

И что они все хотят от меня? Вырасту, всех поубиваю. Я вылез из шкафа и стал всё крушить. Таньку с Вовкой первыми убью завтра же… Ух!..

Но утром мама сказала, что сегодня я не пойду в школу. Мы отправляемся к врачу. Ну и пусть меня обследуют. Сами-то они вон какие «умные», ни разу не видел, чтобы мама или папа что-то читали. Всё у телевизора да на кухне, едят или пиво пьют.

 

Мы зашли в большой кабинет. Врач стала спрашивать меня разное. Проверила мои глаза. А потом сказала:

Левый глаз ведущий, значит – левша.

Через час беседы с нами она объявила маме:

Ваш сын страдает дислексией, в сочетании с аутизмом.

Маме, видно, понравились эти слова, её глаза заблестели сразу. Она погладила меня по голове и забормотала:

Так он здоров? Не умственно отсталый?

Дислексия. Ему нужна специальная программа обучения, но, к сожалению, в обычной школе не занимаются такими детьми. Все воспринимают его как умственно отсталого, трудного, не поддающегося обучению ребёнка, что в свою очередь способствует развитию заниженной самооценки, комплексам, а иногда приводит даже к суициду.

Так что же нам теперь делать?

Нужна другая, особая программа обучения. Я могу порекомендовать специальную школу, где занимаются такими детьми. Это единственное, что поможет мальчику справиться с проблемой в обучении, там его научат читать и писать.

Я не совсем поняла, – заикаясь сказала мама, – а в чём, собственно, проблема-то?

Он не воспринимает информацию так, как обычные люди. Он мыслит целыми образами. А какой-то отдельный фрагмент, букву, например, ему трудно воспринять. Отсюда проблемы в обучении. Он не может запомнить буквы как символы, они для него ничего не значат – безликие. По особой методике его умение читать и писать можно развить, если идти от образного сенсорного восприятия информации. 

Мама молча хлопала глазами, и я почувствовал, что она тоже не понимает, о чём говорит доктор.

Вот вам направление в специальную школу и телефон. Правда, она далековата от вашего района, но там есть автобус, который собирает детей со всего города.

Так мой сын будет спокойней? А то он совсем озлобился. Не разговаривает ни с кем. Вчера всё в своей комнате вверх дном перевернул, покидал, даже стул сломал. А ему-то всего десять лет. Я думала, он с ума сошёл.

Если повысится его самооценка, появится уверенность в себе, то, думаю, он будет спокойней.

Мама, довольная, вернулась со мной домой и сказала, что больше я в мою школу не пойду.

Ура! Больше Вовка не положит кнопку на мой стул. А Танька не будет смеяться надо мной.

Я впервые за много лет не пошёл в шкаф. Такая хорошая новость! Мне не хотелось прятаться. Я побежал на улицу прыгать по лужам и радоваться, что наконец-то закончились мои мучения, и теперь я стану настоящим мужиком и не буду больше плакать.

Вернулся папа из командировки. Мама рассказала ему о нашем визите к врачу.

Дислексия? Хм… Так ты не лентяй?.. – он посмотрел на меня и хитро так сказал:

А я про трещины на листе тоже знаю. Я ещё с детства их заметил.