Уряк
Уряк
Уряк1
Дина идет по парку. За ней — уряк. Даже снег не скрипит. Если уряк вышел на охоту, все звуки замирают.
Дина не чувствует ног. Их сделали из ваты и приделали к Дине. Они идут сами. Дина с трудом поспевает. Ноги отдельно. И голова отдельно. Она думает, что опять скажет маме, когда придет. От мамы ничего не укроешь. Та сразу все поймет и скажет: «Я же говорила!», а брат просто посмотрит на Дину и промолчит.
Дина идет мимо свалки. Вонь. Будто умер кто-то. Или рыба сгнила в помойном ведре. Дина прибавляет шаг. Уряк не отстает. Деревья проносятся мимо. И мысли тоже проносятся.
Дина бежит. Уряк за ней.
Хоть бы кто живой в парке был. Хоть кто-нибудь.
Никого.
Даже фонари погасли. Только бы не смотреть на уряка.
Не смотри, Дина. Не смотри. Не оборачивайся.
Прямо как в детстве. Когда всех забрали из школы, а за Диной никто не пришел. И учительница была недовольна:
— Ты знаешь. Мне ведь за своими детьми в сад идти надо. Ты оденься и подожди в коридоре. Папа скоро придет.
Атай2 вечно опаздывал. Говорил, дел много. Раньше за Диной приходила мама. Пока братик не появился.
В животе урчало. А папы все не было.
Сейчас его тоже нет. Совсем.
Маленькая Дина надела шапку и вышла из школы. Нужно только пройти через парк, перейти автомобильную дорогу. Потом железнодорожные пути. А там и до дома рукой подать.
Завопил кто-то. Да так, что Дина чуть сама не закричала от страха.
Люди так не кричат.
Главное, иди и не оборачивайся.
Дина идет по парку.
За ней — уряк. Бесшумно переваливается. Дина чувствует вонь и прибавляет шаг. Но уряк не отстает. Дина бежит.
Только бы на уряка не смотреть.
Не смотри, Дина.
Не смотри.
Не оборачивайся.
Не заглядывай ему в глаза.
От вони уже дышать нечем.
Дина бежит через дорогу. За дорогой — пустырь. По пустырю кто-то идет. Переваливается.
Обогнал!
Дина зажмуривается, чтобы только не смотреть.
— Кызым3? Ты… здесь… откуда?
Дина открыла глаза. А это папа перед ней!
— Я тебя устала ждать и решила навстречу пойти.
Дина смотрит на папу и не узнает. Пахнет как от уряка. Стоит еле-еле. И говорит странно. Как если бы язык завязали.
— Руку давай, — говорит атай. — Ну ты че? Домой не хочешь?
Под ногами тень уряка. Никуда он не делся. Стоит за спиной и тянет к ним ручища.
Дина смотрит в землю и берет отца за руку. У папы рука холодная как лед. У Дины тоже руки холодные. И в цыпках. А руки повзрослевшей Дины — белые-белые. И трясутся. На работе она прячет их в карманы брюк, чтобы никто не узнал.
— Пойдем.
Они идут по протоптанной между сугробами дорожке.
— Прихожу я домой, а мама твоя говорит, где дочь. Да как же я тебя забыть мог? — бормочет папа. — Совсем дурак стал.
Папа вдруг останавливается:
— Кричит кто-то? — хочет повернуться.
— Это ветер, атай! — отвечает Дина. — Лучше расскажи что-нибудь.
— Да что тут рассказывать. Прихожу я домой, а мама твоя…
Уряк сзади подвывает. Дина держит крепко руку атая и приговаривает:
— Пошли быстрее. Холодно.
У Дины ноги короткие, а у атая длинные. А у уряка еще длиннее. Поэтому Дина быстро-быстро шагает. Только уряк все равно быстрее. И вонь от него все ближе. Вонь за спиной.
От папы.
И от самой Дины.
Белое облако из снега ударяет Дину. Она зажмуривается от боли и закрывает лицо руками.
Дина открывает глаза, а папы рядом нет.
Папа сидит в сугробе, смотрит на Дину и не узнает.
— Атай, ты упал, что ли?
— Представляешь… прихожу я домой… такой дурак.
— Поднимайся! — Дина тянет его за руку, но атай будто прирос к снегу.
— Пошли, — говорит Дина чуть не плача. — Пойдем. Холодно.
— Я устал, кызым, — лопочет папа.
— Замерзнем, атай. Замерзнем ведь! — Дина тянет папу изо всех.
Папа худой, но все равно тяжелый. Дина тянет за руку и ей кажется, что та сейчас оторвется. А папа так и останется сидеть.
Ветер за спиной заливается голосом уряка.
В свете фонаря Дина видит его тень.
— Атай! — сквозь снег кричит Дина.
И замолкает, испугавшись своего голоса.
Папа заглядывает в лицо Дине и вдруг встает. Она берет его за руку, и он послушно идет за ней.
— Вот придем домой. Там печка. Чай будем пить с молоком, — приговаривает Дина. — Сразу согреемся.
Дома мама спросила папу:
— А чего так быстро вернулся?
— Я атая встретила на полдороге, — ответила Дина и сразу пожалела об этом.
Мама злится. Она открывает рот, а из него вырываются слова. Так много слов, что от них некуда спрятаться. Они падают из маминого рта прямо на Дину и папу, заползают под курту, кофту, а потом и под самую кожу. Дина плачет. Папа тоже. Беззвучно.
Снега так много, что дороги не разобрать. Уряк то ли за спиной, то ли уже впереди. А Дина сидит в снегу. Снег жжет кожу. Дина дышит снегом, и он проникает ей внутрь. Уряк уже над ней. Белый и совершенно голый.
Однажды Дина перед сном спросила маму:
— А где атай?
— Допился, наверное, — ответила мама и выключила свет.
И потом целую ночь уряк ходил вокруг дома, заглядывая в окна. Стучал по стеклу и звал Дину. А она делала вид, что спит. Хотя, по правде сказать, боролась с глазами, которым мешал мерцающий за окном фонарь. Хотелось встать и задернуть шторы. Но тогда бы пришлось посмотреть прямо на уряка. Дина отчаянно жмурилась и боялась пошевелиться. Вдруг уряк уже внутри. Вдруг стоит прямо над кроватью и ждет, когда Дина себя выдаст.
Утром пришли из милиции. Мама даже не удивилась. И не расстроилась. И только Дина расплакалась. Она всегда хотела что-то сказать папе, но не знала, что.
Дина почти не помнит папу. Только его сказку об уряке. Мама тогда сказала ему: «Зачем пугаешь ребенка?»
Дина ничего не знает о папе. Только то, что ему было холодно. А когда холодно, люди раздеваются. И засыпают, укрывшись снегом.
Дина боится увидеть папу.
Папа стоит и смотрит на нее.
Белый и совершенно голый.
1 В башкирской мифологии — дух, призрак человека, умершего неестественной смертью.
2 Папа (баш.).
3 Обращение к дочери (баш.).