Воспоминания блокадного ребенка или Поэт и война

Воспоминания блокадного ребенка или Поэт и война

От редакции

 

Лидия Михайловна Савченко повстречалась с войной, когда ей было всего пять лет. Она была блокадным ребенком.

В выпуске журнала «Аврора» № 3/2018 мы уже рассказывали ее историю (автор — Анастасия Башмакова). Героиня выпуска упомянула репортеру о том, что в детстве близкие называли ее Лилечкой… Так Лидия Михайловна, благодаря нашим бдительным редакторам, в ходе работы над материалом превратилась в «Лилию Михайловну».

Редакция приносит Лидии Михайловне извинения за допущенную ошибку. Впрочем, без повторной встречи волонтеров проекта «Перерыв на войну» с героиней репортажа наша редакция не ознакомилась бы с ее стихотворениями.

Лидия Михайловна — человек творческий: она играет на пианино, пишет стихи и песни на свои тексты. Проводит собственные творческие вечера и «уроки мужества» для молодежи. Все творчество Лидии Михайловны — и «уроки мужества», и песни — объединено общей целью: чтобы никогда не повторилась война, чтобы подвиг тех, кто подарил нам великую Победу, не был забыт нашими современниками.

В этом выпуске мы рады познакомить читателей со стихотворениями и текстами песен Л. М. Савченко. Все они пронизаны памятью о той войне, о погибших детях и взрослых, о блокадном Ленинграде и о родителях автора.

 

 

Город детства

 

В мыслях я неоднократно

Возвращалась в город детства.

Все казалось необъятным,

Грандиозным, интересным.

 

Волны бьют о парапеты,

Убегают вдаль проспекты,

Площади, сады и парки,

По-над улицами арки.

 

Устремилась ввысь игла,

Смотрят в небо купола

(Где с крестом, где без креста),

Гулких храмов пустота.

 

Мощь высоких колоннад,

Кружевной узор оград,

Взгорбленность литых мостов,

Царственность его дворцов,

 

Строгих улиц перспектива…

Тут же их альтернатива —

Затаенность переулков,

Захламленность закоулков,

 

Жуткость проходных дворов

Предвечерними часами;

Редкий звон колоколов

Над горящими свечами.

 

По подъездам — запах кошек

И обшарпанные стены…

Нет тебя родней, дороже,

Город мой послевоенный.

 

Позже — утренний проспект,

«Поливалкой» увлажненный, —

Возвращаюсь я чуть свет

В город мой преображенный

 

Вот уже в который раз.

Все знакомо и привычно:

Светофора желтый глаз

Открывается ритмично,

 

Просыпаются дома,

Где-то тренькают трамваи.

С дочерью или одна

Я в свой город возвращаюсь.

 

От «Московского» в такси

Вдоль по Невскому лечу —

На Руси все — лихачи!..

Я давно домой хочу.

 

Гостьей милой и желанной

Неожиданно, но жданной,

Птицей в дом родной влечу —

Так над мамой подшучу.

 

И в рассвете нежно-зыбком

Все простится мне с улыбкой.

Город желто-голубой,

Я ль с тобою, ты ль со мной?

 

Город ночью или днем…

Мне спокойно было в нем.

 

 

Грустный вальс

 

Зябкое утро теплело,

Заря, розовея, взошла,

Когда на страну налетело

Страшное слово «война».

 

Звякнув сцепленьем вагонов,

Стихнув последним гудком,

Ушли поезда от перронов,

Взмахнувших прощально платком.

 

В быстром круженьи колеса —

Поезд спешит на Восток, —

После боев смертоносных

К Родине путь недалек.

 

Ушел далеко сорок пятый,

Оставив на сердце рубцы

И шрамы на теле солдата,

А мальчики вышли в отцы…

 

Но будто в глазах потемнело:

Кому этот нужен капкан?

Летало, рыдало, гремело

Жуткое слово — «Афган».

 

Письма в казенном конверте,

Горе отцов, матерей,

Стоны, увечья и смерти —

И тишина у дверей…

 

Что же вы, люди, творите?

Снова в крови и огне

Споры решаете в битве,

Гибнут мальчишки в Чечне!

 

Зябкое утро теплеет.

Матери вновь не до сна.

Если в опасности дети,

В доме стоит тишина.

 

 

Переправа по Ладоге

 

Стихотворение написано после посещения Ладоги

и музея в Осиновце в 70-х годах.

 

Зыбкий туман в неизбывную давность

Меня вновь зовет, увлекает.

Мысли текучесть, времени плавность

Памятью оживает.

 

Три баржи с детьми в безбрежности озера,

Тревога на лицах людей.

В вечернем тумане средь тихого говора

Гул самолетов слышней.

 

Вспучились воды. Глухие разрывы.

Недолгий налет. Тишина.

Тумана и дыма рассеялись гривы.

Все ниже и ниже волна.

 

Притихли в испуге на палубе дети,

Прижавшись друг к другу сидят…

Одна только баржа

спасенных от смерти,

Голодных доставит ребят1.

 

 

Светлой памяти мамы посвящается

 

Жила защищенной, как будто руками

Твоими всегда я прикрыта была.

Но время тебя унесло. Ты не с нами.

Я к краю обрыва одна подошла.

 

Стояла, сдуваема всеми ветрами,

Яичком лежала у края стола.

Но жизнь сохранить я старалась упрямо:

Для дочки, для мужа. Держалась. Жила.

 

 

Блокадное

 

С мамой остались вдвоем.

Тихо буржуйка горит,

Носиком чайник свистит,

Воду для нас согревая.

«Спи, моя крошка родная, —

Мама мне так говорит, —

Гитлер нас не победит.

Скоро конец, дорогая,

Этой проклятой войне,

Голоду… Ну, а тебе

Купим ботинки». Играя,

Я засыпаю. Во сне

Вижу я сытое детство.

Сны мне остались в наследство

В горькое детство мое,

В трудное наше житье.

 

 

Август 1942

 

Из памяти вынула, как из архива,

Чудные названья: Борисова Грива,

Ириновка, Ржевка, Осиновец,

Рахья (их немного) и, наконец,

Кобона и Жихарев2 — пункт назначенья,

Итог пересадок, стоянок, движенья.

Дорогою Жизни из города едем.

(Теперь показалось бы все это бредом).

Так все перепуталось в детской головке…

Забвение, памяти нашей уловки.

Трамвай и машины, бомбежки, обстрелы…

Рывок. Остановка. И голос несмелый:

«Заглохла машина?» — «Да нет. Там воронки.

Их много, их надо объехать сторонкой».

С булыжной дороги съезжает машина.

Земля разворочена, вязнут в ней шины.

(Пути не проехали и половины).

Вот пункт санитарный. Опять остановка.

Встревожены: думали, снова буксовка…

С машины снимают тючки наши мамы

(В стремлении нас защитить так упрямы).

Проверка. Осмотры. Кормежка. И снова

Погрузка. Дорога шоферам знакома.

Зажаты вещичками в кузове дети,

Они, как и все, кто живет на планете,

Желают уюта, тепла и покоя,

Но смертью грозит им минута простоя.

Бомбежки, обстрелы и звук канонады.

Проскочим, прорвемся — так надо.

Так надо!

На Землю Большую из стен Ленинграда,

Где все еще голод, бомбежки, осада,

Еще не прорвали, не сняли блокаду.

В открытых машинах, под звук канонады,

В ужасных условиях едем. Так надо.

 

 

Маме

 

Эвакуация. Потом

Мы возвращаемся. В простом

Товарном нас везли вагоне.

Стояли часто. На перроне

 

Встречали поезд санитарный:

В нем тех везли, кто легендарный

В сражении подвиг совершил.

Перед врагом не отступил.

 

Домой увечным возвращался.

Когда же с нами он прощался,

Желая доброго пути,

Надеялись мы обрести

 

Навеки мир в смятенном мире.

И в мае прозвучал в эфире

Знакомый голос3, возвещая

Конец войне.

 

Но, пропуская,

Событий череду и дней,

Я вспоминаю вновь о ней,

Мне давшей жизнь и сохранившей

Ее в дни голода, войны.

Простая дочь своей страны,

 

Она ей силы отдавала

(Как многие) и забывала

Свои желанья и покой.

Меня вела вслед за собой,

 

От неурядиц заслоняла

И никогда не забывала

И поддержать, и похвалить…

 

За то тебя благодарить

Я буду вечно. Образ твой

Всегда в душе. Всегда со мной.

1 Комиссар Дороги Жизни в музее вспоминала, как они радовались, отправив детей, проделавших трудный сухопутный путь, через Ладогу на баржах. (А вы видели эти утлые посудины в музее?) А на другой день, утром, к берегу приплыли детские панамки и гуттаперчевые игрушки. На единственной доплывшей барже вместе с другими детьми переправилась и я, видевшая эту трагедию своими глазами: мы сидели на палубе, а в трюме были вещи. «В целях безопасности» (Прим. Л. М. Савченко).

2 Правильное название населенного пункта – Жихарево.

3 Голос диктора Всесоюзного радио Ю. Б. Левитана, ставший «голосом целой эпохи в истории страны (СССР)».