Журнальный мир

Мои пальцы пахнут белым ялтинским луком. Я никак не могу закончить этот рассказ. Просто не понимаю, как поступила бы моя героиня. Сегодня звонил редактор и, как всегда, начал с дежурного: «Как дела на Парнасе?». Там, я полагаю, все хорошо, ведь ни одна муза не должна готовить обед.

Вдруг пришла нужная фраза. Я бегу с кухни и луковыми пальцами стучу по клавишам: «Я всегда жду…» Героиня у меня — экскурсовод в музее. И у нее сердечная драма. Но я бросаю беднягу на произвол судьбы, ведь скоро придет мой супруг, бросит портфель в уголок, чмокнет в щечку и скажет: «Как насчет салатика?»

Когда мы поселились в этом доме рядом с канатной дорогой, первое время я постоянно опускала жалюзи. Люди, которые проплывают мимо наших окон в зеленых и оранжевых кабинках, они же ведь смотрят! Они просто не могут не смотреть, и я знаю, что на их месте точно также вглядывалась бы в чужую жизнь, стремясь за пару секунд узнать о ней хоть что-нибудь, увидеть хоть одну интерьерную деталь. Вот человек на кухне что-то ест, а в соседнем окне за компьютером сидит женщина, лица ее не разглядеть, но, видимо, она еще не старуха. Человек на кухне есть салат. Женщина пишет рассказ. И никак не может дописать, ох!

Ну а потом я привыкла. Перестала опускать жалюзи. Любопытные в кабинках — это просто часть вида из окна. Деревья ли там, голуби, фонари или висящие над землей люди — не все ли равно? Они плывут мимо, и я не замечаю их, как не замечают грохочущие составы те невезучие, чья жизнь проходит рядом с железной дорогой…

Я все еще не вымыла руки, и буквы на клавиатуре теперь тоже пахнут луком. Как же все-таки поступила бы эта женщина, придуманная мной? Она только что узнала, что ее любимый человек часто захаживает в стриптиз-бар. Это добропорядочная особа, она ни разу в жизни не ходила в подобное заведение, и ей обидно, что мужчина, о котором, как ей казалось, она знает все, скрывает от нее такие важные подробности своей жизни. Сказать ли ему, что ей известно о его прогулках, или сделать вид, что она ничего не подозревает? Я не знаю, как закончить рассказ, мне не хватает фантазии. Я бьюсь над ним уже третий вечер…

Каждый раз, заскакивая в кабинку, я чувствую, как в животе все переворачивается. Много лет, каждый день я еду сверху вниз с утра, а вечером — обратно, и все равно немного нервничаю. Где-то в душе таится страх, что эта железная коробка сорвется с троса и грохнется вместе со мной на чью-нибудь крышу, прямо на тарелку спутникового телевидения. Это глупо, но я ничего не могу с собой поделать.

Я всегда жду, когда подъедет оранжевая кабинка, зеленые пропускаю, они не для меня. В оранжевых я почему-то чувствую себя спокойнее, словно этот яркий, теплый цвет способен защитить, спасти от падения в бездну.

Но сегодня я села в зеленую. И заметила это лишь тогда, когда подо мной уже проплывали кипарисы.

Я работаю внизу, возле набережной. Там — вся «разлюли-малина», туристические приманки на любой вкус. Тиры, где можно выиграть гигантскую розовую собаку, батуты — пятиминутный восторг за большие деньги, временные татуировки (держатся на теле ровно столько же, сколько длится курортный роман), бары, магазины, пункты проката мотороллеров, яхты, готовые сорваться в однообразное экскурсионное плаванье… О, эта набережная. Здесь оставляют прорву денег, а потом долго вспоминают, на что они были так резво потрачены.

Оттуда каждый вечер я уезжаю наверх, в свою маленькую квартирку. Дома я не слушаю музыку, потому что устаю от нее за день, ведь набережная без музыки не живет, ее слышно даже в музее. Нет, иногда я все-таки включаю музыку. Когда приходит он.

Значит, больше никакой музыки? Неужели надо забыть все, удалить его номер из телефона, не отвечать на звонки?

Я проезжаю мимо большого дома, и в одном из окон вижу женщину за компьютером. Три секунды — и она скрывается, сменяясь тенью кабинки на освещенной стене, а в этой кабинке сидит силуэт. Силуэт, ты плачешь?

В конце концов, почему бы и не сходить здоровому молодому мужику посмотреть на этих…? Да, наверное, ничего такого в этом нет… Просто я не иду в ногу со временем, консервативная — скажет он, закоснела ты в своем музее, ничего вокруг не видишь, не знаешь. Лишь обломки древней жизни, черепки. Ты сама, как черепок.

Но зачем, зачем ты ходишь туда, милый, дубина стоеросовая? Неужели тебе меня мало? Ведь у нас есть все, и даже больше, и, наверное, у той женщины в окне нет и половины нежности, которая есть у нас… Была у нас…

Решено. Обойдусь без тебя. Прощай.

Откуда так пахнет салатным луком? До рези в глазах. Больше-то не из-за чего плакать, в самом деле.

Уже несколько недель он не приходит. Что могло случиться?

Конечно, он просто один из многих. У меня выработалась профессиональная привычка не замечать лиц. Они думают, что я смотрю им в глаза, но на самом деле в этот момент я могу находиться на борту самолета, летящего в Париж, или на пляже, или в кабинке канатной дороги… Я привыкла разделять реальность и сознание, это два параллельных мира, и в одном из них есть шест, стойка, мое тело, музыка и клиенты, а в другом — бесконечная вселенная.

При этом я все держу под контролем. Это пришло не сразу, как говорится, годы тренировок. Но я точно знаю, когда бретелька должна соскользнуть с плеча, когда нужно наклониться или встать, повернуться или присесть, чтобы клиент заправил купюру за рюшку на трусиках.

Тем не менее, почти полгода назад я стала замечать этого парня. Про себя я назвала его Мечтателем. Он приходил раз в неделю, только по четвергам, и все время садился на одно и то же место. Просто невозможно было не заметить этот взгляд. Нечто невероятное, магнетическое, ничего общего с обычным мужским плотоядным огнем. Казалось, он вот-вот упадет передо мной на колени.

В глазах Мечтателя были печаль, понимание, восхищение, нежность, и потому по четвергам я готовилась к выходу особенно тщательно. Я дольше возилась с прической и макияжем, надевала свое любимое белье, черное с красным, я смотрела ему прямо в глаза. Я все время ждала, что он проявит себя. Но стоило мне закончить, как он уходил, пропадал до следующего четверга.

Я привыкла к нему, он стал чем-то вроде талисмана. По четвергам мне почему-то больше везло в жизни: самые удачные покупки, самые прибыльные клиенты, хорошие новости.

А теперь Мечтатель пропал. Я не знаю ни его имени, ни адреса. В его прошлый приход я хотела поговорить, познакомиться, наконец. Но пока я переодевалась, он ушел. Унес нежность, печаль и понимание. Мне кажется, никто больше не будет смотреть на меня так.

Сегодня четверг и, спускаясь домой, к набережной, я внимательнее, чем обычно гляжу на кабинки, проплывающие мимо.

Вот чье-то освещенное окно. Там внутри сидит женщина. Ее лицо освещено экраном ноутбука. Интересно, она когда-нибудь танцевала стриптиз?

Кабинка медленно плывет к следующему окну. В уютной кухне — мужчина. Он что-то ест.

Спокойно и с удовольствием ест, хотя сегодня четверг, и он должен был прийти в бар, чтобы смотреть на меня тем неповторимым взглядом.