Журнальный мир

ИТАКА

Моя полынная Итака

За бурным морем ковылей,

Ты золотишься тучным злаком

На исковерканной земле.

Я твой Улисс, бродяга вечный,

Расстрига раненного дня…

Легли отрепьями на плечи

Крыла, им не поднять меня.

Я вновь шепчу в ночи молитвы

И грежу запахом травы…

Но все желания залиты

Смолой неправедной молвы.

КТО НЕ СКАЧЕТ

Ещё вчера кричавшие: «Осанна!»

Сегодня перекрасились нежданно,

Благоразумия уже не сохранить,

Когда в загуле и в угаре пьяном,

Злой дух толпы, витая над майданом,

Рождает крик, взывающий: «Распни!»

И хмурый день становится кровавым.

Народ кричит и требует расправы

(Найдут виновных, ведь никто не свят)…

Зигуя небу жестом ультраправым,

Толпа как зверь рычит: «Отдай Варавву!» —

И скачет… Кто не скачет — тот распят!

КРИКИ ЧАЕК НАД НЕВОЙ

Тают в облаках лучи…

Ветер свищет, как нагайка,

Воздух сладостно горчит.

Надо мной не плачут чайки,

Надо мной кричат грачи.

Кроны тополей пусты…

На ветру трепещет осень,

Сквер, осунувшись, простыл.

И октябрь с собой уносит

Прогоревший дух листвы.

Заболел мой край войной…

И друзья считают чаек

Над холодною Невой,

И, по Родине скучая,

Не торопятся домой…

***

Памяти Е.З.

А годы всё колючей и капризней,

Счастливые моменты далеки…

Ещё вчера мы, словно мотыльки,

Летели смело к свету взрослой жизни,

А нынче нам полёты не с руки.

Оглядываясь вспять, мгновенья меря,

Себя считаем племенем младым,

Но пожиная времени плоды,

Мы отмечаем в дневниках потери,

Смыкая поредевшие ряды.

***

Дышит край мой ковыльным привольем,

Пахнет воздух полынью седой.

Этот край был веками намолен,

И вчерашнее Дикое Поле

Нынче стало нам Русью Святой.

Пробиваясь огнём и секирой,

Нас дороги и судьбы свели.

Мы, полпреды славянского мира,

Из Донца мелового потира

Причащаемся тела земли.

***

Вчера обстрел — сегодня тишина,

И только ветер, бередящий клёны,

Прорвавшись в трещину разбитого окна,

Мне напевает песню утомлённо

Про то, как надоедлива война.

Мой хрупкий быт висит на волоске,

Мои волненья, как тугая роздымь…

И я смотрю сквозь дырку в потолке

На горькие испуганные звёзды,

Сжимая крест в слабеющей руке.

***

Мы раньше срока поседели,

Бессонницу войны кляня.

Здесь даже городские ели

Познали пагубность шрапнели,

Жестокосердие огня.

И горожане-фаталисты

Живут, но помнят каждый час,

Что ангел смерти бродит близко…

И где-то там артиллеристы

Прицельно думают о нас.

ПРЕДДЕКАБРЬСКОЕ

А за кордоном — снежная страна,

Реалии ноябрьских откровений.

Мой путь через посты и сумрак бренный,

Где страх, как набежавшая волна

На грани у растерзанной вселенной.

Где всё спокойным кажется на вид,

Но дребезжит рассудок чайным блюдцем.

Снежинки в окна призрачные бьются,

Там ёлка прошлогодняя стоит,

Всё ждёт, когда хозяева вернутся.

***

Промолчи, промолчи, промолчи!

А. Галич

Дух бунтарства по свету рассеян,

Память схлынула красной волны.

Вы — расстриги печальной страны —

Позабыли, чем дышит Расея.

И на беды взирая сквозь пальцы,

Равнодушия пьёте туман…

И заплакало небо славян,

Запекаясь кровавым румянцем.

***

Андреевской церкви на солнце горят купола,

Но мне неуютны барочные хмурые своды.

Пройдёмся по спуску, где дышится в полдень свободно,

Где города змиева осень легка и светла.

Пусть машут каштаны своей обречённой листвой,

Пусть камни брусчатки на солнце агатом искрятся!

Андреевский спуск. Дом Булгакова — номер тринадцать,

И старая липа, парящая над мостовой.

Я город когда-то любил наблюдать с высоты,

Пока в моей жизни судьба не проела прореху…

И если б не ты, я сюда ни за что б не приехал!

И множество прочих условностей: «если б не ты!»