Журнальный мир

Новая книга Елены Исаевой называется «Зона турбулентности».

Эта «Зона» – которая раньше в авиации только и встречалась, да может еще в космонавтике – теперь прочно врастает в литературу. Название, объединившее под одной обложкой стихи и прозу, со временем, возможно, станет одним из синонимов поэзии. Ибо никак не названо то состояние души, в которое впадает она, и из которого выносит потом эту свою добычу. Оно же синонимично и самой любви, – основному нерву как этой, так и других книг автора. Состояние, в котором «И небо сверху, и снизу небо…», в отличие от обычного состояния, «небо сверху, а снизу камни».

На презентации книги Евгений Бунимович сказал, что о любви теперь никто уже не пишет, кроме Елены Исаевой, тем ценнее для нас ее улётные книги. Улётные они не только потому, что о турбулентности, но прежде всего оттого, что разлетаются едва появившись. Всегда счастливые обладатели уходят сквозь строй тех, кому не хватило. На Исаевских вечерах трудно поверить, что читателей теперь мало. Мест в зале всем желающим стабильно не хватает – не поместившиеся толпятся в дверях.

С научным докладом «Откуда есть пошла Елена Исаева», выступила поэт и педагог Инна Кабыш. Итак, кто бы ни были те учителя, что учили Елену Исаеву быть самой собою, куда важнее понять – чему нас учит сама Исаева. Лично меня – счастью! Ведь с того момента, когда Исаева поняла и написала, а мы прочитали и поверили «что горя нет, Есть неуменье быть счастливой», ничего не осталось, как учиться быть счастливыми!

Елена Исаева дает человеку надежду на счастье, которому, оказывается, нужно просто научиться.

У Исаевой ирония направлена, как правило, на самое себя: «Это я далека от природы, грудинки и мёда, От случайной любви, от тебя и, вообще, от народа.»

Эта строгость и ирония по отношению к себе, серьезность и всепрощение по отношению к другому делает Елену Исаеву одним из самых христианских поэтов, известных мне. Но не по потому, что у нее на эту тему много написано. На эту тему в целом не много.

Куда идти в России, как не к Богу?
Во все другие стороны – обрыв.

Тут и любой ткачихе-поварихе все понятно, и для высоколобого литературоведа есть вся полнота ассоциативного ряда.

Бог так старается прощать нам!
Он все простил бы, если б мог.
Но должен, нас оберегая,
И наказать, и воспитать…
Когда ребенка я ругаю –
Мне так не хочется ругать!

Христианству у нее следует учиться, потому что ей никого не хочется ругать.

Нет у Исаевой ни одной строчки, где бы она ради красного словца приложила кого-то (окромя себя). Она даже «мальчиков, разграбивших страну» жалеет: «Что ж за песни матери им пели?»

Может быть, они не знали дружбы
И любви – прекрасной и большой?
Может, приласкать их просто нужно –
И они б оттаяли душой?
Чтобы каждый стал из них счастливей
Долюбить немножко, дожалеть –
И они не дали бы России
Медленно и страшно умереть.

Как же жалеет она друзей, любимых и самое это время:

Еще не все ушли на рынок,
Еще не проданы умы,
Еще ведется поединок
За то, что называлось «мы».

И сокрушается, о дальнейших событиях:

Своей не нужные отчизне,
Высокопарно говоря,
Они мертвы уже при жизни,
Которая промчится зря.

Так страшно соседство глагола будущего времени и полной обреченности. Но в самих этих стихах есть продолжающийся за них бой. И она победит, она умеет побеждать. «На этой планете кариатид, где вымерли все атланты». У нее можно учиться ждать. И учиться любить. И этой неприметной, важнейшей работе стрелочницы, которой должен научиться поэт:

Чтобы с Небом сотрудничать дружно –
Только сделай движенье рукою,
Дисгармонией не беспокоя
Мир. Чтоб не было в мире трагедий.

Вот задача – так незаметненько, втихую сделать то, что предотвратит катастрофу.

Таким образом, новое слово в поэзии, оно не в строфике или рифмовке, и не в форме вовсе (что есть инструментарий и читателя мало касаемо), а исключительно в области смысла, – того зачем человек открывает книгу.

Исаевой удается вывести неопровержимые формулы бытия, которые действуют с точностью формул математических:

«Отвергайте девушки поэтов, Жены их увековечат вас»

«Где пахнет ремонтом – там, значит, жизнь!

Там, значит, еще не вечер!»

«Прощение, оно ведь тем и страшно, / Что прошлое становится неважно…»

Выйдя к этой удивительной лаконичности, Лена рассказывает о буфетчице с автозаправки между Мариуполем и Мелитополем так емко, что могла бы потягаться со Львом Николаевичем Толстым. Только ему бы потребовалось пространство в четыре тома, чтобы разместить и роман героини с дальнобойщиком, и заморочки со случайным мужем, и с хозяином автозаправки. А у Лены это два коротких стихотворения. Одно – и мы узнаем о их существовании и сложных отношениях в совсем еще недавнее время. И второе – то что случилось с ними в разломе этой последней войны.

«Все умещается в один тетрадный лист».

Уверена, Толстой снял бы шляпу, случись ему дожить до этих стихов, и точно отказался бы от своего утверждения, что писать стихи, это то же самое, что танцевать, идя за плугом. То есть насколько это усложняет задачу этот «матерый человечище» видел, а насколько поэтическая форма вместительней прозы, похоже даже не догадывался. А, может, до Лены и не было такого… Ведь чтобы рассказать о ком-то, требовалось написать балладу, а если о нескольких людях ,то и поэму, а это совсем уже и не коротко.

Юные актрисы, исполняя в мажоре трагические стихи Исаевой, может и не представляют степени турбулентности, которой они продиктованы, но они уже знают, чем будут спасаться от боли, когда «споткнутся об эти камни». На этой дорожке скользкой, по этой весне ранней… стихи-то у них за душой уже будут. И значит выживут. Это они и празднуют. И мы вмести с ними. Вот ведь как хорошо все вытанцовывается, Лев Николаевич!

Поэтов в России хороших много. Место тут такое – урожайное. Но вот тех, кто мог бы собирать полные залы у нас – раз, два и обчелся. И Елена Исаева, безусловно, один из них!

Примечание:
Ирина Суглобова – поэт, критик. Родилась в Тамбове. Окончила Литературный институт им. А. М. Горького. Стихи печатались в «толстых» литературных журналах, вошли в антологию «Русская поэзия. ХХ век» (М., 1999). Автор поэтических сборников «И грех мой пред Тобой весь выну» (М., 1997), «Затмение сердца, или Час Сарлыка» (М., 2008). Член Союза российских писателей. Живёт в Москве.