Русский повелительный глагол
Русский повелительный глагол
* * *
Мне отчего-то снится Керчь
И тесной палубы качанье.
Как Крест, тяжёлый русский Меч,
Что вложен в руку на прощанье,
Мне снится…
Или я в бреду
По выжженной земле иду.
* * *
Вся жизнь – Крестный ход,
И смерть – Крестный ход,
Но кто-то пойдёт без креста и хоругвей.
А ты, богоносный российский народ,
Куда? На Канары под грохот орудий,
Иль в залы Кремля,
Иль, как прежде, на Дон?
Повсюду бесчинствует Дикое Поле.
У русского горя бездонное дно,
На станции Дно начиналась неволя.
Нещадно стреляли своих и чужих.
Свои – презирали,
Чужие – боялись.
Что сталось с Россией,
С той, что не по лжи
Живёт и с победными рвётся боями?
Незримы теперь у неё рубежи.
Молитвы плывут под незримую арку.
И длительна осень.
И в небе пуржит.
И вновь я бреду по погибшему парку.
Поклоны. Виденья.
Вся жизнь – Крестный ход.
Разорвано ветром державное знамя.
С хоругви глядит на прельщённый народ
Всех злых умягчавшая Сына скорбями.
* * *
Души ли моей веленье
Иль предков дальних призывы?
Таинственные сближенья –
Пронзительные мотивы.
Как орифламмы, под осень
Трепещут листы, сгорая…
И что мне, – вдруг кто-то спросит, –
Вот эта земля чужая:
С Пречистою Девой арки,
Расчищенные дубравы,
И сполохи маков жарких,
Вердена горькие травы.
И башни Средневековья
Над каменными мостами.
Поля, омытые кровью,
С берёзами и крестами
Лес… (от такой нагрузки
Давно он шумит несмело),
И надписи по-французски
На русских крестах на белых.
Я словно иду по следу,
Я словно ищу наследство.
Смогла бы – сказала деду:
Ужели вернулась в детство?
Он про великие битвы
Слагал для меня баллады,
А в сердце таил молитвы,
В земле – от Царя награды.
На сердце, лишённом страхов,
Кровила всю жизнь зарубка:
Оставленный немцам Краков
И ковельская мясорубка.
* * *
С боярыней Морозовой, в санях,
Я уезжала с памятью раскола…
– Любимый, не услышавший меня!
– Господь и Бог! Твоя мне ближе школа!
С Императрицей, замершей в окне,
Пред верноподданной толпой в смятеньи…
– Любимый, что сказать?.. Живу на дне.
Господь и Бог пока не снял прещенья.
С княгинею Февроньей в трубный час
Я растеряла бисер от волненья.
– Любимый! Ты позвал. Зов – как приказ.
Но тянутся предсмертные мгновенья.
– Господь и Бог! Где муж мой – там и я! –
И воздухи Февронья отложила.
Так – в житии, но ты отверг меня,
Ты взял перо, бумагу и чернила.
С Княгиней Эллой – крестною сестрой,
Минуя Двор, минуя блеск и славу…
– Любимый! Мы прощаемся с тобой,
Мой путь лежит в небесную державу.
Я износила десять пар сапог,
Я поменяла эспантон на посох…
Не ты отверг! Отвергнуть ты не мог!..
Лишь сердце в траурных омылось росах.
Я уезжала в Спас-Бородино –
С Тучковой, генеральскою вдовою.
– Любимый! Всё не нами решено:
Господь и Бог нас разминул с тобою.
* * *
О, этот берег белый-белый,
Плеск волн солёных о причал,
И золотых погон печаль,
И это слово «Дарданеллы».
О, это слово, как укор,
Мечта, предчувствие, истома…
На перепутье встал Босфор:
Мы никогда не будем дома.
ДРУГАЯ РОССИЯ
Есть другая Россия.
У её берегов
Выпадало не много снегов.
Зрели томно лимоны.
С островов дул мистраль.
Русским маем казался февраль.
Барки плыли чужие,
И в мимозах был сад.
На карнизах блестела роса.
Но под солнцем горячим
Гор, долин и лугов
Не хватало московских снегов!
Пасха не совпадала,
Но пекли куличи,
И от свечных огней шли лучи.
Сердце к сердцу летело,
Как на крыльях весны…
Драгоценные виделись сны.
Петербург и Самара,
Стрельна, Гатчина… Мгла
Подступила – былое сожгла.
Тихо падали листья.
Русской осени цвет
Отпевали Сен-Поль, Сен-Винсент.
Та, другая, Россия
Упокоилась вся,
Блеск гвардейских полков унеся.
ИКОНЫ ЧУЖБИНЫ
Среди икон – они всегда нас ждут –
Есть те, к которым больше не придут.
Давно ушли, кто их сооружал,
Встречал и Крестным ходом провожал,
Молился и у Господа просил
Тех самых Сил, что выше наших сил!
У алтаря иконы те стоят –
Сияют, словно вышли на парад.
Святой Георгий – мой земной поклон!
Тебе молился Русский Легион.
Теперь и я пришла на rue Daru –
С изгнанницей-иконой говорю.
От сердца сердцу вручены ключи:
На мне дух русских витязей почил,
Дух полковых, вкусивших горечь, дам…
Пою хвалу молитвенным устам.
Дух верноподданных… их корабли
Несут меня на облаке молитв.
Апостола Андрея реет флаг
Среди чужих базилик и палат.
И плещется – ужели Тихий Дон! –
Среди казачьих Войсковых икон
РУССКИЙ ГЛАГОЛ
Грустно говорить на языке,
Потерявшем стыд и Божий страх.
Как тяжёл в житейском рюкзаке
Пережжённый в известь Царский прах!
Каина печать лежит на всём.
Гробы в Петропавловском пусты.
Нет у русских дома. Русский Дом –
Это занебесный монастырь.
Бисер не метают во хлеву.
Чтобы в сотах зародился мёд,
Непригодно возносить хвалу
Духу злобы, что с эстрад ревёт.
В миксер засыпает жемчуг фраз –
Их от Бога слышал лишь Пророк,
Огранённый Троицей алмаз,
Слово, что у Бога, Слово – Бог.
Пережжённый в известь прах царей.
Скверна на святынях…
Как же гол –
Из числа последних звонарей –
Русский повелительный глагол!
* * *
Русские женщины. Чистые лица.
Плавно листаю журналов страницы –
Тех, эмигрантских, попавших случайно
В руки ко мне и обжёгшие тайной.
Русские женщины. Стать и порода.
Гладкие волосы. Жестов свобода.
Жертвенность. Плач по родному и равному.
Не изменили вы самому главному.
Века Железного стройные были…
Русские женщины, как вас любили!
Пусть и невзгоды!
Пытаюсь вглядеться
В лица иных. И куда было деться
Девам воспетым, дамам, воспитанным
Древним глаголом, верой напитанным,
Небу причастным и Самодержавию.
Русское кладбище. Шорохи гравия.
И в перекличке – берёзы с сиренями,
Мне подарившие стихотворение,
Века Железного сны и легенды,
Вскрывшие в песне русские гены.
* * *
Покуда с нами Богородица,
Сиротский плач нам не пристал.
Читай Канон Ей…
Так уж водится,
Что жизнь как пост, где чтут Устав.
Читай Канон Ей.
Всё исполнится.
Рука потянется к перу.
И в небе вдруг взыграют звонницы,
И устоишь ты на ветру.
г. Великие Луки,
Псковская обл.