«Разве ты их не любишь?..»
«Разве ты их не любишь?..»
* * *
1.
Потянул с горы дымок,
Ты его на локоть.
Будет ужин нам, сынок,
Станет мамка цокать.
А всего-то и делов –
Рыбу кликать свистом.
Наш серебряный улов
Станет золотистым.
Пусть вечерние огни
Скроет занавеска.
«Люди добрые они,
Только выпить не с кем».
2.
Под белой горой не горюй укрой
Пойдём дрова пойдём воду пойдём укроп
Лук редьку
Один Гришка второй Петька
Агу агу мы стояли на берегу
И смотрели на берег другой
Через Селенгу
Селенгой
Дым дым дымы
Ай да мы
3.
Пой ещё песен
Среди берёз и сосен,
А то плесень
В голову,
А то уносит
Голого.
Земля ногу
Впитывает понемногу.
Но небо гомонит, гомонит.
Сыну меня снит.
* * *
Какая-то лапша.
Ещё на что хватило.
Нога скользнёт, но устоишь как будто бы.
Живи, где не упал,
Где тело спохватилось
И машет растопыренно продуктами.
* * *
лучше б ты там осталась,
в тёплом барачном детстве.
суп из пакета, гречка,
выданная собесом.
помнится, вышивала,
было красиво, честно –
алое на небесном,
алое на небесном.
верно, что света много.
вот и пока ты плачешь,
сын твой мизинцем трогает
маленький одуванчик.
разве ты их не любишь?
разве тебе здесь плохо?
алое на небесном
сердце твоё, дурёха.
* * *
он – братом, как птенца на рукавице –
сквозь всё своё,
больницы мимо с надписью «больница»,
и чаши со змеёй,
за поворотом в трубочку акации
свистел дурак.
он наклонялся, чтобы наклоняться,
и жил, чтоб так.
на палисады, на простые рамы
шёл ветер, воя.
и двухэтажки падали дарами
на лобовое,
был розовый сквозь жёлтый и зелёный,
как кожица, как сукровица стен.
я прожила когда-нибудь, влюблённой
не в тех совсем.
лежать ничком, и нытиком за нычкой
тянуть ладоши…
но клювик мой, но эта рукавичка,
о боже, боже.
* * *
нотой выше звенит печаль
не людского.
то, что просится прозвучать,
будет скоро.
воздух холоден и горюч.
близко, близко…
но телега, лопатка, ключ,
машинистка.
* * *
я не знаю я не знаю свет мой делается тоньше
ничего уже не вижу ничего не говорю
девки делали какао пили полные стаканы
разворачивался где-то за забором грузовик
это племя не из наших не из белых не из красных
оттого-то и не можешь распознать оцифровать
и ведётся и ведётся на серебряный морковник
продавщица из сельмага подмените подменю
* * *
Ничего правдивее спины.
В честности захлёбываться сразу.
Воздуха мне дозу, дикобразу
Воздуха и глубины.
Руки мёрзнут, я тебя люблю,
Дуй на лоб, там ходят томагавки.
Я поля влюблённым застелю
И уйду одна стрелять и гавкать.
* * *
Держи меня на голубом глазу
Корабликом в эмалевом тазу.
Не приближай целующего рта.
Какую силу может пустота.
Какая сила тащит по бортам.
За краем,
За полосой длиною два пи эр
Одной из римских боевых триер
Кричу гребцами в сотню хриплых горл,
Что я отныне самый дикий вор
И всех разгульней на большом пиру.
И путь мой зол. И пленных не беру.
* * *
1.
наконец-то в полные берега
разошлась река.
отчего не иду, а издалека,
как будто она фон,
и если ближе,
разлетится на пиксели,
уйдёт за пределы «вижу»
и заклинит программу.
дома сиди, мама.
2.
но я вышла и пошла на реку,
она тоже вышла и залила
опухшее веко.
ну что, поняла?
пятеро мальчишек курили у самой воды.
опять вспомнила рассказы Гайдара.
нет. я их не ругала
домой, домой.
может они старше старой
меня самой.
3.
вот так они складываются, эти орнаменты.
есть даже технологическая карта цвета.
собираешь кусочки зимы и лета,
камни дорог, макушки леса,
разные узелки, рога баранов,
вот здесь солнце закатное, а тут рано.
травы, по бордюру меандр, золотые осы,
и лотосы, и лошадей косы.
или просто по ветру гривы
волнами разной масти.
бурятские орнаменты делают тебя счастливым,
потому что они о счастье.
4.
окуная руки в тазик с посудой,
воскрешаешь каждую чашку,
и себя, пусть тяжко,
но вытаскиваешь, вытаскиваешь.
помоешь пол,
отдохнёшь немного.
сваришь плов.
помолчишь с богом.
весна.
больше не пей вина.
долго-долго смотри на реку.
маленьким человеком
из вымытого окна.
* * *
С утра я видела в небе собаку,
А сейчас орла.
Дети мои делают бяку
Посреди стола.
Называют это кинетическим песком.
Я примирились с любым бардаком.
С порядком было бы тяжелее.
Дети-изобретатели, менделеевы!
Но ведь это краска, сода и фейри!
Пойдёмте во двор, будем строить замки
Из настоящего песка, с настоящей мамкой.
Весна, тепло, с крыши кап-кап…
(А стол отмывает пускай папка).
* * *
всем хорошо, и храпящим, и не уснувшим.
те отдыхают, эти куют смирение.
те подыхают, эти жуют варенье,
поочерёдно тянутся с боковушек
ноги с кругляшками пальцев мне прямо в душу,
маленькие новорожденные железнодорожные.
пальчики ваших кривых человечьих ножек –
розовые бегемотики под одеялком.
ляльки хорошие.
всех почему-то жалко.
жалко-жалко.
Из цикла «В поезде»
1.
И травы, и провода, что имеют право
сбегаться и разбегаться, и доконать,
и вся эта Родина, падающая из окна,
болотная и берёзовая, дрожжевая,
корнями хрустящая, тонкая и живая,
прозрачная, свежая, прячущая зверьё, –
всё это моё, до скрипа зубов –
моё.
2.
Мужик пинал велосипед
на станции в Перми.
Простой мужик, под сорок лет,
и женщины с детьми
шептались: «Вот, управы нет,
забрали бы в отдел».
Мужик пинал велосипед,
а он во мне звенел.