«А дня еще много…»
«А дня еще много…»
Елену Федотову я впервые увидел на семинаре Ал. А. Михайлова и Г. И. Седых в Литературном институте в середине восьмидесятых. Я был вольнослушателем, а она пользовалась почти безусловным авторитетом среди сокурсников. Неожиданно на пробном обсуждении ее дипломной книжки стихотворений Федотова предложила быть оппонентом именно мне. Так моя жизнь оказалась связанной с ее творчеством почти на сорок последующих лет. Стихи ее публиковались очень редко, довольно скупо появляясь на страницах не слишком авторитетных литературных журналов. Однако голос поэтессы созревал совершенно удивительным образом и в таком удалении от литературного процесса.
Родом она была из поселка Чернь Тульской области. В родных местах ее дарование воспринималось, скорее, как чудачество. Все свои надежды Лена связывала со столицей, где ее окружала микросреда из единомышленников и соучеников по Литинституту. Они жили коммуной в ближнем Подмосковье, она перебивалась случайными заработками, в том числе и работая уборщицей в Пушкинском драматическом театре, что располагался рядом с институтским корпусом. В начале девяностых по рекомендации Ал. Михайлова, известного критика и ее наставника, Федотову приняли редактором в московское издательство. Судьба начала как будто бы складываться, но в одной из поездок на родину Лена утонула. И все, что вышло из-под ее руки, оказалось рассыпанным по архивам друзей и знакомых.
Ее дипломная работа пролежала у моего товарища почти пятнадцать лет и не пропала. В начале двухтысячных в журнале «Подъем» появился цикл стихотворений и поэма Федотовой «Звуки» — я взял их из этой рукописи. В мае 2003 г. я передал Станиславу Куняеву свою статью и стихи Лены для публикации в «Нашем современнике». В конце лета мне позвонил в Воронеж Юрий Кузнецов, который руководил отделом поэзии в журнале: он просил предоставить биографические данные Федотовой. Увы, ничего подобного у меня на руках не было. Я сослался на архив Литературного института, в котором можно было бы найти личное дело Лены. Ведь Кузнецов вел там творческий семинар, а кафедра мастерства могла ему помочь в поисках. В середине ноября 2003-го Юрий Кузнецов умер. На том это предприятие и закончилось.
В 2008 г. на 75-летнем юбилее Литературного института я познакомился с сокурсником Федотовой Игорем Кузнецовым, и оказалось, что круг его друзей помнит Лену. Они собирались издать книгу, в которую вошли бы воспоминания о ней, фотографии и сами ее стихи. Но и этот проект не был осуществлен, все тихо увяло.
Сегодня лирика Елены Федотовой практически не представлена в Интернете, ее архивное дело лежит в Литературном институте, и после капитального ремонта вузовских корпусов найти его весьма трудно.
Странная, трагическая судьба, стечение роковых обстоятельств и словно бы мистический злой запрет на ее стихи, который чувствуется до сих пор… И потому публикация даже небольшой подборки стихотворений Елены Федотовой в журнале «Сибирские огни» — это событие.
Вячеслав Лютый
* * *
Зыбко, тревожно,
Как в вещем сне.
Будто кто невозможный
Спешит ко мне.
Вечер, помедли,
Повремени,
Синюю петлю
Помягче тяни.
Пускай забуду
О ней совсем,
Светло покуда,
Потешусь тем,
Что эта тревога,
Мол, — свыше знак.
А дня еще много,
Много так.
* * *
Дождь прошел, а еще не слетает
В траву легкий туман от дождя.
Но проклюнулось чуть погодя
В тучах солнце. И капли зажгло.
И — заискрилась мга золотая,
Будто Царствие Божье пришло.
* * *
Обычных слов обычный ряд,
Но вдруг, среди житейской прозы,
На мне задерживал он взгляд,
И чудилось: глядит сквозь слезы.
Что я была ему тогда?
Скорей, всегда — напоминанье.
Его ожившая беда,
Его воскресшее страданье.
Он вправе был меня винить,
Что, посторонняя, чужая,
Посмела, может быть, любить
Его сильней, чем та, другая…
А я глупа, слепа была,
Несла бредовые бумажки…
И вот: еще не умерла,
И в этом грех мой самый тяжкий.
* * *
Все чаще я по улицам брожу…
А. Блок
…Запомните, как я по улицам бродила,
Пила свой кофе, в церковь заходила,
Как подавала нищим в переходах,
Как я любила снежную погоду —
За то, что снег бульваров и дворов
Сиял, как Богородицын покров,
И этот снег, и странный сумрак синий
Москве напоминали о России…
…Перед газетной и афишною строкой —
Татарских глаз угрюмый непокой…
А снег летел и пел своим прохожим,
Что все мы дети, все мы дети Божьи.
* * *
Все бледней и безвольней рука.
Я в чужом проживаю дому —
Горек хлеб, горек мед и горька
Моя жизнь в сигаретном дыму.
Лишь одна дорогая печаль
Будет сладостна мне до конца —
Непонятные слезы отца
О какой-то стране Трансвааль…