Монумент. Страна. Проводы. Под дождём.
Монумент.
Страна.
Проводы.
Под дождём.
МОНУМЕНТ
Москвичи очнулись на рассвете,
Глянули в окошки — ё-моё!
Минина-то нет на постаменте,
Да и нет Пожарского на нём!
Как в мешке пустом не спрятать шила,
Так не скрыть пропавшее.
Увы,
Тут не память — памятник отшибло
У столицы Родины — Москвы.
Спорили в Кремле и на Арбате:
То ли поразил небесный гром,
То ли сгоряча ночные тати
Сдали монумент в металлолом.
Приняла столица близко к сердцу
Эту весть безрадостную, но
Больше всех тужили чужеземцы,
Коих на Москве полным-полно.
Не переставали поражаться
Новым слухам эти господа:
Ожили, мол, Минин и Пожарский
И ушли неведомо куда.
Видели их вроде бы на Волге
Во главе несметных русских сил.
…Иноземцы неспроста в тревоге:
Помнят, знать, историю Руси!
СТРАНА
Ребята, видно, мы не поняли,
Зачем нам Господом дана
От Балтики и до Японии
Раскинувшаяся страна.
Не поняли, зачем на нехристей
Водил дружины князь Донской,
Зачем с такой жестокой нежностью
Кутузов жертвовал Москвой.
А понимать и помнить надо бы
Всё, что пришлось перенести.
И ставить вновь стальные надолбы
У лихоимцев на пути.
Они, проныры закордонные,
И свой, отечественный тать,
Марш похоронный нашей Родине
Готовы запросто сыграть.
Но мы живём назло всем выжигам.
Свой, хоть и горький, хлеб жуём.
И — дайте срок! — не просто выживем,
Не хуже прочих заживём.
Чтоб и они однажды поняли,
Зачем нам Господом дана
От Балтики и до Японии
Раскинувшаяся страна.
ПРОВОДЫ
Год рождения — 1948-й
Из автобиографии
Проводите меня в 41-й.
Помашите платочками мне
И поплачьте о том, что, наверно,
Я погибнуть могу на войне.
Сшей, жена, мне кисет погрубее,
Чтоб на сгибах не тёрся в пути,
Чтоб кисета того мне
До Шпрее,
До Берлина хватило дойти.
Дай мне, мать, на прощание песню,
Чтоб от пули служила щитом.
Ну а если,
А если,
А если…
То —
Роди меня в 48-м.
ПОД ДОЖДЁМ
Врезалось в память:
Дождь приплясывал,
Дорога была мокрой и скользкой
И ехал по ней инвалид на коляске.
Знаешь, такая — на четырёх колёсиках?
Мы стояли под зонтами, карнизами.
Что нам дождик? Так, баловство.
А он по плечи был грязью забрызган.
И ко лбу прилипли седины его.
Что его мотало по раскисшим улицам?
Где ему маячил заветный причал?
Горько, понимающе переглянулись мы.
Он усмехнулся. И промолчал.
А когда неловко — да иначе мог ли? —
Лез на тротуар он, словно это стена, —
Звякнули медали из-под куртки мокрой
И блеснули холодно ордена.