Журнальный мир

Есть города, административно расположенные в одних местностях, но своей судьбой и историей более связанные с территориями иными. Таков волжский город Юрьевец. Он, хоть и относится к Ивановской области, по своей сути имеет гораздо более прочные связи с краем Нижегородским. Он был основан почти одновременно с Нижним Новгородом великим князем Юрием Всеволодовичем и многовековой историей он прикипел к Нижнему. Когда в 1350 году Нижний стал столицей великого княжества, в его состав вошли Суздаль, Шуя, Городец, Юрьевец. Много позже, в 1714 году, по указу Петра I в Нижегородскую губернию были включены Балахна, Курмыш, Арзамас, Василь, Юрьев Поволской. Да и сейчас кажется, что Юрьевец значительно ближе к Нижегородской области, чем к Ивановской: ведь земли на противоположном берегу водохранилища перешли к Нижнему Новгороду.

С Юрьевцем связана судьба многих знаменитых людей, оставивших заметный след в истории России, – Аввакума, Ермака, В. Короленко, А. Саврасова, И. Левитана, братьев Весниных. Школьниками средней школы № 1 Юрьевца были И.И. Киселёв – многолетний директор Горьковского автомобильного завода, Герой Социалистического Труда, и Б.П. Платонов – главный инженер металлургического производства ГАЗа, профессор, доктор технических наук.

Заметными фигурами, связанными с Юрьевцем жизненными обстоятельствами, были отец и сын Тарковские. Родители первой жены поэта Арсения Александровича Тарковского (1907–1989) жили то в Юрьевце, то в селе Завражье (на другой стороне Волги напротив Юрьевца). В этих местах в 30–40-е годы Тарковскому приходилось бывать неоднократно. Здесь в 1932 году у него родился сын Андрей, здесь в 1941–1943 годах в эвакуации находилась его семья. Впечатления от приволжского города отразились в стихах поэта:

Вот Юрьевец. Юрьевец город какой –

Посмотришь в бинокль на него с высоты –

У самой воды, под самой горой

В две улицы тянется на три версты.

Или:

Плыл вниз от Юрьевца по Волге звон пасхальный,

И в лёгком облаке был виден город дальний…

Сейчас в Юрьевце и в Завражье организованы музеи Андрея Тарковского, где немало места уделено и его отцу – его книгам и публикациям.

Арсений Тарковский бывал и в Нижнем Новгороде. Во время работы на Всесоюзном радио (в начале 30-х годов) он написал пьесу «Стекло». Чтобы ознакомиться с подробностями стекольного производства, он приезжал в Нижний Новгород и какое-то время жил в городе Бор, бывая на стекольном заводе.

Тарковский писал стихи с малых лет, но не торопился их публиковать. Жизнь его не очень-то баловала. Как он писал впоследствии:

У, как я голодал мальчишкой!

Тетрадь стихов таскал под мышкой,

Баранку на два дня делил…

Приходилось ему быть учеником сапожника, продавцом книг, поработать в рыболовецкой артели.

Взглянул я на руки свои

Внимательно, как на чужие:

Какие они корневые –

Из крепкой рабочей семьи.

Тарковский многое умел делать сам: переплетать книги, чинить обувь, ремонтировать технику. Он хорошо рисовал, увлекался астрономией (имел несколько телескопов), собирал пластинки (знал и любил классическую музыку). Особенную страсть питал к библиофильству; в его собрании было множество уникумов: прижизненные издания Пушкина, Лермонтова, Батюшкова, Фета, Державина, Баратынского, первые издания поэтических книг современников.

Будучи освобождённым от призыва в армию по здоровью, он после многочисленных попыток добился, чтобы его отправили на фронт. В качестве корреспондента армейской газеты не раз участвовал в боевых действиях, был награждён орденом Красной Звезды. Был ранен разрывной пулей и в 1944 году после ампутации ноги демобилизован.

Случилось так, что для читателей он сначала стал известен как переводчик стихов с азербайджанского, чеченского, туркменского, армянского, грузинского, сербского, польского и других языков. Он зарекомендовал себя выдающимся мастером перевода, за что был награждён многими национальными премиями. Тем не менее, переводы тяготили его; он говорил: «Переводить – словно тифом болеть».

Для чего я лучшие годы

Продал за чужие слова?

Ах, восточные переводы,

Как болит от вас голова.

С публикацией собственных стихотворений Тарковскому не везло. Долгое время его стихи были незнакомы широкому читателю; первую его книгу, уже готовую к изданию, рассыпали после памятного постановления ЦК ВКП (б) о журналах «Звезда» и «Ленинград». Первый его сборник появился в печати, когда поэту было 55 лет. А ведь уже в 20-е годы было написано немало великолепных стихов.

СВЕЧА

Мерцая желтым язычком,

Свеча все больше оплывает.

Вот так и мы с тобой живем –

Душа горит и тело тает.

1926

Как литературный анекдот передавался разговор Тарковского с одним плодовитым поэтом. Он спрашивал Тарковского: «Почему так редко издаётесь? Посмотрите, сколько уже книг выпустил я!» На что Тарковский со вздохом отвечал: «Легко писать, когда нет таланта».

Тарковского можно отнести к поэтам элитарным для читателей думающих и понимающих. Он был сторонником классического стихосложения, не принимал новомодных течений, в стихах не уделял внимания суетной повседневности, не воспевал ни власть, ни вождей. Он был малопонятен советским функционерам, отвечавшим за культуру: его поэзия казалась вневременной, в ней не чувствовалось переклички с советской действительностью, то и дело упоминалось о Боге, о библейских событиях, о мифологических героях. Тарковский и жизнь вёл достаточно уединённую: сторонился общественных мероприятий, не участвовал в разного рода литературных разборках, не занимал бюрократических постов.

З. Вальшонок писал о поэте:

Ироничный, сухой, бледнолицый,

Он молчит, словно впал в забытьё,

Как словесности строгий патриций

Меж крикливых собратьев её.

Литературное значение поэта профессионалами оценивалось очень высоко, место его определялось среди классиков; неслучайно его называли последним представителем Серебряного века. Он был близко знаком с О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Г. Шенгели. Его стихи ценили истинные почитатели поэзии. М. Лисянский писал:

И в дождик осенний,

И в снег – в тишине

Тарковский Арсений

Приходит ко мне.

И даже ночами,

И даже во сне –

Стихами, стихами

Стучится ко мне…

Тарковский не стремился к популярности – не организовывал торжественных юбилеев, избегал надоедливых репортёров, не отмечен многочисленными интервью. Его «поэтическая лаборатория» была недоступна публике, лишь близкие люди знали о его личных пристрастиях. Читая его стихи – строгие и сдержанные, – трудно было представить, что поэту, например, присуще чувство юмора. На самом деле юмор бессменно сопровождал Тарковского по жизни. Уже в 1924–1926 годах, когда поэт работал в газете «Гудок» и журнале «Прожектор», стали появляться в печати его стихотворные фельетоны, да и подписывались они вполне несерьёзным псевдонимом Тарас Подкова. Он мог по случаю разразиться шуточными или пародийными стихами, сочинёнными, что называется, на ходу. Вот, например, его приглашение друзьям на новоселье по поводу получения в 1948 году комнаты в коммунальной квартире:

Я мало на Парнасе волховал.

Немало есть возвышенностей в мире, –

И новый адрес мой: Коровий вал,

Дом 22, квартира же – 4.

Быть может, есть Парнас, да не про нас.

Коровий вал – вот это мой Парнас.

Известна его шутливая повесть в стихах «Чудо с щеглом», сатирические «Новые подражания древним». Но вместе с тем его даже приблизительно невозможно отнести к юмористам или сатирикам. Он говорил: «не близок мне смех обличающий, сатирический, мне нравится смех без иронических и саркастических уколов». И подтверждал это поэтически:

Где свистуны свистели

И щелкал щелкопер,

Я сам свое веселье

Отправил под топор.

И всё же даже в его строгих стихах порой проскальзывали нотки, присущие и пародиям, и эпиграммам. В миниатюре, посвящённой О. Мандельштаму, нетрудно заметить родовые черты эпиграммы – остроту характеристики, лаконичность, точность попадания в цель, экспрессивность:

Говорили, что в обличье

У поэта нечто птичье

И египетское есть;

Было нищее величье

И задерганная честь.

Как боялся он пространства

Коридоров! Постоянства

Кредиторов! Он как дар

В диком приступе жеманства

Принимал свой гонорар.

<…>

Гнутым словом забавлялся,

Птичьим клювом улыбался,

Встречных с лету брал в зажим,

Одиночества боялся

И стихи читал чужим.

Немало написал Тарковский настоящих эпиграмм – коллегам, знакомым, родным. Вот эпиграмма третьей жене поэта, совместившая в себе юмор с реальностью:

Я единственный в нашей семье,

Кто женат на гремучей змее.

О себе самом Тарковский тоже оставил эпиграмму:

Я несчастное творенье,

Очень трудно я живу:

Ем варенье в сновиденье,

Наяву жую ботву.

Место поэзии Тарковского неоспоримо значимо, что не могло не привлечь внимания пародистов. Пародий на него написано более десятка, и ни одну из них нельзя отнести к разряду агрессивных. При всём желании в них невозможно обнаружить сатирическую заострённость, в них нет места иронии, насмешке, в них не более чем попытка воссоздать стиль, темы и образы поэта. Символично, что самый придирчивый пародист Александр Иванов, не по одному разу ехидно перепародировавший весь цвет советской поэзии, не написал ни одной пародии на Тарковского. С глубоким уважением к поэту звучит едва ли не единственная эпиграмма (скорее панегирик) в адрес Тарковского С. Митиной:

Дофин французский,

Инфант испанский,

Сократ московский –

А. А. Тарковский.

Все, с кем общался Тарковский, проникались его высоким пониманием литературы и искусства. Не удивляет и семейная приобщённость к культурным ценностям: связь с литературой была присуща всему родственному окружению. Его первая жена – Мария Вишнякова – занималась на Высших литературных курсах (вспоминают, что однокурсники за талант называли её «Толстой в юбке»). Третья жена – Татьяна Озерская – после окончания Литературного института была профессиональным редактором и переводчиком (переводила Диккенса, О. Генри, Уайльда, Стивенсона, Митчелл, Кронина. Её перевод «Аэропорта» А. Хейли был признан лучшим переводом года). Его сын – Андрей Тарковский – всемирно известный кинорежиссёр, сам писал сценарии, высоко чтил поэзию отца, использовал его стихи в сюжетах кинокартин. Его дочь – Марина Тарковская (лингвист, окончила филфак МГУ) – стала семейным летописцем. Ею составлено множество материалов и написаны книги, ставшие подробнейшими свидетельствами жизни отца и брата. Его внук – Михаил Тарковский – поэт и прозаик, лауреат многих литературных премий, удостоился напутствия деда: «Михаил, ты должен писать!»

Одна из последних книг Арсения Тарковского была названа «Быть самим собой». Название вытекало из строки поэта «Ты должен стать самим собой». Думается, это пожелание-утверждение в полной мере было осуществлено в судьбе Тарковского: его неповторимая индивидуальность естественным образом воплотилась в поэзии.